Он держал палец на кнопке, пока не раздался щелчок отпираемого замка. Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель высунулась заспанная, утыканная редкими длинными щетинками, физиономия молодого парня.

- Чё? - произносит парень. Помигав глазами, добавляет: - А...

И ни слова более не говоря, широко распахивает дверь, разворачивается и удаляется вглубь квартиры.

- Заходи, - приглашает Жека Дениса, переступив порог квартиры. - Можешь не разуваться.

Разуваться было бы опрометчивым. По пути на кухню по длинному неосвещённому коридору под ноги Денису то и дело попадался какой-то мусор. Под ногами похрустывало и потрескивало. Наконец что-то твёрдое вдавилось в подошву кроссовка и засело там намертво. Уже на кухне выяснилось, что это старый задубевший окурок. Денис с брезгливостью выковырял его из протектора подошвы и, пошарив глазами по кухне и не обнаружив мусорного ведра, щелчком отправил в раковину - ржавое засаленное корытце, подпираемое парой растрескавшихся досок.

Жека распахнул дверцу старенького облезлого приземистого холодильника "ЗИЛ", и по кухне разнеслась целая гамма запахов - что-то копчёное, что-то зелёное, что-то не вызывающее у Дениса никаких ассоциаций, и что-то несвежее. Жека, согнувшись в поясе, сунулся внутрь холодильника. Зашуршала бумага, зазвенело стекло.

- Держи! - раздалось из чрева "ЗИЛа", и Жека, не оборачиваясь, выставил за спину руку с двумя пивными бутылками без этикеток.

Денис принял их, поставил на стол.

Повозившись в холодильнике ещё немного, Жека извлёк на свет божий промасленный свёрток, в котором, судя по запаху, просто обязана быть копчёная рыба.

- В ногах правды нет, - говорит Жека, усевшись на табурет. Кладёт, свёрток на стол и о край стола, ударив ладонью по пробке, откупоривает бутылку. Табурет жалобно поскрипывает при каждом движении седока.

Денис пробует свободный табурет рукой на прочность - должен выдержать. Садится. Положил было предплечья на стол, но тут же отдёрнул руки. Похоже, хозяева квартиры не утруждают себя не только мытьём полов, но и не стирают со стола после еды. Кожа тут же противно прилипла к укрывающей столешницу клеёнке.

- Тяпнешь? - вопрошает Жека, кивком указав на вторую бутылку.

Денис пожимает плечами.

- Не стесняйся, все свои, - подбадривает Жека. Видя нерешительность потенциального собутыльника, он сам и тем же манером открывает для него пиво, разворачивает свёрток. Там действительно нарезанная кусочками копчёная рыба - скумбрия.

- За знакомство! - предлагает Жека.

- Давай, - соглашается Денис.

Стукнув бутылки друг о друга, они отхлёбывают пиво. Денису оно кажется как минимум подкисшим. Ну а если говорить откровенно, то испорченым окончательно и бесповоротно. Жека отправляет в рот кусок рыбы, выражением лица показывая, как ему сейчас хорошо, кивком головы приглашает Дениса последовать его примеру. Денис решает не рисковать.

- Чем занимаешься? - спрашивает Жека, вытянув изо рта очередную рыбью кость.

- Да так...

- Всем понемногу?

- Типа того...

- Многостаночник значит, - констатирует Жека, хлебнув пивка. - Нашего полку прибыло, - усмехается. - Я тоже и швец и жнец. И на гитаре бряцаю. В Москве-то первый раз или был уже?

- Был когда-то.

- С мамкой-папкой небось мешочничали?

- Типа того, - соглашается Денис, не желая распространяться про своё прошлое.

- Эх, детство, детство, золотое время, - произносит Жека с конкретным пафосом, задрав глаза к потолку. - Автобус "Икарус", день в пути, ГУМ, ЦУМ, очередя. Зато потом дома целый месяц сосиски с кетчупом жрёшь. Как щас помню, притараним с предками баул - колбаса, сосиски, ветчина всякая, сядем вечером, хлеба нарежем, кетчупом московским польём... И под пепси с фантой! Бля, а ведь здорово было! Вот сейчас в каждом "Урюпинске" завались сосисок этих, а что-то не так... Нет, понимаешь, того кайфа! Пошел, купил, сожрал - разве кайф? Да никакой романтики! А вот когда выстоял и урвал - вот это кайф! По мне так оно и есть. Чем легче жить, тем скучнее.

