В ее душе художник сражался с патологоанатомом, и нерешительности в этом сражении не было места.
Вероника с детства любила читать. Классики и современники поглощались с быстротой, способной вызвать благоговейный трепет у литераторов. У нее не было любимцев и фаворитов, никому не отдавалось предпочтение, никто не перечитывался дважды. Не было и любимых тем, не было того, что во всевозможных анкетах принято называть "сфера интересов". Веронике было интересно все без малейшего исключения. Она видела связь между абсолютно не зависимыми друг от друга вещами и могла искать, а главное находить ответы на философские вопросы в пособиях по физике, и решать художественные дилеммы с помощью книг по математике. Среди всех этих сочинений по агностике, архитектуре, астрономии, атеизму и множеству других а-, б-, в- и далее тем нашлось место и для магии. В книжках о магии было много глупого, суеверного и лживого. Те, что опускались до пошлого искажения, гротескного восхваления или походили на поваренную книгу для домохозяек, обделенных фантазией, прочитывались до конца так же методично, что и те, в которых шла речь о реальных исторических событиях, языческих верованиях и существующих практиках. Любая информация каталогизировалась и сохранялась в четко подписанных папках на ноутбуке.
Вероника не была ни ведуньей, ни знахаркой, ни предсказательницей будущего. Она никогда даже не считала, что магия или фольклор составляют весомую долю ее увлечений. Все дело было в непоколебимом желании получать ответы на свои вопросы. Ничего не проходило мимо ее внимания, ее всегда голодающего любопытства. Кто, когда, где, зачем и почему написал, сочинил, выдумал, сделал, сказал - поиск ответов приводил ее к истории, к подсознательному, к мифу. Глядя на предметы, она видела символы, бесконечное пространство символов, в котором каждая самая пустяковая безделушка была носителем тысячелетней истории.
Вся связь Вероники со сверхъестественным опиралась на знания, но никак не на эмоции или чувства. Вероника презирала постоянно копошащихся в своих ощущениях суеверов, мечтающих об открытии третьего глаза. Девушка верила только в холодный ум и силу эрудиции. Когда Доминик рассказал ей о Лике, история студентки-неудачницы не вызвала живого интереса. Веронике было скучно, и она согласилась помочь только из симпатии к Доминику, загадка которого стала для девушки непреодолимым вопросительным знаком. Он спас ее, когда, будучи в роли подопытного кролика, Вероника проводила эксперимент, какое время честная девушка может бродить по ночному городу до того момента, как ее атакуют. Ответ был получен - не долго. Доминик появился на ее крик и встретился один на один с ножом нападавшего.
Они сбежали до приезда скорой и полиции. Задыхающаяся от адреналина Вероника и корчащийся от боли Доминик. Таксист не хотел садить их в машину, успокоился только, наперед получив чаевые, большие, чем сумма по счетчику. В квартире Вероники выяснилось, что ножевые раны почти зажили, что глаза из зеленого льда лихорадочно блестят уже не от боли, а от голода, а еще что у Вероники крепкие нервы и непредвзятое отношение к реальности.
История среднестатистической девочки Лики начала становиться интересной только после их личного знакомства. Что-то было в этой напуганной студентке, так эмоционально воспринимающей реальность, что отражение действительности начало жить собственной жизнью в ее снах и фантазиях.
Вероника улыбнулась, сидя за чашкой имбирного чая на кухне. На столе стояла коробка шоколадных конфет. Насыщенный запах шоколада смешивался с терпким ароматом духов, который по обыкновению заполнял все воздушное пространство, не пропуская на свою территорию ни одного скучного запаха. На кухне практически никогда не пахло чем-нибудь съестным, и теперь приторно сладкий, тягучий шоколад вволю радовался своей победе.
