Зарычав от того, что он назвал меня полным именем, я нагнулся и облизал головку его члена. Я никогда не чувствовал отвращения при мысли о сексе между мужчинами, просто сам этого никогда не желал. Но стон, сорвавшийся с его губ, офигенно эротичен. Мне захотелось заставить его повторить это, заставить его извиваться, и задыхаться, и стонать, как он заставлял меня.

Он твердый, как камень, под моим языком, и, когда я взял его в рот, его бедра дернулись. Мне знакомо это чувство агонии, когда ты пытаешься сдерживать себя, чтобы не вбиваться в рот твоего партнера. Обретя уверенность, я дал ему то, что он хотел, всасывая его глубже и сильнее. Он застонал, когда я стал ласкать его яйца, но от его судорожного вздоха, когда я провел пальцем между его ягодицами, у меня снова встал.

У меня не было желания нагнуться перед ним, но внезапно мне очень захотелось трахнуть его. Я хотел, чтобы он был подо мной, умоляя меня не останавливаться. Я понял, что он на грани, когда его член стал еще толще под моим языком, я отодвинулся и взглянул на него, лаская пальцем его отверстие.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

Его глаза расширились, и он соскочил с кровати.

— Черт возьми, да. Погоди секундочку. — он метнулся в ванную и вернулся с презервативами и смазкой.

— Просто были под рукой, а?

— Надежда умирает последней. — кровать дернулась под ним, когда он залез на нее, кинув на подушку презервативы и смазку.

— Просто, чтобы ты знал, ты такой нетерпеливый. — тихо засмеялся я, подползая к нему и садясь сверху.

— Возможно, я представлял себе это, — сознался он, приподнявшись, чтобы погрузить свой язык в мой рот. Удивительно, как сильно я люблю целоваться с ним. Раньше, я мог вполне обходиться и без поцелуев. Это было всего лишь средством для достижения цели, таким шагом, который приводил мой член в женский рот или позволял похоронить его внутри нее. Но с ним все по-другому.

Прошло несколько неловких секунд, пока я наносил смазку на пальцы. Он прав, я проделывал это раньше с парочкой женщин, но я все еще чувствую, словно не знаю, что делать. Я привык быть уверенным, когда дело доходит до секса. Я знаю, как заставить женщину кончить, пока она не охрипнет от крика, но сейчас я чувствую себя, как неуклюжий подросток.

— Сколько надо смазки?

Он озорно ухмыльнулся, ответив:

— До хрена.

— Очень смешно.

Стон вырвался из его груди, когда я ввел в него сначала один, потом второй палец.

— Тебе не больно?

— Нет, не останавливайся. — тяжело дыша, наставлял он меня, и я продолжил, растягивая его и подготавливая его для меня.

— Перевернись, — пробубнил я, когда он готов.

— Только начинай медленно, — вставая на четвереньки, сказал он.

Я едва успел ввести в него головку, когда он толкнулся назад, принимая меня целиком.

— Черт, Алекс. Ты ощущаешься очень хорошо. — слова слетают с моих уст. Это совсем по-другому, горячо и так чертовски туго, что почти больно. Медленные ритмичные толчки вызвали слабый стон, и неожиданно он резко дернулся назад.

— Жёстче.

Мои пальцы с силой вжались в его бедра, пока я давал ему то, что он хотел, вколачиваясь в него сильнее и быстрее. Рукой он ласкал свой член, а я трахал его, словно в последний раз.

— Бл*дь, да, вот так, — пробурчал он за секунду до того, как сжал простынь и сильно кончил. Мой оргазм последовал через пару мгновений.

Не выходя из него, я наклонился, поцеловал его в шею и пробежался губами по его позвоночнику.

— Ты в порядке?

— Ммм…да…хорошо, — пробормотал он.

— Потерявший дар речи и затраханный…мне нравится, — ответил я с тихим смешком, шлепнув его по заднице, прежде чем вышел из него и стянул презерватив.

Когда я вернулся из ванной, он растянулся поперек кровати, посапывая. А я думал, что я быстро вырубаюсь. Я накрыл его одеялом и побрел обратно на балкон. Шторм закончился, и воздух чистый и свежий. Над головой сияли звезды. Чувствовалось, будто все нереально. Так много всего случилось за последние несколько месяцев, что мне тяжело собраться с мыслями. Судя по всему, стать прежним я тоже больше не могу.

