Да и какая разница? Пули слепы.

Они повернулись вовремя, чтоб увидеть, как дверь дома открывается, и из неё летит бутылка с коктейлем Молотова.

- В укрытие! – заорал Хали, перекрывая шум боя. Они нырнули за стену ближайшего дома, мысленно благодаря всех богов, что он каменный. Раздавшийся взрыв был таким громким, что его, наверное, слышали даже на другом конце деревни. Взрывная волна сотрясла почву, и Свон подумала, что земля сейчас расколется к чертовой матери, и все они полетят прямиком в пекло.

Сверху посыпались щебень, песок, комья земли и Бог знает что еще. Легкие наполнились дымом и запахом бензина. Эмма закашлялась. Но ни взрыв, ни надсадный, разрывающий грудь кашель не заставили её потерять головы. Она стряхнула землю со шлема и осторожно огляделась. Северная пятерка поднималась с земли, вроде, никто из них не ранен. Фред и Нил вышли из-за фургона, стоящего неподалеку. Хали лежал на земле лицом вниз, разом утратив весь свой грозный вид.

Темнота отступила под натиском огня, перекинувшегося на соседние дома. Деревянные, крытые соломой, они вспыхнули факелами и теперь полыхали ярко, как сигнальные огни маяков, призывающих корабли в родную гавань. Зрелище это было прекрасно в своей разрушительной мощи, но некому было любоваться им кроме того, кому молились сейчас женщины селения, если он конечно существует. Бог. Аллах. Ничто не могло остановить неотвратимое. Они тонут в огненном море, и гавань всё дальше и дальше. Скоро волны пламени и плавящегося металла захлестнут их.

Улица наполнилась разноголосыми криками, и воцарился хаос. Местные, которые не ввязывались в бой до этого, высыпали наружу после последнего взрыва. Во многих домах двери посносило с петель. Испуганная толпа. Матери прижимают к груди младенцев, детей постарше несут на руках или за спинами отцы. Старики торопливо прихрамывают. Как отличить теперь мирное население от тех, кто представляет угрозу? Чутьё никогда не подводило Эмму, но в этот раз Свон не могла ему довериться, ставки слишком высоки.

Хусейн снова выбежал из дома. Его люди, не переставая, палили в ту сторону, где всё ещё укрывалась восточная команда. Но араб не остался один, он прижимал к себе женщину и ребенка, мальчика лет шести, тех, чьи силуэты Эмма видела в доме. Теперь Хусейн прикрывался ими, выкрикивая приказы.

Эмма перестала слышать выстрелы, крики, смолк даже звон в ушах. Всё, что она слышала теперь, это плач маленького мальчика. Малыш вцепился в ткань абаи, уткнувшись матери в шею. По лицу женщины текли слёзы, муж сзади обхватил рукой её шею и, видимо, этот захват мешал ей дышать. К её боку Хусейн прижимал пистолет. Плач мальчишки буквально пригвоздил Эмму к земле. Он трясся от страха, а его мать прижимала его к себе, прикрывая собой, как щитом, позабыв, что ей самой угрожает опасность.

Эмма вздрогнула.

Отделившись от своей команды, она побежала, стараясь разминуться с напуганной толпой. Пару раз она в кого-то врезалась, но, не обращая внимания на испуганные крики, бежала дальше, скрываясь за стенами домов. Она обогнула дом Хусейна с востока и, скорчившись, присела за бочкой с водой. Западная команда теперь заменила северную на их позициях. Двое прикрывали окровавленного и покрытого ожогами Рамиреса, а остальные поливали противника огнем.

Никто из них не видел Эмму. Она сняла с плеча винтовку и прицелилась в Хусейна, размахивавшего пистолетом. Опора деревянного навеса немного перекрывала обзор. Девушка нервничала. Его жена слишком близко к нему, и на руках у неё маленький ребёнок. Промахнись она хоть на полдюйма, и пуля достанется женщине и мальчику. И Хусейн развернётся и прострелит ей голову. Но нужно попробовать.

