Где-то в ворохе подушек послышался бархатный, глубокий голос Криса Дотри, заставляя вздрогнуть, и немного недоуменно перевести взгляд на часы. Электронное табло показывало начало двенадцатого ночи, мелодия стояла на рабочем номере, и звонить ей в такое время, да еще и в преддверии выходного, мог осмелиться только Костик. Но рыжая прекрасно знала, что босса нет в городе, он укатил с семьей куда-то в сторону солнечной Италии, и настоятельно просил не беспокоить, свалив все рабочие обязанности по управлению ордой раздолбаев, гордо именующих себя креативной командой, на нее. С неохотой высунув руку из тепла пледа, она нашарила мобильный и воззрилась на русский номер, пытаясь осознать, кто это может быть. Неизвестный оказался весьма настойчивым, и с усмешкой решив, что дело, видимо, просто на миллион, если чуваку вообще жить надоело, Ланка ответила.
- Слушаю. - И температура вокруг падает на пару градусов, уходя в минус, настолько холоден был тон.
- Включи muz.tv, прямо сейчас... - Ни тебе "привет, как дела? Я тут соскучился", просто просьба, но таким голосом, что она будто бы зачарованная, выполнила требуемое, не сразу осознавая, что это именно Влад. И сердце просто остановилось, на бесконечно долгое, растянувшееся километрами ночного шоссе вечности в сознании, мгновение. А потом сорвалось на рваный ритм, колотясь о хрупкую клетку ребер, словно вот-вот вырвется наружу потому, что там ему тесно, там ему больно и одиноко. Потому, что там был Он. И пел, для нее. Для этого не нужно было обладать IQ как у Эйнштейна, чтобы понять. А глаза обожгло предательскими слезами, замирая солеными каплями на закушенных до крови губах. За что ты так со мной? Что плохого я сделала в этой жизни, чем провинилась? Тебе ведь так легко сделать широкий жест, Соколовский... Но разве ты думал о том, каково будет мне понимать, что это не судьба, и сказок в жизни просто не бывает? Не будет бала, платья, хрустальных туфелек и принца. Карета так предсказуемо превратилась в тыкву, а наряд - в лохмотья. И нет у меня феи-крестной...
- Зачем?.. - Наверное, что-то такое было в ее голосе. Как бы ни старалась быть сильной, давить в себе рвущиеся наружу всхлипы, эту боль, кромсающую на куски. Но что-то почувствовал, запинаясь на полуслове.
- Лан, ты чего... Тебе не понравилось? - Беспокоится, надо же. А ей хотелось то ли истерично смеяться, то ли реветь в голос, как какая-нибудь особо впечатлительная школьница, которой в любви признался самый красивый мальчик школы.
- Зачем ты так со мной, Влад? Я же не игрушка... - И уже нет сил сдерживаться, тихий всхлип, и рыжая нажала кнопку отбоя, отбрасывая телефон куда-то в сторону. Уткнулась носом в подушку, накрываясь с головой одеялом. Как когда-то в детстве, будто бы прячась от монстров, живущих в шкафу или под кроватью. Когда еще свято верила в то, что это непременно их прогонит, и с первыми лучами солнца исчезнет любое напоминание о ночном кошмаре. Отпустила себя, позволяя выплакать то, что два месяца копилось внутри, словно кипящая лава на поверхности вулкана. И теперь выплеснулось наружу, затапливая отчаянием и безнадежностью, осознанием собственной глупой недальновидности, верой в собственную непогрешимость, которая расстаяла подобно росе под первыми лучами солнца. И где была та пресловутая гордость, которой она всегда так кичилась, демонстрируя другим, что ее не сломать? А теперь самой себе напоминала безнадежно изломанную куклу, выброшенную за ненадобностью. И рвалась наружу душа судорожными всхлипами в полумраке одинокой квартиры, а Лана стискивала до боли в пальцах края покрывала, не в силах успокоиться. И думала о том, как же могла так глупо попасться. Ведь всегда с таким гордым видом заявляла, что ее не постигнет эта участь, что полюбит только того, кто на самом деле будет достоин ее. А в итоге... А что в итоге? Попалась на нахальную улыбку и невинные голубые глаза, безнадежно пропала в его взгляде... А за окном все так же что-то пел дождь, словно вторя той грозе, что бушевала в девичьей душе...
