* * * *

Господи Боже! Уход за щенком сродни появлению новорожденного малыша в доме. Маленький паршивец отвернул свой нос от мягкой кроватки для собак, которую я ему купил, и скулил до тех пор, пока я не позволил ему спать со мной. Каждые несколько часов его надо было выводить в туалет, если я не хотел проснуться в его луже. Артур присматривал за ним, пока я был на работе, поэтому его не нужно было запирать, и он вроде был рад копании.

Я знаю, что я был рад. Не важно сколько я не досыпал, маленький комок шерсти стоил этого. Он забирался мне под ноги, когда я сидел на диване и играл в видео игры или смотрел телевизор. То, что он находился рядом со мной, немного успокаивало меня. Прошло уже больше недели, как уехал Алекс, и я не слышал от него ни слова. Я очень сильно скучал по нему, даже не представлял, что способен на это. Скучал больше, чем по кому-либо в своей жизни. Это очень хреново.

Когда щенок – я еще не придумал ему имя – делал что-нибудь смешное, мне хотелось рассказать ему. Каждый вечер я ужинал один, вспоминая, как Алекс готовил для нас, как он заходил в комнату с наглой улыбочкой, чтобы сказать мне, что ужин готов, и он делал это не как чертова официантка. Я вспоминал, как он цеплялся за меня после смерти Купера, и как я делал тоже самое во время лечения от рака.

Эверли всегда была тем человеком, к которому я обращался, когда что-то шло не так. У нее была привычка раскладывать мне все по полочкам без прикрас. Другими словами, она давала мне пинка под зад, когда мне это было нужно, но сейчас у нее новорождённый малыш дома, и я не собираюсь беспокоить ее своими проблемами. Мне просто нужно время. Не так ли говорят? Может время и не лечит, но оно определенно приглушает сердечную боль.

Клянусь, у этой девушки инстинкты из преисподней. Пританцовывая, она ввалилась ко мне домой за день до того, как должен был приехать Алекс. Она обвила меня руками и крепко обняла, прежде чем усесться на диван.

— Почти забыла, как ты выглядишь. Тебе надо бы подстричься, — сказала она.

— Рад тебя видеть, дружок. Ты пришла просто чтобы поиздеваться надо мной?

— Кроме всего прочего.

— Где малыш?

Вымученно улыбаясь, она откинулась назад на подушку.

— Со своим папочкой. Я сбежала. Он такой же, как его отец…упрямый, как черт.

— Да, — усмехнулся я, — это полностью передалось ему от Мэйсона.

— Я услышала кое-что интересное сегодня. — ее карие глаза пристально изучали меня.

— И?

— Не хочешь сказать мне, почему Алекс остановится у Паркера, когда вернется из Алабамы?

Черт. Ее слова врезались меня, выбив из меня весь воздух. Мне показалось, будто меня ударили в живот. Лишь взглянув на мои поникшие плечи, голос Эв смягчился.

— Что случилось, Ян?

— Как думаешь, что случилось? Я все просрал.

— А ты пробовал поговорить с ним?

— Нет, но это к лучшему. Мне стоило это раньше знать. Я трахаю женщин. Много женщин. Я не могу встречаться или поддерживать отношения. Вот такой я и есть. — и не важно, что я даже не смотрел ни на одну женщину с тех пор, как он уехал.

— Чушь собачья, — рявкнула она. — Когда я сказала тебе, что он не собирается возвращаться, ты выглядел так, будто кто-то умер. Ты любишь его.

Вздохнув, я откинулся назад, уставившись в потолок.

— Ничего не получится.

Прежде чем она успела ответить, ее отвлек щенок, выбежавший из кухни. Он должно быть спал, иначе бы уже вертелся вокруг нее, как только она зашла в дверь.

Подняв его, она в восторге воскликнула:

— Кто это у нас тут такой? — он облизывал ее лицо, как сумасшедший, а она хихикала и ворковала с ним. — Ты просто маленький сладенький дружок, не правда ли? Да, точно.

— Я еще не назвал его. — не хотелось признаваться, даже самому себе, что я ждал Алекса. На случай, если он станет нашим щенком, а не только моим. Но вся надежда на это вылетела в окно, когда она заявила о его планах остаться у Паркера.

