— Ладно. — внезапно он нашел свои ноги очень интересными.

— Нам лучше вернуться обратно, пока Коди не протоптал дыру в земле в ожидании тебя. — улыбаясь от уха до уха, он выскочил через заднюю дверь.

Через несколько секунд зашел Алекс.

— Все в порядке?

— Лучше не бывало. — когда я рассказал ему, что мы обсуждали, он отреагировал именно так, как я и ожидал. Он крепко поцеловал меня в губы.

— Ты чертовски хороший, чтобы быть настоящим.

      * * * *

Наступил день казни, с грозой и проливным дождем. Температура была выше двадцати пяти градусов, на порядок выше обычной для весны, и теперь мы расплачивались за это. Алекс замкнулся в себе, и был хмурым в последние дни, и чтобы я не говорил, ничто не помогало. Меня убивало, что я видел его страдания и не имел возможности помочь.

Мэйсон и Паркер, оба пытались отговорить его от посещения казни, но он оставался непоколебимым.

— Мне нужно знать, что он умер, — сказал он, когда я снова попытался отговорить его от поездки. — Тебе не обязательно там быть.

— Я буду там, малыш. И ты это знаешь.

Правила тюрьмы требуют, чтобы свидетели приезжали за два часа до казни. Я понятия не имел почему, пока мы не подъехали к воротам тюрьмы, и сразу же были окружены митингующими. Мужчинами и женщинами, которым нечего было больше делать, как расхаживать под дождем и кричать на нас. Закрыв двери на замок, я взял Алекса за руку. Его нервы и так на пределе и без этого дерьма.

Мы ждали и старались игнорировать крики, пока охранники пропускали машины одну за одной. Достигнув первой линии очереди, мы предъявили свои удостоверения личности, и нам дали специальный бейдж, чтобы показать офицерам внутри. Мокрые и злые, охранники закрыли за нами ворота, оттолкнув несколько митингующих назад.

Поскольку уже поздно, я ожидал что в тюрьме будет тихо, но это далеко не так. Звон металла о металл сопровождался криками и свистом заключенных. В воздухе стоял гул, словно я мог чувствовать их волнение и ожидание. Сегодня умрет человек, будет убит системой, которая посадила его за это же. Я всегда был против смертной казни, но я ни за что не поделюсь этим с Алексом. Если он считает, что это ему нужно, чтобы продолжать жить дальше, я буду с ним.

Нас провели в длинную комнату с тремя рядами откидывающихся сидений, несколько из них уже заняты свидетелями. В дальнем конце занавес закрывал продолговатое окно. Охранник, который провел нас, указал нам справа от себя.

— Там есть уборная, если вам понадобится.

— Спасибо, — пробурчал я, ведя Алекса к заднему ряду сидений. Он побледнел, и его лицо вытянулось, когда реальность стала накрывать его. — Эй, нам не обязательно делать это. Мы можем уйти. Подождать в коридоре, пока все не закончится, если хочешь.

Он упрямо покачал головой, сказав этим все. К лучшему или худшему мы здесь, пока все не закончится. Занавес скользнул вправо, открывая взору металлический стол с рядом стоящей стойкой для капельницы. Два офицера тюремщика в униформе ввели внутрь черноволосого хилого мужчину, и дыхание Алекса ускорилось. Он с трудом сглотнул, пытаясь не выдавать своих эмоций, пока его отец смотрел на него. Все время пока его привязывали ремнями к столу и вводили капельницу, он неотрывно смотрел на Алекса.

Не могу представить, какой страх бы я испытывал, будучи привязанным к столу и осознавая, что никогда с него не встану. Я обнял Алекса за плечи, но он, кажется, даже не заметил этого. Когда дежурный офицер спросил, есть ли у него последнее заявление, Джин, продолжая пристально смотреть на Алекса, сказал:

— Я любил своих мальчиков. Всех их. Любил моих мальчиков.

Наконец он разорвал зрительный контакт и уставился в потолок, когда офицер кивнул доктору, стоящему у стены. Доктор нажал кнопку, и небольшой аппарат стал вводить препараты один за другим. Алекс уткнулся в мое плечо и зажмурился.

— Я не могу.

Мое собственное сердце билось, как бешеное. У меня нет никакого сострадания к мужчине, который убил мать моего парня, но все же я никогда не видел, как умирает человек. Это вынос мозга, мягко говоря. Я заставил себя не показывать это. Если Алексу когда-либо понадобится, чтобы я был сильным, то этот момент настал.

