Все это аккуратно заносим в таблицу по анализу текста. Пишем каждое слово разборчиво, ровно и с правильным наклоном, это чтобы у Пастора ненужные идеи по поводу меня не родились в голове, когда он будет читать мои ответы! И никакого барокко!

Что у нас дальше в таблице исследования? Возможные заболевания бабушки. Да-да! И такое можно определить по почерку, правда, с определенной долей допущения. В нашем случае мадам страдала болезнью почек, были проблемы с желудочно-кишечным трактом. Учитывая возраст автора письма, это нормально! «Если в восемьдесят лет у тебя ни чего не болит, значит, ты уже далеко!» – любит шутить по этому поводу мой куратор полковник Долгих. Теперь перейдем к чертам личности. Бабушка отличалась повышенной требовательностью к окружающим. Иногда это переходило в каприз. Любила помечтать, была в некоторой степени наивна, непрактична, доверчива. Ширина между отдельными словами характеризует ее скорее как скупую натуру, к расточительству она, точна, склонна не была! Петля у заглавных букв небольшая, незамкнутая, вынесена вперед. Определим это как умеренную скрытность, осторожность и взвешенность в отношениях.

Еще раз просмотрела строчки про передачу жезла мадам Бовари. Начиная со слов о том, что Наполеон «вспомнил», где потерял жезл, до описания приезда французской мадам, моя старушка лжет! Это явно видно из изменений написания некоторых букв. А главное, наклон строки изменился. Но в чем эта ложь, я сейчас разбираться не буду! Это было давно, и уже нет разницы, где точно солгала дорогой редакции старушка. В том, что приезжала такая мадам или в том, что Ольга ей жезл передала, или еще в чем-то! Интересно, где улица Аустерлиц в Париже находится? Я знаю столицу республики совсем неплохо, но о такой улице не слышала. Потом по карте посмотрю! А пока зафиксируем ложь и поставим на этом точку. Уже то, что я эти враки обнаружила и описала, обеспечивает мне высокий балл в контрольной работе!

Таблица была заполнена, когда больше половины аудитории сдали работы и ушли. Около Пастора стояли три девчонки. Анька Тарасова расспрашивала профессора о субъективности толкования в графологии. Она по натуре теоретик! Люська еще корпела над своим письмом, временами заглядывая ко мне в таблицу. Ей почта из прошлого принесла репортаж от активиста села Лисьи Горы про открытие у них клуба. Хорошее, оптимистичное письмо. Но Люська застряла на середине.

– Ты уже все сделала? – уныло спросила она.

– Все, мне надо бежать! У меня еще встреча с куратором! – я сложила в конверт листы с таблицей и примерами. Осталось лишь положить туда само письмо.

– Нат, оставь мне свою работу, я хочу в таблице посмотреть про написание заглавных букв. Я сама сдам потом! А? – с надеждой спросила она. Я посмотрела на часы, у меня остается меньше минуты до встречи с моим куратором. И в это время от него приходит смс-ка! «Жду еще минуту и ухожу», – пишет полковник. Он мужик немного вредный, временами просто невыносим! Если сейчас уйдет, я потом его буду неделю ловить!

– Ладно, – соглашаюсь я, – Таблица в конверте. Сложи только потом все в кейс. Письмо не забудь!

– Ага, – кивает мне Люська, вся поглощенная работой, – Иди, не переживай.

– Девушки! Я жду! – обращаясь к нам, подал голос Пастор. Но уточнять, что именно он ждет от девушек, профессор не стал, его вниманием опять завладела Анька.

Я оставила все материалы кейса на столе, для Люськи мне ничего не жалко! А сама почти бегом пролетаю третий этаж, на лестнице обгоняю Вальку и влетаю в кабинет к куратору тогда, когда он уже стоит на пороге.

– Ты когда научишься ценить время? Мое, разумеется! – спрашивает он, возвращаясь к письменному столу, – Садись, если пришла, не стой!

