мячиком прямо в глотку. Я приложился губами к уголку ее рта, затем проложил дорожку из

поцелуев вдоль ее щеки к мягкой коже под ухом и высунул кончик языка, чтобы попробовать ее

вкус.

С тихим стоном Клэр опять подалась бедрами мне навстречу и повернула лицо так, что ее

губы оказались около моего уха.

– Член… член… чле-е-ен… – растягивая гласную, прошептала она.

– Матерь божья… – пробормотал я, обхватывая ее покрепче, чтобы она перестала тереться о

мои бедра.

На кухне звякнул таймер, и мне пришлось на время отложить мысли о ее ротике,

выговаривающем слово «член». Я расплел свои обнимающие ее руки, и мы вместе пошли на кухню,

чтобы я мог доделать спагетти.

Ужин прошел очень хорошо, пусть Клэр и пришлось каждые десять секунд просить Гэвина

перестать разговаривать и начать есть. Я в жизни не видел ребенка, который бы так много болтал обо

всем на свете, и наслаждался каждой секундой его болтовни. После ужина я отправил Клэр с

Гэвином с гостевую спальню, а сам принялся мыть тарелки.

И через несколько секунд услыхал вопль.

***

Я взяла сына за руку и повела его в гостевую спальню, думая о том, как это мило со стороны

Картера – приготовить для Гэвина комнату.

Когда мы оказались на месте, я открыла дверь, и Гэвин, ступив внутрь, испустил громкий

107

LOVEINBOOKS

вопль.

– ШИЗАНУТЬСЯ МОЖНО!

Он пулей влетел в комнату, а я осталась стоять с разинутым ртом, онемев настолько, что

даже не нашла в себе сил сказать, чтобы он следил за языком.

Картер устроил из своей гостевой спальни филиал магазина игрушек. С домиком на дереве,

стоящим в углу! Домик на дереве, твою ж мать! Как он вообще сумел затащить его в комнату?

Я медленно огляделась по сторонам один раз, потом второй, чтобы убедиться, что мне не

привиделось. Но нет, глаза меня не обманывали. Здесь и впрямь была по меньшей мере сотня

плюшевых зверушек, двухъярусная кровать, застеленная бельем с гоночными машинками, три

железные дороги, гора паззлов, столик для рисования с восковыми мелками и пачкой раскрасок и

целая полка разноцветных банок, в которых чего только не было – и машинки, и солдатики, и лего, и

бог знает что еще. Гэвин как молния носился по комнате, трогая все подряд.

– Охренеть, – пробормотала я.

Гэвин прекратил карабкаться в домик на дереве и с упреком посмотрел в мою сторону.

– Мам, слово «хрен» говорить нельзя.

Я истерически расхохоталась.

– О, мне еще как можно. Хрена ради, я же все-таки взрослая. Это тебе нельзя говорить

«хрен». Хрен! Хренхренхрен!

Я ощутила, как у меня обожгло горло и защипало в глазах, что указывало на приближение

слез. Черт! Приехали. Ну как теперь не влюбиться в этого придурка? Когда он скупил для моего…

для нашего сына целый, мать твою, игрушечный магазин. Он бы не стал этого делать, не будь у него

серьезных намерений. Знаю, Картер говорил, что настроен серьезно, и не один раз, но, как бы мне ни

хотелось ему поверить, я не могла двигаться вперед, не будучи на все сто процентов уверенной, что

он никогда не оставит Гэвина. Он мог бросить меня, он мог передумать насчет нас – я бы выжила. Но

позволить обидеть похожим образом Гэвина? Никогда. И вот, оглядывая комнату и думая о том, с

какой легкостью он впустил нас в свою жизнь и перекроил все свои планы на будущее, я вдруг

отчетливо поняла, что хочу для Гэвина такого отца. Отныне он больше не был донором спермы. Он

стал отцом, причем замечательным. Я в этом не сомневалась.

По моим щекам струились слезы, пока я, улыбаясь, наблюдала, как наш сын изучает свои

новые игрушки. Услышав, как сзади кто-то откашлялся, я быстро обернулась и увидела в коридоре

Картера, который стоял, смущенно спрятав руки в карманы.