— Я рядом, — прошептал я ему на ухо, обхватив его голову рукой. — Я скажу тебе, когда все закончится.

Не было никаких судорог или пены изо рта, чего я так боялся. Он просто перестал дышать. Доктор проверил его пульс и кивнул офицеру, который закрыл занавес. Все закончилось.

— Они закрыли занавес, все нормально.

Алекс открыл глаза.

— Он умер.

— Да.

— Уведи меня отсюда. Я ненавижу это место.

Я крепко обнял его за талию, и мы направились к выходу.

— Тебе больше никогда не придется возвращаться сюда.

Всю дорогу домой Алекс оставался тихим, только раз попросив меня быть осторожным. Сегодня ночью после того, как прекратился дождь, появился сильный туман, и я знаю, что он вспоминает ту ночь, когда умер Купер. Они выезжали из города, когда Купер пропустил поворот из-за плотного тумана. Я хотел сказать ему что-нибудь, чтобы помочь, чтобы пробиться через его мрачные мысли, но мне нечего было сказать. Я ничего не мог сделать, чтобы вернуть людей, которых он потерял.

Когда мы вернулись домой, я налил ему двойную порцию виски, но он вылил ее, затем направился в свою комнату.

— Мне нужен душ.

Я оказался в сложной ситуации. Его братья должны быть здесь. Только они могут понять, что он чувствует. Как только я взял телефон, раздался стук в дверь, Паркер, Мэйсон, Мэйси и Эверли вошли в дом. Мэйсон поднял бровь, как бы в немом вопросе, и я жестом указал в сторону комнаты Алекса.

— Он расстроен, но не особо разговорчив. Он в своей комнате.

— Ему не стоило ездить туда, — с досадой сказал Паркер.

— Он не поддавался никаким уговорам, — сказал я ему, и Мэйсон кивнул. Паркер последовал за ним в комнату Алекса, пока Эв и Мэйси уселись на диван, играя со щенком.

— Ты дал имя этому маленькому лапушке? — спросила Эв.

— Мы зовем его Драсер

— Драсер?

— Потому что он лучше написает в доме, чем где-либо еще.

Мэйси засмеялась, а Эв покачала головой, улыбаясь.

— А что Алекс думает?

— Он влюблен.

— Мы это знаем, — заметила Мэйси. — Она спрашивала о щенке.

— Очень смешно.

Мэйсон, Паркер и Алекс провели больше двух часов в комнате Алекса. Несмотря на то, что все они вышли с красными глазами, о чем бы они там не говорили, кажется, это помогло. Было уже почти четыре часа утра, когда они ушли, и Алекс завалился на мою кровать.

— Ты в порядке? — спросил я, притянув его голову к себе на грудь.

— Буду. Я просто…не знаю, почему меня это волнует. Он убил мою мать. Он заслужил то, что получил. Мне должно быть все равно, что он умер.

Его волосы мягкие и влажные под моими пальцами.

— Ты переживаешь, потому что он был твоим отцом, и потому что ты лучше, чем я когда-либо буду. — я наклонил его голову так, чтобы посмотреть в эти золотисто-карие глаза. — Помнишь, что ты мне говорил? Нет никакого «должен». Ничего, что ты обязан чувствовать. Ты просто должен позволить себе чувствовать то, что чувствуешь, и пережить это. Одна проблема за раз.

Его губы мягко прошлись по моим.

— Перестань использовать мои советы против меня. — нас окружила тишина, и я думал, что он вероятно уснул, когда он спросил:

— Ты собираешься искать своего отца?

— Нет, по крайней мере, не в ближайшем будущем. Он не позаботился, чтобы оставить меня у себя или отвезти к моей единственной оставшийся семье. Кроме того, он мне не нужен. — он вздохнул, когда я сильнее прижался к нему. — Теперь у меня есть семья.

      Четыре года спустя

      Алекс

Я почти ослеп от вспышек, половина из них от новомодного фотоаппарата Яна. Кайл сверкнул улыбкой, держа в руках свой диплом, и Ян выглядит будто сейчас расплачется. Не могу винить его за это. Мы наблюдали, как этот парнишка много достиг, через столько прошел, чтобы добиться этого момента. Я не мог быть более гордым.