Хранитель молчал. Слабая усмешка блуждала по его губам.

– А потому только справедливо, что мы отнимаем у таких шарлатанов все сокровища, которые они обманом уводят у честных людей. Не так ли?

– Если боги вмешаются, путник, – возразил Хранитель мягко, – у тебя может не остаться времени, чтобы раскаяться. Ибо боги живы, несмотря ни на что. Даже если от их имени выступают проходимцы.

Путник побагровел и вскочил на ноги.

– Посмотрим, – ответил он сухо. – Я намерен забрать отсюда всё, что мне сможет пригодиться. И если ты скажешь хоть слово, старик, которого я не пойму, твоя служба богам закончится.

Один из его спутников неуловимым движением направил на Хранителя арбалет. Тот даже не пошевелился. Ни следа гнева или испуга не появилось в его глазах, к немалому удивлению грабителей.

Главарь неторопливо подошёл к святилищу и вздохнул.

– Как обычно, – проронил он. – Наивные люди одевают истуканов в золотые ожерелья, в надежде, что те исцелят им пару прыщиков.

Он протянул руку к золотому ожерелью, украшавшему грудь улыбающейся статуи бога с флейтой в руках.

Что-то звонко щёлкнуло по стальному шлему.

Главарь развернулся, стремительно выхватывая свой меч.

Худенький юноша стоял поодаль и наслаждался дикими вишнями, которые брал прямо с блюда для подношений. На глазах опешившего главаря он съел ещё одну ягоду и вновь запустил в него косточкой.

На юноше из ценностей был лишь потрёпанный походный плащ. Главарь выдержал взгляд тёмных насмешливых глаз незнакомца и криво усмехнулся в ответ.

– Старик-то нам наврал, – объявил он громко. – Что, хранитель, нанял-таки себе защитника? Да только он меня не впечатляет. – Свободной рукой он вновь потянулся к ожерелью.

Косточка попала ему в глаз, и бандит озверел.

– Ладно, малец, – он сплюнул на каменные ноги божества. – Так и быть, начнём с тебя. – Не спеша, держа меч наготове, он принялся подходить к наглецу. Тот спокойно отступал, держась на прежнем расстоянии и направляясь к выходу из святилища.

– Ребята, не давайте ему уйти, – крикнул главарь, не спуская с юноши глаз.

Некоторое время все беззвучно и медленно двигались, словно во сне. Один лишь Хранитель, под прицелом тяжёлой стрелы, сидел неподвижно и загадочно улыбался. В конце концов третий бандит, также с арбалетом наготове, преградил юноше выход.

– Ещё не поздно извиниться, – ухмыльнулся главарь. Противник был в ловушке.

– Посмотрим, – нарушил молчание его новый противник и, не подавая признаков испуга, тихонько хлопнул в ладоши. Все три лошади, дико заржав, пустились безумным галопом куда-то в глубь леса. Тот, кто держал старика на прицеле, едва не выронил оружие. Чертыхаясь, он кинулся вдогонку и остановился, одумавшись.

– Похоже, что извинения тебе не помогут, – рявкнул главарь и замахнулся.

Его клинок разрубил пустоту и грабитель покатился прямо под ноги своему спутнику. Он вскочил, глаза его пылали яростью. Юноша стоял в четырёх шагах от него, но улыбка его стала недоброй.

– Пристрели старика, – произнёс главарь, не оборачиваясь, и вновь замахнулся.

Юноша повторно хлопнул в ладоши.

Бандит спустил тетиву арбалета, но какая-то тварь ужалила его в предплечье. Стрела рассекла воздух сверкающей молнией и пробила насквозь ладонь главаря.

Тот выронил меч и посмотрел на окровавленную руку, не веря своим глазам. Затем с воплем кинулся на юнца – задушить его голыми руками, разорвать на куски!

От чудовищного удара в глазах его засверкали искры. Пошатываясь, главарь отпустил дерево, неожиданно вставшее у него на пути, и мешком свалился на землю.

В этот миг второй сообщник выстрелил в юношу.

Тот лишь взмахнул рукой и поймал снаряд. Стрела в ладони его разгорелась нестерпимым голубым сиянием и юноша небрежно швырнул её обратно.

Громовой удар потряс землю. Перед грабителем сверкнула молния, опаляя ему лицо и превращая арбалет в пригоршню праха.

