Через пару минут во дворе показалась Екатерина Николаевна, мать Маецкого. И сердце мое опять понеслось бешенным галопом. Надо же, когда-то я мечтала стать ее невесткой. Ай, да о чем я?! Я и сейчас до одури хочу.
- Наташа? А... А зачем ты пришла? И почему так поздно? - голос Екатерины Николаевны был очень удивленный.
- Добрый вечер, - вдох. - Я пришла поговорить с вашим сыном. - выдох. - Это срочно. - вдох.
- У тебя с моим сыном давно нет ничего общего.
- Да, и слава Богу, - выдох. - Но ситуация крайняя. Мне очень нужно с ним поговорить. Он дома?
- Дома, - ответила Екатерина Николаевна и поправила на переносице очки. - Твое дело не может подождать до завтра?
Меня определенно не рады видеть. Что ж, и сама я не очень этому рада.
- Поверьте, мне тоже не доставляет удовольствия быть здесь сейчас. Если бы только сегодня утром я не узнала, что ваш сын, помимо того, что лицемер и трус, так еще и вор!
- Не смей оскорблять моего сына! - мрачная улыбка тронула мои губы. Я попала в цель. - Что?! Как "вор"?! Ты что-то путаешь!
- А может, зайдем в дом? - я взмахнула рукой, в которой крепко был зажат журнал "Литературная Луганщина".
- Мам, кто там?
Боже, я услышала его голос и чуть не споткнулась... Будь ты проклят - я ничего не забыла.
- К тебе гости, - ответила Екатерина Николаевна и указала на меня. Саша сидел спиной к двери, но тут же круто развернулся, услышав мой голос:
- Добрый вечер, Саша!
- Какой черт тебя принес в мой дом?!
- Встречный вопрос: какое право ты имел выдавать мой рассказ за свой, да еще и отправлять его в журнал?!
- Ты что, бредишь?! Меня твои писульки давно не интересуют, журналисточка! - глаза Маецкого сузились, он буравил меня ненавидящим взглядом.
- Да?! А что тогда это такое?! - я бросила на стол раскрытый на развороте журнал.
- Рассказ. Твой. Как всегда, бред!
- Я польщена твоей рецензией на мои произведения, - я ядовито поморщилась. - НО! Посмотри, кто автор!
Маецкий посмотрел на низ страницы.
- Ничего не понимаю. Я этого не делал!
- А кто?! Ты же мне тогда еще, четыре года назад сказал, что выбросил все, что со мной связано! Так какого...
- Что у вас за шум?! - я запнулась на полуслове. В гостиную вошла Анастасия Смирнова, девушка Маецкого. Та, которую он любит теперь... Мне казалось, что стены дома рухнули, а крыша на секунду зависла в водухе. Сейчас она сорвется, и придавит меня своей тяжестью. - А что она тут делает?! - Настя мгновенно оценила ситуацию и смерила меня убийственным взглядом.
В пылу ссоры я совсем забыла про Екатерину Николаевну. Проведя меня в гостиную, она бесшумно села в кресло и слушала разговор. Сейчас же она встала, подошла к Насте и приобняла за плечи.
- Я жду ответа, - лучше всего мне сейчас игнорировать Настино появление. Для ее же блага. Не хочу опять прослыть неуравновешенной истеричкой. Как когда-то, когда звонила Маецкому и угрожала Насте лицо подпортить, если она заявится к нам в поселок. - Почему автор вдруг оказался ты, который за одиннадцать лет в школе не смог ни единого нормального сочинения написать?!
- А чем ты докажешь, что это твой рассказ? - спросила Екатерина Николаевна.
- Вы думаете, у вашего сына внезапно проснулся талант к письму? - я улыбнулась и достала из сумки лист А4 в файле. - Вот, это свидетельство о регистрации. Здесь не только "Унесенная ветром", а также другие. Произведения были зарегистрированы два года назад. Подписи, печати - все настоящее. Кроме того, у меня есть люди, которые подтвердят, что рассказ принадлежит мне!
- Наташа, я клянусь тебе, что я понятия не имею, как твой рассказ под моим именем оказался в этом дурацком журнале! - Маецкий встал и прошелся по комнате.