– Хм… Надеюсь, у меня не слишком большие проблемы? Серьезно, я не планировал

покупать так много, но зашел в магазин и просто не смог сдержаться. Представляешь, Клэр, теперь

есть машинки, которые меняют цвет, если положить их в воду! А мусоровоз «Вонючка» умеет ездить

сам по себе и собирать игрушки. Ты слышала о штуке под названием «Лунный песок44»? О, о, а еще

есть «Водяной песок», который в воде застывает как монтажная пена, но если достать его…

Я бросилась в его объятья и поцелуем заглушила остальные слова, а он, хоть и явно

удивленный моим порывом, с легкостью поймал меня и ответил на поцелуй. Я вложила в этот

поцелуй все, что у меня было – все свое счастье, свое доверие и свою любовь, губами давая ему

понять, насколько я благодарна небесам за то, что в моей жизни появился такой мужчина. Я могла

бы целовать его дни напролет и ни разу не оторваться, чтобы глотнуть воздуха… но абсолютная

тишина в комнате позади нас заставила меня остановиться.

Когда я прервала поцелуй, Картер испустил жалобный стон, приятно защекотавший мои

девичьи места, поскольку я поняла, что он не хотел останавливаться. Продолжая обнимать его, я

оглянулась.

– А где Гэвин?

– О-о-о-о… как тепло. И ладошки щиплет, – долетел до нас голос Гэвина.

Я вздохнула. И, с неохотой высвободившись из объятий Картера, пробормотала:

– Господи, во что еще он там вляпался?

Картер заулыбался, но сразу после на его лице проступил ужас, и он, развернувшись,

выскочил из комнаты так быстро, что я не успела спросить, в чем дело. Я помчалась за ним следом,

мы завернули за угол в его спальню, а дальше все было будто в кино. Картер подпрыгнул, пролетел

через комнату, вытянув руки, как Супермен, и плюхнулся на кровать, где сидел наш сын, успев в

44 Прим.пер.: «Лунный песок» – песок для лепки.

108

LOVEINBOOKS

прыжке выбить то, что Гэвин держал в руках. Я стояла с открытым ртом, пытаясь понять, что, черт

возьми, происходит.

– Э-э-э-эй, – нахмурившись, возмутился Гэвин.

Картер лежал лицом вниз, и его плечи сотрясались так сильно, что Гэвина подбрасывало на

кровати. Боже, неужели он плачет? Или у него случился припадок на нервной почве?

– Картер, какого черта? – спросила я.

– Да, какого черта, Картер? – повторил Гэвин.

– Гэвин! – одернула его я, пока Картер продолжал биться в истерике – ну или что за черт у

него там было.

– Но ма-а-ам! Он отобрал у меня мою мазь, – пожаловался Гэвин.

Чтобы посмотреть, о чем он толкует, я направилась к кровати. Рядом с рукой Картера лежал

какой-то маленький тюбик, и, когда я приблизилась, Картер подхватил его и перевернулся на спину.

И мне стало ясно, что он вовсе не умирает от эпилептического припадка, а хохочет как

ненормальный.

– Это не смешно, Картер, – упорствовал Гэвин. – Ты забрал мою мазь.

После этих слов Картер, задыхаясь, зашелся в очередном приступе смеха и в ответ на мой

недоумевающий взгляд просто поднял руку и протянул мне тюбик…

Интимного разогревающего геля?

О боже мой. Смазка. Гэвин намазал себе руки интимной смазкой. В следующую секунду я

заметила, что вокруг него валяются презервативы. Причем некоторые были вытащены из упаковки.

– Отстойные у тебя шарики, Картер, – недовольно пробурчал Гэвин, и тогда я рухнула на

кровать рядом с Картером и тоже начала хохотать.

***

Двадцать минут «Истории игрушек-2», и Гэвин заснул у Картера на коленях. Я встала,

собираясь в ванную, но сперва сходила на кухню за сотовым, чтобы по-быстрому сделать фото.

Картина была такой умилительной, что ее просто необходимо было задокументировать.

Убрав телефон, я пальцем похлопала Картера по плечу. Показала сначала на Гэвина, затем в