— Заполните это. Вскоре вас позовут.

— Какого хрена! Может они еще хотят узнать мой любимый цвет? — простонал он, заполняя бланки, пока мы ждали, сидя на самых неудобных в мире стульях.

— Киллиан? — удивленно спросил я, когда увидел имя, которое он написал. — Ян – это сокращенно от Киллиан? Как Капитан Крюк из…

Он сердито посмотрел на меня.

— Заткнись. Ненавижу этот сериал.

— И как это я никогда не слышал его?

— Потому что оно мне не нравится.

— Да ладно тебе, Киллиан, - поддразнил его я.

Несмотря на его настроение, уголки его губ приподнялись.

— Клянись, что будешь молчать об этом наряду с раком.

Прищурившись, я пристально посмотрел на него.

— Ты действительно немного на него похож. Позволь мне услышать твое: Грр

— Не заставляй меня надрать тебе задницу прямо здесь.

Несколько минут мы сидели в тишине, скрежет его ручки соперничал с тиканьем часов на стене позади нас. Наконец, назвали его имя, и нас провели в небольшую предоперационную палату.

Медсестра взяла его бланки и задала миллион вопросов. Удостоверившись, что у него нет аллергии на что-либо, и он ничего не ел в последние двенадцать часов, она подала ему больничный халат и указала на прилегающую крошечную ванную комнату.

— Полностью раздевайтесь, — прощебетала она, и я еле сдержался, чтобы не засмеяться, при виде полного ненависти взгляда, пожиравшего ее спину, когда она выходила.

— Столько всякого дерьма придумано, а они не могут сшить халат, из которого не торчала бы твоя задница, — пожаловался он, вернувшись из туалета. Он не запротестовал, когда я подошел к нему и завязал пропущенные на спине тесемки. И я совсем не смотрел вниз на его идеальную упругую задницу. Серьезно, какой друг сделал бы это?

Как только он уселся на кровать, натянув на свои голые ноги простынь, вернулась медсестра.

— Я поставлю вам капельницу и возьму кровь, затем подойдет анестезиолог, чтобы поговорить с вами. — она ввела ему внутривенный катетер и вручила мне большой мешок. — Можете положить его одежду и личные вещи сюда, и они будут находится в послеоперационной палате.

Ян практически не сказал ни слова, после того, как она ушла, и я почувствовал страх, закрадывающийся в него. Внезапно, он откинул простынь и воскликнул:

— Я передумал. Я не буду это делать.

Я дотянулся до него раньше, чем он успел выдернуть катетер.

— Остановись.

— Я не могу. Просто не могу позволить им…

Я взял его за руку и сел рядом с ним на узкую кровать.

— Я знаю, ты напуган, но ты никуда не уйдешь. Ты должен сделать это. Другого выхода нет.

— Они собираются кастрировать меня, как чертову собаку! — в его голосе отчетлива звучала паника.

У меня ком встал в горле от вида его блестящих от слез глаз, и я сжал его руку.

— Послушай меня. — тихо сказал я. — Ты сможешь сделать это. Это нормально, быть напуганным и расстроенным. Бл*дь, я бы тоже был, но ты справишься.

— Дело не только в этом. Химиотерапия, хрен знает сколько времени и… — его голос сорвался, и он покачал головой.

Я обхватил рукой его затылок, схватив горсть его черных волос, и заставил посмотреть на меня.

— Не надо думать об этом прямо сейчас. Слишком много потрясений. Одна проблема за раз. Тебе нужно делать одно дело за раз, и сегодня – это позволить усыпить тебя. Это все. Все остальное сделают они. Я отвезу тебя домой, и все будет хорошо. Уже сегодня вечером ты сможешь наесться до отвала и поиграть в видео игры.

— Одно дело, — пробубнил он и позволил мне обнять его.

Зашла анестезиолог       и, увидев его состояние, добавила успокоительное в его капельницу.

— Это позволит вам расслабиться до того, как мы начнем, — добродушно сказала она. Лекарство видимо распространилось с скоростью истребителя, потому что на его лице растянулась медленная улыбка.

— Спасибо, вы прекрасны, — сказал Ян, и она улыбнулась ему.

— Спасибо. Мы за вами вернемся через несколько минут.