Вероника вернулась в свою комнату, к включенному ноутбуку, к незаконченной рецензии. Что написать о музыке, автор которой незаметно стал тебе близок? Вероника вздохнула. Из колонок раздался вой гитар. Это был художественно обработанный лязг металлических предметов, затянутых в воронку торнадоподобной метели. И клавишные. Быстрые, испуганные удары по высоким нотам. Это пианино словно охотилось за кем-то, нагнетало атмосферу, пугало мистикой жестоких сказок. Сколько раз Вероника говорила Ему, что клавишные не должны заглушать другие инструменты. Пианино не должно быть на первом плане, пианино - это фон, таков закон. Почему из альбома в альбом он ее не слушает? Ведь было бы лучше. Ведь было бы лучше? Вероника раздраженно выключила проигрыватель. Хотелось написать что-нибудь язвительное, но ничего не шло в голову. Она знала, что редактору понравится в любом случае. Он всегда восхищался ее стилем, ее чувством языка и ее ненавязчивой иронией, безобидной и одновременно острой как насквозь пронзающий кинжал.
В Нем было что-то такое, ЛЮБОПЫТНОЕ, она не могла прочитать Его как открытую книгу, что делала с большинством людей. Он был хитрее, умнее, быстрее, сложнее. Никогда ничем себя не выдал, всегда одинаково двусмысленный и невинно беспощадный. В прошлый раз она постаралась. Сингл был в общем-то не плох. Она думала, Он будет рвать и метать с ее рецензией в руках, нет, пускай хотя бы с обидой поджимать губы, скрывая уязвленное себялюбие за шутками и напускным равнодушием. Но нет. Он был абсолютно естественен в своем неведении. Он не читал ее рецензию, более того, Ему вообще было все равно, писала Вероника отклик на Его песню или нет.
Вероника опять включила проигрыватель и подошла к окну. Ветер гнул деревья и угрожающе выл в вентиляции, откликаясь на визг метели, доносящийся из компьютера. Вероника стояла между двух стихий и молча смотрела в пустоту, в завешенные плотными гардинами окна соседних домов, так похожих на картонные коробки.
Метель притихла и стала похожа на зловещую колыбельную. Вой из динамиков и вой из вентиляции слились в одно целое, как предвестие, как предчувствие, как демоническое приветствие зимы. Она укутает снегом, она скует морозом, и все живое заснет с призрачной надеждой на пробуждение. В тусклом свете фонарей, вставленных в ночную тьму, как потемневшие пуговицы в петлицы черного бархата, Вероника увидела еле различимые снежинки. Снег в первый день зимы.
Диск закончился, и ветер опять завыл сольно. "Спокойной ночи", - почему-то пожелала Вероника миру за окном и захлопнула ноутбук.
***
Книга в черной обложке тяжелым камнем лежала в Ликиной сумке. Агния отдала ее сегодня без особого энтузиазма. Она лишь сказала, что книга - дурная подделка, и от ее лучше просто избавиться. Все это Лика знала и так. Что же она тогда хотела от Агнии, на что надеялась? В самом деле, чем могла ей помочь специализирующаяся на фольклоре преподаватель литературы? Добрым советом избавиться от книги. Лика злилась на себя больше, чем на Агнию. Ей не на что было рассчитывать. Ведь она не может подойти к своей учительнице и сказать ей что-то вроде "Знаете, у меня есть одно зеркало, в общем-то его уже у меня нет, но в это зеркало поймана одна душа, и ее надо бы освободить". После такого монолога Лике еженедельным посещением психотерапевта точно не отделаться. Психотерапевта. Лику передернуло от мысли о докторе и предстоящем к нему визите. Какую роль он будет разыгрывать в этот раз?
- Какие любопытные книжки вы читаете, Лика, - девочка вздрогнула от неожиданности, прямо перед собой увидев Марию со злосчастной книжкой в руках.
"Она что успела порыться в моей сумке, пока я тут стою, задумавшись, в попытке собрать вещи с парты?" - подумала Лика и что-то неуверенно промямлила в ответ.
- Извините, мне надо идти, - сказала она, наконец, побросав учебники в сумку, но Мария не отреагировала. Казалось, ее взгляд прирос к книжке, она жадно бегала от строчки к строчке, перелистывая страницы.
- Ну и как, срабатывает? - подмигнула она, не отрываясь от книги.
Лика не могла понять, издевается над ней Мария или говорит серьезно.
