- Как... как Лесные Народы видят лес? – произнеся это, он на секунду смутился неловкой формулировки, но после содрогнулся.

Лесные Народы действительно видели лес немного иначе. Правда, никто и подумать не мог, что это может им мешать.

Глаза Мурта Раэрктаха широко раскрылись, он поднёс правую руку к подбородку:

- Невозможно... абсурдно, нелепо... – казалось, он пробует эти слова на вкус, перебирает их перед вопросом Сергея. – Но как просто... Знай, Сергей – очень немногие станут это хотя бы слушать. Причём не важно, принадлежат они к Лесным Народам или нет. То, что ты сказал – абсурд. Я знаю это точно. Но в своей жизни я видел так много и столь многими глазами, что также точно знаю – сейчас я увидел пришедшее знание. И, похоже, одному из этих точных знаний предстоит вскоре умереть. Итак, ты задал главный вопрос, в этом нет сомнений. Задавай остальные.

Сергей удивился, захотел переспросить, но вместо этого произнёс:

- Ты неспроста привёл меня сюда?

Раэрктах молчал, напряжённо глядя на него.

- Ты согласен, что Мерцающая Роща – сердце Леса?

Молчание. Застывшее выражение мягкого детского лица.

- Ты когда-нибудь видел, чтобы здесь появлялись шипы и колючки? Именно это по-настоящему пугает тебя?

Мурт ждал.

- Колючки становились более густыми по продвижении сюда. Здесь они гуще всего?

- Нет. – мельм отшатнулся, на лбу ясно проступила испарина. – Не здесь. Пошли.

Они вошли в ряды деревьев, прямо напротив того места, откуда Сергей вышел с провожатым. Через пару сотен шагов Сергей понял, что пролезть дальше не сможет. Он достал из-за спины меч и принялся рубить растения.

Бритвенно-острое лезвие проходило сквозь ветви и стебли почти без труда. Взмахнув несколько раз, Сергей совершенно неожиданно вышел на открытый простор.

Мурт Раэрктах стоял слева, обратив свой взгляд на раскинувшуюся впереди поляну. Поляну, гораздо больше, обширнее той, на которой они с Сергеем встретились.

- Это моё любимое место в Лесу. – произнёс мельм почти шёпотом. – Нет. Просто любимое место.

Но Сергей не слышал этих слов. Он не услышал бы, даже вопи Раэрктах во всю мощь лёгких.

Поляна была усеяна прелестными цветами. Даже среди мерцания Рощи эти плотные шарики из почти неразличимых лепестков выделялись своей яркостью, теплотой и жизнью. Они росли рядом, но не затмевали друг друга, создавая изумительно органичный ансамбль из сочнейших синего, розового, бордового и десятков других оттенков.

Лиловые цветы были не слишком заметны в этом многообразии. Но Сергею казалось, что он видит каждый из них. Видит также чётко, как видел два цветка до этого. Тогда они слегка мерцали и переливались на лице существа, сидевшего среди ветвей, метрах в трёх выше и правее Дараэля. Тогда они смотрели в ответ.

Часть 2. Чужой.

Бетон, гранит, пластик, гудрон, асфальт – покрытия менялись под ногами почти на каждом шагу, но он не чувствовал этого. Его путь, перечёркнутый угловатыми тенями города, омываемого заходящим солнцем, пролегал через множество отдельных площадок, выступов, возвышений, но сейчас казался ровнее большинства дорожных тротуаров.

Так случалось нечасто. Лишь в моменты, когда к природному таланту и годам практики прибавлялось что-то неуловимое, почти случайное. Что-то, что принято называть вдохновением. Он чувствовал это вдохновение, понимал, что двигается так хорошо, как почти никогда прежде.

И видел, что это не приносит никакого результата.

Он был бы озадачен, если бы на это оставалось время. Маленькая фигурка, чьи очертания скрадывались мешковатым спортивным костюмом, то появлялась из-за домов, то исчезала, но при этом казалась застывшей в одном положении – справа и на пять-шесть метров впереди. То, что, несмотря на все усилия, это положение не менялось, вполне могло привести в отчаяние. Но на отчаяние тоже не оставалось времени.