Прищурившись, Свон склонилась к прицелу и вздохнула, спуская курок. Хусейн покачнулся, взметнув руки кверху, пистолет выстрелил в воздух, не причинив вреда женщине и ребенку. Через секунду они уже затерялась в толпе. Они спасены. Эмма так радовалась этому, что не услышала, как к ней со спины подходит человек. В руке он сжимал здоровенный булыжник. Свон повернулась буквально в последнюю секунду и увидела, как высокий, долговязый мужчина заносит для удара руку. Не успев даже как следует осознать, что происходит, девушка вытянула руки, подставляя под удар винтовку.

Удар был такой сильный, что Эмма, не удержав равновесия, упала на спину, успев подумать, что, опустись этот камень на её затылок, он, вероятно, убил бы её, раскроив череп.

Она попыталась подняться, но очередной взрыв, раздавшийся на западе, отбросил её обратно на землю. К счастью, этот же взрыв отвлёк её противника. С неба посыпались щебень, и металл, и куски горящего дерева. Воспользовавшись моментом, Эмма вскочила и бросилась на мужчину, повалив того на землю. Тот пытался вывернуться, и ему удалось перевернуться на живот. Эмма предплечьем сдавила ему горло, за волосы приподняв его голову от земли. Высвободив правую руку, всё еще сжимающую булыжник, мужчина размахнулся и вскользь ударил девушку в висок.

В глазах потемнело и, завалившись набок, Эмма упала кровоточащим виском на каменистую землю. Через несколько долгих секунд зрение вернулось к ней, но картинки были нечеткими и размытыми. Пляшущие красные языки пламени. Неверные силуэты толпы. Люди разбегаются, безжалостно топча тех, кто упал и не может подняться. А потом над ней склонилась тёмная фигура. Высокий, долговязый мужчина с окровавленным камнем в одной руке и её винтовкой в другой. Винтовкой, направленной прямо ей в лоб.

Шум стих. Эмма молча смотрела на дуло винтовки. Она всегда думала, что за секунду до смерти у человека вся жизнь пробегает перед глазами. Но теперь, когда его палец, как в замедленной съемке, ложился на спусковой крючок, в эту бесконечно долгую секунду, девушка не могла думать ни о чем, кроме Реджины и Генри, сидящих на том гребаном жеребце и поющих колыбельную, которая успокаивала её в эти месяцы. Она бесстрашно посмотрела на мужчину, практически провоцируя его выстрелить. Это будет быстро, и ей не придётся больше быть здесь. Его палец дернулся и раздался выстрел. Почему-то по его лбу потекла красная струйка. Выронив винтовку, он упал на колени и, качнувшись, уткнулся лицом в землю.

В голове стучало так сильно, будто сердце поднялось из грудной клетки и поменялось с мозгом местами. Соображалось медленно, мысли тяжело ворочались в голове, но Эмма все же сумела перевернуться на живот и подползти к винтовке, лежащей на земле. Она протянула руку, но не успела взять оружие. Взрыв прогремел так близко, и девушке показалось, что обдавший её жар расплавит её до костей. Ещё взрыв. Еще.

Взрывы всё приближались и приближались, будто Эмма Свон была их единственной целью. Окружавшие её здания складывались одно за другим, как карточные домики под порывом ветра. Перевернувшись набок, она свернулась калачиком, пытаясь защитить голову от камней и горящих обломков. Ее засыпало щебнем и пеплом. Рядом упали несколько тел.

Arrorró mi niño, arrorró mi amor, arrorró pedazo de mi corazón.

Октябрь 26, 2004. Сторибрук, Мэн

Реджина облегченно вздохнула, дочитывая письмо Эммы, сообщавшее, что девушка благополучно долетела до Ирака, но не знает, когда сможет выйти на связь. Очевидно, у солдат на Ближнем востоке мало свободного времени. Просмотрев все возможные сводки новостей и колонки газетных хроник, Миллс ещё больше укрепилась в этом убеждении. После ужасных событий, вошедших в историю, как «День 9/11», мэр Сторибрука, как и почти вся страна, горячо поддержала введение войск в Ирак. Но шли годы, и войне не было видно конца, и всё больше и больше солдат покидало страну, чтобы воевать на востоке. Всё больше размывались границы частной жизни во имя интересов родины. И взгляды Реджины изменились.