- Слава Богу, что не отрицаешь моего авторства. Но я не верю, что все это произошло без твоего участия! - я вдохнула, и произнесла слова, которые в написании рецензий решающие - отношение к вещи, на которую нужно дать отзыв, должно быть объективное. - Ты же ненавидишь "Унесенные ветром"! Ты считаешь этот роман бредом, а информацию о Вивьен Ли, которую я использовала в этом рассказе, ты нашел только по моей просьбе. Прежде, чем написать что-либо, надо прочувстовать, пропустить через себя, - запал у меня был уже на исходе.
- Ты считаешь себя второй Сафо? - Настя вскинула брови вверх.
- О, да тут собрался весь МАССОЛИТ, - ляпнула я. - Спешу заметить, Сафо - поэтесса. Мимо, Настя. Но удивительно приятно, что вы знаете это имя... - я умела быть стервозной дамочкой... И что скрывать, весьма любила создавать о себе такое впечатление.
- Прикуси язык! - Сашка резко обернулся в мою сторону.
- О да, я забыла, к кому пришла. Но я не уйду, пока ситуация не разъяснится.
- Этот рассказ написал Саша, - уверенно произнесла Настя. - Что, не можешь смириться с тем, что появился достойный конкурент? - Настя обняла Маецкого за шею. - Саша отлично пишет, у него есть еще рассказ "Спаси" и потрясающий этюд о собаке...
Я схватила в руки лицензию и буквально сунула под нос Маецкому:
- Вот список моих рассказов, написанных в период, когда я училась в девятом-десятом классах! Это бред какой-то, ведь ты же прекрасно знаешь, что рассказы мои!
- Наташа, подожди, я пытаюсь вспомнить и разобраться...
- После нашего расставания у тебя осталась куча моих фотографий и прочей ерунды. Среди них в электронном варианте было несколько рассказов. Ты сказал, что все удалил. Очевидно, ты соврал. Как всегда.
- Наташа, сядь! Я...
- Сбавь тон! Спасибо, постою.
- Ладно, давай поговорим наедине...
Сердце неслось неровной рысцой... Наедине. Нет!
- Говори при всех! - это Настя.
- Я действительно имею к этому, - Маецкий показал рукой на журнал. - отношение. И я, - ох, тяжело даются ему слова. Неужели сам себя в низости обличать будет? - ... Вообщем, я и вправду не удалил твои рассказы. У тебя действительно талант, рассказы цепляют за душу... - как же ему нелегко кого-то хвалить, кроме себя. - И, когда Настя случайно на них наткнулась и прочитала... Они ей понравились, а я... Я не смог ей сказать, что это твои произведения, и...
- И выдал их за свои? - взвизгнула я.
- Да... Но как они оказались в журнале, я не имею понятия.
- Так... - я часто задышала, стараясь успокоиться. - Если ты начал говорить правду - делай это до конца, или... или я подам на тебя в суд.
Лицо Маецкого приняло как-то странно переменилось, будто он пытался сдержать смех; Настино же лицо приняло непроницаемое и вместе с тем злое выражение. Глаза девушки потемнели, став на какой-то короткий миг точной копией моих.
- Это я отправила рассказ в журнал, - произнесла она.
Интересно, почему я совсем не удивилась?
- Зачем? - Сашкин голос стал глуше.
- Хотела сделать тебе приятное... Я думала, что если ты написал такой хороший рассказ, то будешь рад, если его напечатают.
- Ты ошиблась, Настя, - Маецкий показал рукой на меня; Екатерина Николаевна молча вышла из комнаты. - Это она любит, чтобы ее стишки и рассказики печатали в каждой газете и в каждом журнале. Да даже, наверное, на туалетной бумаге! Лишь бы только ее читали и восхищались! - он нервно рассмеялся.
Скорее всего, мое лицо покрылось красными пятнами, которые не сумел крыть даже слой пудры. Мне было плевать - я привыкла к такому поведению Маецкого. Глупо было думать, что спустя четыре года он изменился, повзрослел, и стал вести себя как мужик, а не как самовлюбленный мальчишка. Я сжала руки в кулаки:
- Я не вижу дальше смысла говорить дальше. Единственное, что добавлю: либо ровно через неделю я вижу в "Литературной Луганщине" опровержение с извинениями, либо разговаривать будем по-другому.
Сказав эти слова, я круто развернулась и прямой, стремительной походкой вышла из дома. Маецкий догнал меня у калитки и, схватив за плечи, развернул лицом к себе.