— Не уходите. Я бы хотел, чтобы со мной находилось что-нибудь красивое, чтобы любоваться.

Она тихо засмеялась и похлопала его по ноге.

— Мне жаль, но у меня есть и другие пациенты, которым также нужен присмотр.

— Вы замужем? Я не путаюсь с замужними, но если вы одинокая, я бы…

— Ян! — воскликнул я. Бог знает, что он собирался сказать, но я уверен, это далеко не невинно.

Анестезиолог отмахнулась от моего извинения, пока собирала свое оборудование.

— Люди по-разному реагируют на разные препараты. Они перестают быть самими собой.

— Нет, он такой и есть, — ответил я, и она засмеялась.

— О-о, — воскликнул Ян, словно его постигло озарение. Широко улыбаясь, он сказал ей. — Ты ошиблась адресом, дорогуша. Он стопроцентный гей. Но со мной ты могла бы хорошо провести время.

Не обращая внимание на него, я пожал руку женщины, и она вышла из палаты, в то время как Ян продолжал бормотать, чтобы он хотел с ней сделать. Его веки сомкнулись, когда он обратил свое внимание на меня.

— Ты должен быть женщиной.

Подавив смешок, я спросил:

— Потому что я красивый?

— Нет, потому что ты веселый, и тебя легко любить. — ух ты. У меня сердце подпрыгнуло в груди. Я знаю, что это говорит в нем лекарство, но думаю, Ян только что признался, что любит меня. Вроде как. То есть, если бы я был женщиной.

Не знаю, как на это ответить. К счастью, чтобы ему не вкололи, это вырубило его. Он даже не знал, когда его отвезли в операционную. Планируется, что операция будет длиться час или около того, но я просто не могу сидеть здесь. Я сказал медсестре, что буду поблизости, и оставил ей свой номер мобильного на случай, если что-то пойдет не так, затем вышел на улицу.

На улице мороз, но холодный воздух освежает меня, я чувствую себя живым. Шагая по дорожке перед больницей, мне никогда за всю свою жизнь так сильно не хотелось позвонить кому-нибудь, как сейчас. Моим братьям или Эверли, кому-нибудь. Просто сказать, что он в операционной. Позволить кому-то успокоить меня, что с ним все будет хорошо. Я не позволю Яну справляться с этим в одиночку, но мне до сих пор не приходило в голову, что будет так тяжело быть единственным, кто знает, что происходит с моим другом.

Одно дело за раз. Просто позволь ему пережить сегодняшний день.

Ян

Что за запах? Пахнет пластиком, и клянусь, я чувствую его привкус. Моя голова, кажется, весит полтонны. Что, черт побери, я пил вчера вечером? Свет ударил в глаза, когда мне удалось разлепить их, но я все еще не мог нормально видеть. Мир вокруг смазан.

Передо мной появилось расплывчатое лицо и добрый голос сказал:

— Вы в послеоперационной палате, мистер Тернер. Ваша операция прошла просто отлично.

— Операция. Бл*дь. У меня рак. У меня только что вырезали яичко, и у меня рак. Даже через туман анестезии я понимаю, что осознание этого будет каждое утро врезаться в меня. Несколько секунд после того, как я       открою глаза, я не буду помнить, а потом БАЦ, все хреново.

— У вас что-нибудь болит? — спросила она.

— Болит? Вообще-то я ничего не чувствую.

— Хорошо, не тошнит?

— Нет, но я плохо вижу. Все размыто.

— Зрение улучшится, когда пройдет анестезия. Лучшее, что вы можете сделать, это закрыть глаза и подремать какое-то время. Вам станет лучше.

Как только я закрыл глаза, я начал снова погружаться в сон. Никогда в жизни не чувствовал такой усталости.

— Дайте мне знать, когда он снова проснется, — услышал я голос медсестры.

— Обязательно. — мою руку сжала чья-то рука, и я понял, что Алекс находится рядом со мной. Я хотел сказать ему, что со мной все хорошо, но, кажется, не мог заставить себя издать ни звука. Кажется, прошло всего несколько секунд, и я услышал, как кто-то зовет меня по имени, снова и снова. Почему бы этому парню просто не заткнуться?

— Ян, просыпайся. Доктор здесь, — сказал Алекс.