Денис мог бы с этим поспорить и даже в какой-то момент раскрыл рот, чтобы высказать определённое несогласие, но всё же счёл за благо промолчать. К чему заводить бессмысленный спор? Каждому своё - кому-то хочется беспокойства и проблем, а кому-то этого уже хватило по самое "ай-яй-яй". Да и легко рассуждать сейчас, вспоминая детство, когда папа с мамой тащили из Москвы баулы с продуктами, а ты, помогая им, небольшую авоську с апельсинами или мандаринами, а то и вовсе новую игрушку из "Детского мира". Тогда для тебя, Жека, эта поездка была глотком свежего воздуха, новыми впечатлениями. А что чувствовали твои отец и мать, в который раз выстаивая в очередях, выслущивая упрёки московских: "мешочники, понаехали тут"? Как бы, Жека, запел ты сейчас, если бы пришлось тебе за сосисками не за угол по первому желанию в супермаркет бежать, а раз в один-два месяца километров хотя бы за четыреста тащиться пусть даже на самом комфортабельном автобусе.

В кухню входит девушка лет двадцати. Максимум - двадцати трёх. Довольно-таки миловидная, с густыми смоляными волосами спадающими на плечи. Под облегающим её фигурку тончайшим шелковым халатиком откровенно просматривается нагота.

- Зорова, Ксю! - приветствует её Жека.

- Привет, - отвечает девушка хриплым безразличным голосом. Зевнув, отводит ладонью волосы от лица, достаёт из-за уха сигарету. Из кармана халатика - зажигалку. Прикурив, прислоняется левым боком к "ЗИЛу", устремляет взгляд к потолку. Курит часто и глубоко затягиваясь, так глубоко, что каждая затяжка легко потянула бы на последнюю перед смертью.

- Дай добить, - просит её Жека, и Ксю, затянувшись ещё раз, отдаёт ему окурок и уходит, шлёпая по полу босыми ногами. - Симпотная, а? - подмигивает Жека Денису, пустив изо рта колечко дыма.

- Ну.

- Смотри, не лезь к ней. Пых этого не любит.

- Пых?

- Он так-то спокойный, сделает вид, что не заметил. Но когда пыхнет, тогда держись. Может и прибить сгоряча.

Час от часу не легче, мысленно вздыхает Денис, и вспоминает старшего Савельева. Тоже сгоряча на расправу был быстр. Догорячился. Воспоминание нагоняет на Дениса тоску. Перед глазами встают Ара и Гога. Как живые, как тогда - Георгий с сумкой, Аркадий с бутылкой этого проклятого "Кавуазье". Чёрт! Надо же было так... Угораздило же! Сердце Дениса начинает усиленно стучать, горло пересыхает. Отгоняя видение, Денис мотает головой. Отхлёбывает пивной кислятины. Морщится. Да, не "Кавуазье"...

- Чего скис, старичок? - интересуется Жека, заметив перемены в собеседнике. - Огорчился из-за Ксю? Не забивай голову! У неё сестрёнка есть. Младшая. Я тебя познакомлю! Клёвая чикса. Я и сам с ней пару раз туда-сюда, - издаёт скабрёзный смешок. - Но как-то не срослось дальше. Да и не потянул бы. Запросы у неё, я тебе скажу... - качает Жека головой. - Сейчас с каким-то коммерсом крутит. Да и вообще мало что ли в Москве баб?! Выбирай, бери какую захочешь! Если конечно не лопух. Лично я с этим не парюсь.

Тут Жеку понесло. Часа полтора он во всех подробностях рассказывал про свои любовные похождения, которые зачастую граничили с визитом к венерологу, и лишь по чистой случайности этот Рубикон Жекой перейдён не был.

Первые минут двадцать Денис слушал и не без интереса - Жекин язык подвешен искусно, а потом, когда очередная амурная история сменилась новой, лишь незначительными деталями отличающейся от предыдущих, просто делал вид, что слушает, вставляя изредка "да-да" и "ну-ну" в Жекин монолог. Хотелось есть и спать, но ни того, ни другого в ближайшем времени похоже не предвиделось.

Жека выдохся на повествовании о некой не то Ольге, не то Олесе, которая была маленькой пухленькой и, кажется, русоволосой - большего он не запомнил, был пьян и когда знакомился с ней в какой-то кафешке, и при последующем беспромедлительным прелюбодеянии у неё на квартире, в ходе которого был застукан каким-то мужиком, затем бит им же и вышвырнут на улицу в чём мама родила.