- .... выходим мы из университета и видим нашу студентку, садящуюся в шикарную машину какого-то мальчика.
"Так вот что тебя задело, - подумала Лика, - у твоего профессора машина попроще".
- .... А Евгений Борисович мне и говорит, что он знает этого мальчика. Оказывается, он преподавал историю у Вашего поклонника, Лика. Сначала он был прилежным студентом, но очень быстро появились двойки, прогулы и незачеты, а вел он себя просто неадекватно. Конечно, парня отчислили. Евгению Борисовичу интересно, взялся ли он за голову.
Лика молчала.
- Ваш знакомый где-то учится, Лика? - насела Мария.
- Наверно, нет, - пробурчала себе под нос девочка.
- Хм, значит, вероятно, не взялся. Так и скажу Евгению Борисовичу. Надеюсь, Вы не собираетесь последовать его примеру? - лукаво подмигнула Мария, наливая себе воды из закипевшего чайника.
Лика решила, что это был риторический вопрос.
Мария театрально вздохнула и вышла из кабинета.
Агния сидела молча. Она считала себя не вправе навязываться с расспросами к студентам. Сосредоточиться над тестом Лика больше не могла. Она быстро и наугад вписала оставшиеся ответы и протянула работу Агнии. Та медленно взяла ее, внимательно посмотрев на Лику. "Ты можешь рассказать мне все, что тебя беспокоит", - говорили ее глаза, и Лика не выдержала.
- Вы ведь специализируетесь на фольклоре, Агния Викторовна?
- Да, - удивленно ответила Агния.
- У меня дома есть одна книжка, она случайно у меня оказалась. Что-то вроде сказки. Можно я принесу Вам почитать, может быть, Вы знаете, где берет начало это поверье?
- Конечно, мне будет интересно, - с энтузиазмом ответила Агния. - Я уже давно не занималась исследованиями фольклора, обязательно приноси.
Лика кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета. В коридоре она практически столкнулась с Марией, которая, казалось, все это время стояла под дверями, прислушиваясь. Учительница заулыбалась и прошмыгнула на кафедру, а Лика мысленно чертыхалась за то, что включила в игру еще одного игрока.
"Ну что ж, - подумала она в конце концов, - у Доминика есть Вероника, у меня будет Агния".
- Вы, как всегда, сохраняете нейтралитет, - усмехнулась Мария, подкрашивая губы.
- Я считаю непозволительным вмешиваться в личные дела своих студентов, - отрезала Агния.
- Личное часто превращается в общественное, - хихикнула Мария, захлопнув зеркальце.
- Я не совсем Вас понимаю, - приняла вызов Агния.
- Я не сказала при девочке, но Евгений Борисович уверен, что у этого мальчика не все в порядке с головой, - Мария многозначительно выкатила глаза из орбит. - Может быть, это психическое заболевание, а может, результат злоупотребления определенными препаратами...
- Ваш..., - Агния замялась, - коллега уверен в этом?
- На сто процентов, - насмешливо хихикнула Мария.
VIII
Агния задумчиво посмотрела в окно. Первый день зимы, а липкая серость как была, так и осталась. Улицы, дома, похожие на картонные коробки, - все было серым, скомканным, абсолютно безликим и абсолютно мертвым. Агния словила себя на мысли, что раньше ей не приходило в голову именно такое сравнение. Наверно, это все книга, тонкая книжонка в черных обложках. Грустная пародия на что-то зловещее.
Агния ожидала другого. Она любила фольклор. Все эти народные предания, древние эпосы, сказки и мифы. В каждой истории она находила особое очарование, могла часами витать в страницах этих страшных повествований о легендарных битвах, хитроумных героях, беспощадных божествах и сотнях таких разных и таких похожих версиях конца этого света. Сквозь эти грозные песни Агния видела лицо древнего народа, людей, живших тысячи лет назад, людей любивших, страдавших, радовавшихся, надеющихся тысячи лет назад. И это лицо всегда было лицом ребенка. Детская логика абсолютно всех этих страшных сказок, в которых чудесные превращения происходят в каждой строчке, завораживала Агнию. Полное пренебрежение всеми "невозможностями" было удивительно притягательным. Безграничность фантазии, абсолютная ментальная свобода, не ограниченная условностями реального мира, манила Агнию, как яркие погремушки могут манить любопытного младенца. Откуда идет звук понять совершенно невозможно. Только повзрослев и разрушив волшебство, расковыряв звенящий шарик, понимаешь, что был одурачен. И вряд ли постигнутое знание будет стоить нахлынувшего разочарования от потерянного секрета.