Никогда не ожидал, что буду чувствовать что-то подобное к мужчине. Я, на хрен, никогда не думал, что трахну парня…и мне это понравится. Может из-за этого мой желудок скрутило. Мне это понравилось больше, чем я ожидал. Я не гей. Это не я. Возможно, я больше не знаю, кто я. А может, в действительности, я никогда и не знал. Я просто Ян, мужчина, перед которым не могут устоять женщины. Человек без семьи и без понятия, откуда он родом. Мужчина, который только что трахнул другого мужчину.

Я подумал об еще одном стакане виски, но уверен, что он ничего не прояснит в моей голове и не облегчит замешательство, в котором я пребываю. Сон, вот что мне нужно. Завтра я постараюсь разобраться в своем дерьме.

Алекс лежал на своей половине, похрапывая, когда я забрался в кровать рядом с ним, но легкая улыбка появилась на его губах, когда я обнял его за талию. Одно, что меня совсем не смущает, это моя забота о нем. Не принимая в расчет всю остальную херню, он мне действительно очень дорог, и я не собираюсь отказываться от этого.

На следующее утро я проснулся от бормотания голосов. В комнату лился солнечный свет, и пар и запах мыла доносились из ванной. Должно быть, Алекс только что принимал душ. Черт, как долго я спал?

Он появился, толкая перед собой металлическую столовую тележку.

— Ты проснулся как раз вовремя. Я заказал завтрак в номер. — его белокурые волосы все еще влажные после душа, и локоны прилипли к шее. Я вспомнил, как зажал эти кудряшки в кулаке, пока он отсасывал у меня прошлым вечером. На нем надеты армейские шорты, и белая футболка обтягивает его грудь, едва прикрывая его стройный мускулистый торс. Я какое-то время подумывал сорвать с него всю эту одежду, но у нас сегодня есть дела. — — Не все из нас вырубились сразу же после того, как кончили, — поддразнил я, перекатываясь к краю кровати.

— Да, такое случается. — он снял салфетку, показывая блюда с яйцами, фруктами и блинами. И беконом. Кучей бекона. — Ты все еще хочешь навестить свою бабушку сегодня?

— Да, — ответил я, приняв решение в тот же момент. — Она может знать, кто мой отец, по крайней мере.

      * * * *

Мою бабушку зовут Роуз Полсон, и кажется, она рада слышать меня, когда я позвонил ей, пригласив нас приехать к ней домой.

— Все будет хорошо, — заверил меня Алекс, когда я остановился в нерешительности перед дверью ее скромного маленького домика.

Прежде чем я успел ответить, худая, седоволосая женщина открыла дверь. Она выглядела, по меньшей мере, на восемьдесят лет, но в ее руках было столько силы, когда она, не колеблясь, притянула меня в свои объятья.

— Эти глаза, — сказала она дрожащим голосом. — У тебя глаза твоей мамы, такие карие, что выглядят черными. — отступив назад, она отпустила меня и вытерла глаза. — Прости. Я мечтала об этом дне много лет. Гадала, что с тобой произошло. — она сделала шаг назад и придержала открытой перекошенную дверь-ширму. — Пожалуйста, заходите, заходите.

Ее гостиная небольшая, но чистая и уютная. Поднос с тремя стаканами и кувшином с холодным чаем ожидал на журнальном столике.

— Пожалуйста, присаживайся. У тебя должно быть миллион вопросов. У меня уж точно есть. — когда мы сели на диван, большая фотография на стене притянула мой взгляд. Улыбающаяся девушка держала на руках новорожденного малыша с копной черных волос, родные глаза сияли от радости.

— Это? — мой голос подвел меня, когда я жестом указал на фотографию, зная, что это моя мать.

— Да, дорогой. Это твоя мама, Лола. — она сняла фотографию со стены и протянула мне. — Она была сделана в тот день, когда она приехала с тобой из больницы. Она была так горда.

Я провел пальцами через стекло по очертаниям ее лица.

— Она выглядит такой молодой.

— Ей было пятнадцать, когда она родила тебя.