Этого было достаточно. С побледневшими от страха лицами бандиты пустились наутёк.

…Когда главарь, шатаясь, поднялся на ноги, старик вновь ходил по святилищу, стирая пыль, раскладывая дары леса и что-то тихонько напевал. Юноша сидел на ступенях и играл на флейте. Даже сквозь туман в голове главарь осознал, насколько виртуозной была игра. А когда в глазах перестало двоиться, разглядел тонкую изящную золотую цепочку, обвивавшую шею музыканта. Рядом на ступени лежала сверкающая арбалетная стрела.

Прижимая окровавленную руку к животу, главарь поплёлся прочь. Никто не обратил на него ни малейшего внимания.

– … так что оставаться здесь безопасно, – завершила Рисса. – Ты меня слушаешь?

Нламинер стряхнул с себя видение.

– Не вполне, – ответил он. – Извини. Повтори ещё раз.

– Судя по всему, – пояснила Рисса, обводя рукой стены пещеры, – никто сюда не заглядывает. Не стоит останавливаться в других местах, пока не выясним, что к чему.

– Понятно. – Впервые он ощутил усталость. Она накатила волной и неожиданно не осталось сил, даже чтобы подняться на ноги. – Завтра и начнём, – промолвил он невпопад и свалился рядом с поленницей.

Рептилия постояла над ним, вслушиваясь в дыхание, и села у «порога». Ветер гудел уже совсем сердито, но в укрытие ему было не попасть.

Постепенно сон сморил и её.

Тучи разошлись и солнце засияло над притихшим океаном.

Нламинер стоял на мраморной лестнице. Только теперь она простиралась не на полсотни метров, а на тысячу. Величественное здание возвышалось над ним; незнакомый изящный город расстилался внизу. Множество рептилиеобразных существ чинно шествовали по лестнице по-двое – по-трое.

Они не обращали на него внимания. Все они были по грудь Нламинеру, но держались так, словно он был песчинкой у ног великанов. У тех, кто поднимался к зданию («храму», решил Нламинер), в руках были подношения – гроздья незнакомых ему мелких ягод, резные фигурки, и многое другое.

Пожав плечами, Нламинер направился наверх. Он не ощущал своих шагов – словно плыл по воздуху. Тут только до него дошло, что это – видение, сон. Он усмехнулся. Нечасто ему доводилось видеть столь яркие и правдоподобные сны.

«Поклонись статуе, когда войдёшь с храм», шепнул ему чей-то голос и Нламинеру немедленно показалось, что где-то он уже его слышал. Двигаясь вверх, он достиг массивных распахнутых дверей сооружения и вошёл внутрь.

Красивые мозаики, воздух, прохладный и исполненный необычной свежести, огромная фигура улыбающегося божества в дальнем конце зала. И сотни существ. Как по команде, они повернулись в его сторону. Под взглядом немигающих глаз с сузившимися вертикальными зрачками Нламинеру стало не по себе. Он медленно поклонился статуе и все сразу же перестали им интересоваться.

«Положи подношение к его ногам», вновь шепнул голос и Нламинер опустил глаза. В руках он нёс свой меч, Покровитель, и края клинка едва заметно поблёскивали сиреневым отливом.

Сквозь туман, клубившийся в голове, проползла мысль: «Что-то здесь не так! Остановись немедленно и подумай!»

Он замер и поднял глаза на статую. Множество предметов украшало ниши и постаменты поблизости от неё – вазы, статуэтки, ягоды, множество вполне повседневной утвари… Что случилось, почему его так беспокоит меч, который он должен положить к ногам изваяния?

Слабый стон пронёсся по залу и всё вокруг стало таять, терять материальность и прочность. Затем сияющий сгусток света пронизал пространство и взорвался перед ним, расплескивая свет и смывая вялость и неторопливость, с которой он шествовал по видению.

Чья-то прохладная рука прижималась к его лбу.

Нламинер открыл глаза и сел. Рисса стояла над ним, принюхиваясь; посмотрев ему в глаза, она уселась рядом. Сквозь «дверь» в пещеру просачивался утренний свет.

– Что случилось? – поинтересовался Нламинер, разминая чудовищно затёкшие суставы. Отвык я от походной жизни, подумалось ему.