Только книга в черной обложке была совсем не из таких. Она не вызывала улыбки или трепетного восторга от витиеватости сюжета. Нет, она оставила неприятный осадок, словно Агния окунулась в концентрат той липкой серости, которая окутала весь город.
В мире сотни легенд, связанных с зеркалами. Эта имела такое же право на существование, как и все остальные. Но что-то в ней было не так. Изобилующая анахронизмами и литературным гипертекстом пародия была написана совсем не для того, чтобы быть выданной за оригинальный фольклор или искусную стилизацию. В ней не было и авторского стиля. Абсолютно бездарная и бессмысленная книжонка. Но дело было даже не в этом. В этой легенде не было той детскости, к которой так привыкла Агния, детскости, за которую можно было простить и кровожадность, и безрассудство. Автор этой истории в представлении Агнии был скорее похож на циничного злодея, чем на заигравшегося ребенка. А цинизм был точно не свойственен аутентичным повествованиям, несмотря на всю их жестокость.
За окном молодые березки сгибались от ударов ветра. Вихри поднимали в воздух песок, мелкие бумажки, окурки и почерневшие листья, закручивали все в однородную массу и швыряли в деревья, в окна первых этажей, в двери подъездов. Осень не желала сдаваться. А может быть, она просто с должной драмой приветствовала зиму.
Агния не знала, что она скажет Лике. Ей вообще было не совсем понятно, зачем студентка дала ей эту странную книгу, и как книжка оказалась у Лики. Эта девочка с хорошими оценками была всегда старательной и прилежной. Агния радовалась ее успехам и вдохновлялась ее искренним интересом к фольклористике и литературе. После смерти бабушки Лика изменилась. Агнии казалось, ее студентка так и не пришла в себя после случившегося. Она хотела помочь, но не знала как.
Теперь эта книга. Эта странная книга в черной обложке. Ничего особенного. Ничего интересного. Ничего угрожающего. Совсем ничего. Пустая книжонка.
Наверно все дело в самой Агнии. Что поделаешь: ее всегда пугала пустота. Будь то поверхностность знаний и чувств или философская категория.
Агния заварила цветочный чай. Аромат лепестков роз и корицы вырвался из чашки и бросился в омут пространства комнаты. Агния забралась с ногами на диван и натянула плед. Тепло и спокойно. Оконное стекло защищало ее от холода снаружи, от все-еще усиливающегося ветра, от упавшей на землю, как гигантский колпак, ночи, оборвавшей последнюю связь со светом.
Черная обложка поблескивала, лежа на столе под тусклой люстрой.
"Здесь никто ни с кем не борется, - вдруг подумала Агния о рассказе. - Беззащитные души, они не могут сопротивляться, угнетенные горем люди, они не знают об опасности. Они идут, чтобы исполнить свой последний долг перед усопшим, они идут, опустив глаза, они идут, вогнув голову в плечи, по следам друг друга, не глядя на дорогу, не глядя на того, кто идет рядом. Они просто спят. Спят от горя, спят от боли, спят от усталости, спят от страха, спят от безразличия. Они просто спят. И идут за спящими, что несут гроб со спящим покойником. Здесь никто не борется, здесь не может победить добро, потому что разбудить его некому".
Агния брезгливо взяла книжку со стола и бросила ее в сумку. Завтра она вернет ее Лике, хотя было бы вернее сжечь ее в печке.
***
Вероника относилась к тем девушкам, которые летом не отказываются от зимних ароматов духов, а утром отточенными движениями накладывают вечерний макияж.
