- И на том спасибо, - отвечает Денис, подхватив правой рукой левую и пытаясь сесть.

Получилось. Спину ломит, бока затекли.

- Эй, мальчики, можно потише? - звучит недовольный женский голос. - Кое-кто спать хочет!

Только теперь Денис замечает свернувшуюся калачиком на Жекиной постели вчерашнюю рыжеволосую особу. Как и Жека, она обнажена.

Денис смущённо отводит взгляд.

- Хороша, да? - спрашивает Жека и легонько шлёпает девушку по бедру. Та томно потягивается, выставляя на обозрение шикарную грудь немалого размера.

Жека плотоядно глядит на раскинувшиеся перед ним дамские прелести.

- Слушай, старичок, - обращается к Денису, - не в службу а в дружбу... Погуляй минут несколько за дверью, а?

Ни слова не сказав, Денис вышел из комнаты, плотно притворил за собой дверь и направился на поиски ванной. Нашел быстро, благо на её дверь кто-то дальновидный навесил старомодную пластмассовую табличку с изображением улыбающегося толстощёкого пацанёнка под душем.

Тумблер выключателя рядом с дверью находится в состоянии "включено". Денис постучал в дверь. В ответ тишина. Потянул за ручку, дверь подалась, и через образовавшуюся щёлочку он заглянул внутрь - никого.

...Хозяйской предусмотрительности хватило лишь на табличку с моющимся мальчиком, потому как совершенно непредусмотрительно с внутренней стороны двери ванной комнаты отсутствует какое-либо запирающее устройство. В связи с этим мыться Денису пришлось быстро: скинул одежду, постоял пару минут под душем, позволяя тоненьким приятно жалящим струйкам смыть остатки сна. Всё в том же армейском темпе оделся прямо на мокрое тело. Ничего, высохнет. Слава Богу, не зима на дворе. Как смог расчесал пальцами волосы.

Только покончил с этим, как в ванную без стука сунулся Жека, держащий в руках что-то из одежды, скомканное в клубок.

- Ты всё? - спросил он, остановившись на пороге. - Ну, подожди тогда, я сейчас и погнали...

...Завтрака за водными процедурами не последовало. Поторапливаемый Жекой Денис вышел вслед за ним на улицу.

Солнце ещё не успело набрать полную мощность, но жарит уже порядком. Они влились в людской поток, текущий к железнодорожной платформе. Жека умело-привычно лавирует в нём, Денис следует в кильватере, стараясь не отстать. Даётся это не легко - постоянно кто-то, такой же как и они спешащий выбраться из города, пытается отсечь его от ведущего - может и не намеренно, но, как пел известный автор и исполнитель, разве от этого легче? Приходится протискиваться, проталкиваться, слегка поработать локтями.

На платформе царит ещё большая толчея. Денис порывается пробраться к кассе, но Жека останавливает его:

- Есть лишние деньги - лучше отдай мне!

- А контроль?

- В жопу контроль, - усмехается Жека. - Разуй глаза, старичок! Народу столько, что контра в электричку не сунется. А сунется, хрен куда пройдёт, не по головам же? Главное, когда в вагон садишься, гляди, чтобы не в один с ними и всё путём, уж поверь моему опыту, старичок! - улыбается Жека. Хлопнув Дениса по плечу, добавляет: - Меня держись, не пропадёшь!

В вагоне подошедшей электрички, куда они втиснулись, и без них перемещаться можно было действительно разве что по головам. Теперь стало ещё плотнее. Просочились из тамбура в салон, Жека бесцеремонно потеснил какого-то мужичка, освобождая место, и они с Денисом боками, лицом друг к другу, вжались в стену у раздвижных дверей. Из тамбура напирают - с улицы пытаются втиснуться в вагон ещё несколько человек.

- Граждане, посадка закончена, отойдите от вагона, не мешайте закрытию дверей, - устало и с полнейшей безнадёгой вздохнул из динамиков голос машиниста.

Зашипело, загудело, лязгнуло. Кто-то ойкнул.

- Не скапливайтесь в тамбурах, проходите в вагон, - снова вздохнул машинист.

Опять шипение, гудение, лязг.

- Ну, мы тут можем и постоять, - звучит из динамиков безразлично, - я лично никуда не спешу.