Он мог лишь краем глаза наблюдать за своим соперником, и лишь краем сознания касаться того, что случилось раньше. Внезапного появления выдержанного и предупредительного человека, похожего на чьего-то секретаря или ассистента, но такого холёного и солидного, что в их обычном рабочем районе он казался почти инопланетянином. Собственного замешательства и потерянных лиц товарищей, когда незнакомец озвучил предложение и размер суммы. И сильного, беспокойного удивления, когда перед самым забегом он увидел соперника и понял, что ростом тот достаёт ему максимум до пояса.

Дистанция была пройдена почти на две трети. Он истово, с остервенением искал в себе дополнительные резервы, что-то ещё, что можно было бросить на чашу весов, но не находил ничего. Тогда, немалым усилием воли заставив себя перестать коситься вправо, он, насколько это было возможно, стал рассматривать оставшуюся часть дистанции. Конкретного маршрута забега определено не было, просто указывались две стартовые и две финишные площадки, а оптимальный путь предстояло определить самостоятельно. Не видя резервов в себе, он лихорадочно искал их в оставшихся трёх сотнях метров пути.

Решение, пришедшее несколько секунд спустя, не было опрометчивым. Оно было безумным. Но не более безумным, чем получился весь этот день.

Через несколько шагов впереди крыша резко обрывалась, и для того, чтобы продолжить движение, необходимо было спуститься вниз и вновь подняться по трёхуровневому гаражному комплексу. Вместо этого, он рванул вправо, взвился в воздух и с пятиметровой высоты перелетел ограду пустевшей стройки, приземлившись на второй ярус лесов. Пробежав несколько метров по лязгающей конструкции, он сделал то, о чём впоследствии не мог вспоминать без удивления – резко оттолкнувшись, прыгнул на стоявшую метрах в пяти впереди врытую в землю бетонную колонну. Он достал её только руками, намертво сжав пальцы на рёбрах квадратного основания. В глазах на мгновение потемнело – правое колено со всего маху приложилось о бетон. Сжав зубы, он яростно выгнал боль из головы, рывком подтянулся и, стараясь не думать о торчащих внизу толстых стальных прутьях, побежал дальше, каждым новым шагом наступая на вершину следующей колонны. Прыжок на последнюю увенчался поворотом на девяносто градусов и приземлением на обе ноги.

Сжавшись, как пружина, он вытолкнул себя в воздух изо всех сил. В какой-то момент показалось, что пальцы встречают лишь пустоту, но мгновение спустя они всё-таки вцепились в нагретый металл следующих лесов. Прыжок, вновь пронесший его над оградой стройки, показался после всего этого детской забавой.

Довольно прилично срезав и увидев впереди большой участок ровной поверхности, он почувствовал, что может победить – и это помогло отыскать внутри резервы, которых раньше не было. Все мысли о противнике и маршруте исчезли – осталось только движение и свист ветра в ушах. Ландшафт вокруг слился воедино, превратившись в набор цветов.

Он остановился, увидев угловатое сочетание красного, чёрного и белого. В следующее мгновение цвета сложились в новенькую табличку с требованием не играть с огнём в парке. Граница парка была финишной чертой.

Он посмотрел влево и увидел своего приятеля, Ваню Старшинова по прозвищу Сайгак, которого отрядили следить за секундомером. Сайгак смотрел на него, раскрыв рот, левой рукой теребя серебристый амулет с искомым животным. В правой находился секундомер, так и продолжавший отсчитывать время.

Он повернулся направо, увидев своего соперника, пришедшего к финишу на три секунды позже. Тот казался удивлённым, но точно понять было сложно – поза низкорослого незнакомца выглядела очень странно, а лицо на склонённой вбок голове скрывалось тенью от капюшона. Зато, хорошо были видны глаза.

Они светились красным.

...Сергей резко проснулся. Утро ещё не наступило, хотя ночная тьма потихоньку начинала сдавать свои позиции нарождающемуся свету.

Сон, обычно оставляющий после пробуждения лишь туманные образы, на сей раз сохранился в памяти во всех деталях. Потому что не был плодом воображения. Сергей прекрасно помнил тот забег и всё, что произошло после.