— Алекс хочет, чтобы я собрал его вещи и что-нибудь отправил Паркеру?

— Он не сказал. У него был усталый голос, но, впрочем, он все время сидит с этим парнем в течение двух недель

Парнем?

— Он защищает парня?

Эв взглянула на меня прежде чем снова занялась щенком, почесывая ему живот.

— Ага, парня избил его любовник. Алекс находился с ним, пока копы искали этого насильника.

Парень. Любовник. Все концы сошлись, и я почувствовал, будто меня ударили ножом в живот. Две недели он жил с геем. Вероятно, готовил для него, как он делал это для меня. Смотрел с ним по вечерам телевизор на диване, как это делали мы. Неудивительно, что он не пытался связаться со мной. Просто чудо, что он вообще решил вернуться.

Эв опустила щенка на пол, и тот набросился на свою резиновую игрушку. Она поднялась на ноги и пробежалась рукой по моим длинным волосам.

— Позвони ему, Ян. Его поединок послезавтра. Я ожидаю тебя там увидеть.

Долгое время после ее ухода, я сидел, уставившись в стену. Я не должен был этого чувствовать. Ревность незнакомое для меня чувство. Я никогда и никого не ревновал, но боль, которую я испытывал, была не только от его потери. Я уже раньше решил отпустить его. Нет, это подавляющее чувство напрямую связано с образами Алекса с другим парнем, которые рисовал мой мозг.

Страдания, которые я испытывал на протяжении последних двух недель, не идут ни в какое сравнение с ближайшими двадцатью четырьмя часами. Все, о чем я мог думать, это об Алексе с другим парнем, который ласкает его, отсасывает ему, склоняется перед ним, чего я никогда не делал. Существуют стадии скорби, через которые проходят люди, когда кто-то умирает. А есть ли такие стадии, когда ты обнаруживаешь, что человек, которого ты любишь, отказался от тебя и продолжает жить дальше?

Меня бросало то в отчаяние, то в страх, то в злость. За несколько часов до начала поединка Алекса я остановился, довольно основательно, на злости. Знаю, я облажался, но это не значит, что он может просто забыть обо мне. Этим утром я наконец-то набрался храбрости позвонить ему, но попал на голосовую почту. Ничего из того, что мне нужно сказать ему, может быть оставлено на чертовом автоответчике.

Эв позвонила мне, как только я вышел из душа.

— Лучше бы тебе появиться сегодня, Ян Тернер, — сказала она, даже не поздоровавшись.

Я чуть не улыбнулся тому, как она назвала меня по фамилии, словно я капризный ребенок.

— Я как раз собираюсь. Я приеду.

— Ну, это было легко. Ты говорил с ним?

— Нет, он не ответил на мой звонок.

— Он был в тренажерном зале большую часть дня. Может не слышал.

— Не важно. Увидимся там.

— Хорошо, угрюмый засранец. Увидимся позже. Люблю тебя.

— Люблю тебя, дружок.

Надеясь, что непоседливый барбос, нападающий на мои носки, не описает все вокруг, пока меня нет, я вывел его во двор до своего отъезда. На улице действительно потеплело. Зима была такой дерьмовой и запутанной. Не думаю, что был когда-либо настолько рад приближению весны, как сейчас.

Турнир проводится в конференц-центре в западной части города. Будучи благотворительным событием, сегодняшний турнир не будет слишком жестоким, так как они дерутся не за деньги или титулы. Не хочу видеть, как Алексу причинят боль, хотя сам бы я сейчас с радостью пнул его в голову. Мужчина на входе спросил мое имя и сверился со списком, в который Эв, как я знаю, внесла мое имя ранее. Мне надели синий браслет зрителя, и я вошел внутрь.

Несколько небольших рингов, организованных из мягких матов для тех, у кого еще нет поясов, окружали огромный ринг в центре помещения. Там будут проходить основные бои. Мои глаза сканировали помещение в поисках головы с белокурыми локонами. Борцы и их тренеры, друзья и члены семей слонялись вокруг, усложняя поиск. Крик сзади меня заставил меня подпрыгнуть, и я обернулся, увидев парня лет тринадцати, тренирующего приемы с тростью. Это место – дурдом.