- Граждане, ну пройдите ещё вперёд, - доносится из тамбура женский голос, - всем же уехать надо, всем на работу....

- Какого хрена всем? - отзывается голос мужской. - Куда пройти-то? Места нет, я несжимаемый. - И как будто машинист может его услышать: - Шеф, поехали, я их сейчас отгоню!

В тамбуре раздаются истерические смешки, слышны звуки возни, мужские и женские голоса:

- Ай!

- Мужик, ты оборзел что ли?

- Ты что!

- Отвали!

- Поехали, шеф!

Машинист будто услышал. Двери вагона наконец-то закрылись, состав тронулся.

В вагоне невообразимо душно, хоть и открыты фрамуги всех окон. Всё тело Дениса покрылось испариной. В затылок ему кто-то горячо дышит.

Жека закрыл, глаза - похоже дремлет.

На последующих нескольких станциях, если кто-то и выходил из вагона и на несколько мгновений можно было почувствовать себя свободнее, перевести дух, переменить позу, то тут же в вагон заталкивалось ещё больше народа.

А потом двери вагона под напором пассажиров изнутри просто перестали открываться.

И только когда состав совершил первую остановку в черте Москвы, в тамбуре потеснились ещё, да так, что сжался даже тот несжимаемый дядька, и на московский перрон из вагона вынесло людскую волну - без разбора выдавило и тех, кому выходить пора, и тех, кому ехать дальше. Последние, матерясь, охая и корча страшные рожи, долженствующие выражать всю полноту их недовольства, поспешили вернуться назад.

Стало свободнее и, кажется, даже прохладнее.

- Нормуль, старичок, - произносит Жека, растирая плечо, которым всё это время упирался в стенку вагона. - Наша следующая,- и подмигнув добавляет: - Готовься к десантированию.

Собственно процесс названный Жекой десантированием оказался похож на сплав на каноэ по бурной усеянной выступающими над водой валунами реке: потоком тебя несёт меж препятствий, швыряет на них, ты лавируешь, отталкиваешься, протискиваешься, а по бортам то и дело чиркает и барабанит камень, норовя опрокинуть или нанести хоть какой-нибудь урон. Правда вода и валуны вдогонку не осыпают тебя "благодарностями" . Хотя, как знать...

- Не такси, ждать не будет, - гаркнул какой-то дядька за спиной чуть замешкавшегося на выходе Дениса.

За окриком последовал весомый тычок, и Денис едва не шлёпнулся на перрон.

Устоял, оглянулся, чтобы разглядеть грубияна, но того уже и след простыл - растворился в спешащей в город толпе.

Рынок раскинулся прямо у станции. Вернее сказать, станция плавно перетекает в него: на перроне трётся пара коробейников, у спуска с перрона установлены первые несколько ларьков, а дальше пошло-поехало - ларёк за ларьком, магазинчик за магазинчиком вытянулись в стройные длинные ряды друг за другом, друг напротив друга. По рядам прохаживаются редкие покупатели.

Денис вслед за Жекой идёт по одному из рядов. Проходят мимо пожилого тучного кавказца с лицом глубоко уставшего и больного человека. Кавказец аккуратно раскладывает на прилавке мандарины (каждый в индивидуальной бумажной упаковке) и что-то едва слышно бормочет себе под нос. Пахнет мандаринами, яблоками и чем-то ещё фруктовым. Над следующим прилавком, заваленном сочными усеянными капельками воды и источающими едва уловимый дразнящий аппетит аромат пучками разнообразной зелени, возвышается тощая потрёпанная неопределённых лет молдаванка.

- Зелень, зелень, зелень... - твердит она как заведённая. Кисло улыбается "на автомате", демонстрируя золото передних зубов.

- Сюда, - сообщает Жека, и они ныряют в узкий проход между ларьком молдаванки и следующим за ним магазинчиком под вывеской "Мясо".

- Ва! Салут дарагой! - восклицает темнокожий горбоносый мужчина, на стук распахнувший перед ними заднюю дверь магазинчика. Вытерев о грязно-серый фартук правую ладонь, протягивает её Жеке.

- Привет, Ваха! - отвечает тот. - Есть что-нибудь?

- Дла тэбя найдём.

- Нормальное или...

- Ва! Чтобы савсэм нармална - с другой стараны вход! - усмехается Ваха. - Там Рашида спраси. Пайдёшь?