Моего куратора редко зовут по имени и отчеству Долгих Алексей Валерьевич. Чаще обращаются к нему по званию – полковник. Он недавно справил сорокалетие, с достоинством носит седые виски, три раза в неделю по три часа отдает спортзалу, не женат и является объектом пристального внимания незамужних сотрудниц Института. Звание полковника куратор получил в армии, о наличии у него погон со звездами я знаю давно, хотя ни разу не видела его в форме. Беседы с куратором входят в обязательную программу обучения каждого студента. Возможно, что есть тайная цель бесед полковника со мной, но чаще наше общение носит спонтанный характер. Я не знаю, о чем беседует со своим куратором Валька, может, обсуждает варианты решения теоремы Римана? А Люська рассказывает своему куратору о новинках моды на сумки? Не знаю! Мы с полковником постоянно скатываемся в своих беседах либо в футбол, либо в проблемы истории!

– Виновата, господин полковник! – дурачусь я, – Мне Пастор дал невыполнимое задание.

– Если ты не в силах освоить программу Института, иди в маникюрши, там Пастор тебя не достанет, ему это ни к чему!

– Он мне дал самое длинное письмо! – возмущаюсь я.

– А! – понимающе кивает полковник, – Вы контрольную по графологии писали! И как? Удалось постичь тайный смысл письма? У Пастора все письма с каким-нибудь сюрпризом!

– Нам дали совершенно новые письма, про остальных – не знаю, но мое с сюрпризом, это точно! Мне письмо попалось загадочно историческое.

– Историческое? И при этом загадочно? И что там за история? Надеюсь, все закончилось благополучно? – без всякой тени заинтересованности поднимает на меня глаза куратор. Он заполняет журнал моих посещений и сейчас пишет раздел «Содержание беседы».

– Там все хорошо! Небольшая интрижка императора, горящая Москва. Наполеон благополучно уехал во Францию. Дождь по его прогнозу состоялся, жезл остался в России!

– Подожди, – выставил в обороне ладошку куратор, – Жезл? – искра интереса мелькает у него в глазах, – Чей жезл? А если по порядку?

– Хорошо, – соглашаюсь я, – По порядку! Одна странная старушка в семидесятом году прошлого века написала письмо в редакцию журнала о том, что ее прабабка видела Наполеона. И не просто видела, а была его любовнице. Так понятно?

– О! Речь об интрижке с императором Франции! Ты не останавливайся и не сокращай! А то самое пикантное пропустишь!

– Там нет пикантного, – уверяю я полковника, – там сплошная уголовщина! Прабабка пенсионерки Потворской…, – рассказываю я подробности.

– Это та, что письмо написала? – уточняет Алексей Валерьевич.

– Да! Она. Так вот! Прабабка этой пенсионерки стащила у Наполеона некий артефакт. Его, по словам Потворской, Бонапарт хранил в футляре в виде маршальского жезла. Но потом, судя по письму, ей пришлось вернуть этот сувенир обратно. И что интересно! До этого момента пенсионерка все пишет честно! Но потом старушка начинает врать.

И только я хотела поделить с полковником результатами анализа письма бабуси, как Долгих сказал:

– Ерунда! Таких историй каждый день в каждый журнал вагонами привозят.

– Но она пишет, что жезл императора…, – но полковник нетерпеливо перебивает меня.

– Кузнецова, ты большая девочка, а в сказки веришь! Ты же знаешь, что все известные артефакты находятся на строгом контроле отдела исторических тайн, и среди них нет жезла Наполеона. Нет, – куратор развел руками, показывая, что это прописная истина, – понимаешь?

– Я понимаю, – соглашаюсь с полковником. Можно, конечно, поспорить, что все «известные» артефакты отслеживает и ревниво оберегает отдел исторических тайн, но они не допускают возможность, что есть и «неизвестные»?

– Тебе, кстати, привет от Ленки! – завершает мои сомнения куратор. Он дописал «Содержание…» и теперь торопиться уйти.

– Она просила сказать дословно: «Натке передайте большой привет!», что и делаю!

Желание отстаивать интересы госпожи Потворской исчезло совершенно! Конечно, совсем не в правилах куратора перебивать, не дослушав, но есть привет от Ленки!

Ленка моя подруга. Она тоже учится в Институте, но на факультете, который очень серьезно называется – Анализ стратегических ресурсов. Сейчас ее направили в учебный центр на Кавказе. Там в горах около Чегета сотовая связь никакая, просто так по мобильнику с миром не свяжешься. У начальства есть, конечно, спутниковая связь, но простой студентке такие телефоны не по карману! Поэтому мы с Ленуськом договорились, что она будет мне приветы передавать.