Сокол не находил себе места. Он так надеялся, что ей понравится, что рыжая поймет все те чувства, которые он вложил в эту песню. А она просто бросила трубку, но он успел услышать боль в ее голосе. И это заставляло сердце тревожно биться в груди, а на душе скреблось нехорошее предчувствие.
- Ну что она сказала, Владиус? - Димка, сидевший рядом, крутанулся на стуле, вопросительно глядя на друга.
- Она плакала, Дим. Я вообще не понимаю, что происходит. Думал, ей понравится, а тут... - Он беспомощно развел руками, запуская пальцы в и так растрепанные светлые волосы. Мысли прыгали одна с другой, словно стая взбесившихся тушканчиков, ни на чем конкретно не задерживаясь. А потом его будто бы осенило. - Черт, я лечу в Киев. И мне плевать, что это глупо. Даже не думай меня останавливать! - Соколовский вскочил, принявшись метаться по комнате, бросая вещи в вытащенную откуда-то спортивную сумку.
- Даже не думал... - Бикбаев с усмешкой наблюдал за другом, прекрасно понимая все то, что чувствовал младший товарищ. Его самого переполняли эмоции, и не сказать, чтобы они были положительными. Рыжая отказывалась выходить на связь, мотивируя это сильной загруженностью на работе, а ему отчаянно не хватало той легкости в общении, которую могла дать только она. Не хватало немного саркастичных комментариев и ее заразительного смеха. Не хватало солнечной улыбки и бесиков в зеленых глазах, которые можно было рассмотреть даже через преграду компьютерного монитора. Она так быстро стала необходима ему, будто воздух, что он банально подсел. "Ты - мой личный сорт героина" - кажется так говорил герой одного известного фильма? Сейчас эта фраза была уместна, как никогда сильно. А главное - подходила к общему абсурду ситуации... Набрав знакомый номер на телефоне, и продолжая краем глаза наблюдать за нарезающим круги по комнате Соколом, Дима сделал заказ на ближайший рейс, прекрасно понимая, что по уши успевшему втюриться другу сейчас не помогут никакие доводы. И гораздо проще будет просто сделать так, как он хочет. - И вообще, я тебе билет заказал на самолет. Вылет через час, давай подброшу. Чего только не сделаешь ради любви и друга... - Театрально развел руками, и тут же едва не навернулся со стула, когда Влад кинулся его обнимать, явно припомнив дни "фабричной молодости".
- Я тебя обожаю, ты в курсе? Подбросишь?
- Да куда тебя денешь-то? Конечно подброшу... - Это было сиюминутным, импульсивным желанием. И тогда Соколовский совершенно не думал о том, что бросает все, и просто срывается в чужую страну, в другой город, не зная даже адреса той, к которой собирался лететь. Ему просто важно было увидеть ее, услышать голос и понять, что она имела в виду этим своим "зачем ты так со мной". И да, в этом был весь он - вот так вот сгоряча, совершенно не задумываясь о последствиях...
Ей не хотелось совершенно ничего. Только умереть, чтобы не было так отчаянно больно, чтобы не преследовал его образ, не давая вздохнуть свободно. Отражение в зеркале совершенно не радовало, пугая красными, как у вампира с перепоя, глазами. Волосы растрепались и теперь оставалось только обреченно застонать, представляя, КАК это все расчесывать. Но даже не это было главным. В душе бушевало такое торнадо, что куда там каким-то ураганам Катрина, и прочим излишествам природы. И все так же льющий за окном дождь отнюдь не добавлял позитива. Люстра казалась весьма заманчивым вариантов развития событий. Ага, веревку мне и мыло - помоюсь и в горы... Или как Ньютон - убей себя яблоком? Такая масса вариантов, просто не знаю, что выбрать... Внутренний голос был послан далеко, надолго, но легче от этого не стало. И сомнамбулой передвигаясь по квартире, едва не хлопнулась в обморок, когда раздался звонок в дверь. Да, и оттуда таким замогильным голосом - ты умрешь через семь дней... А потом эта дура патлатая из телевизора вылезет, и загадит весь пол своей болотной тиной... Оно тебе надо?.. Этот чертов советчик вошел во вкус, и оказался недалек от истины. Вот только за дверью оказалась не печально известная Самара...
