- А потом тебя отвезли в сарай, чтобы изжарить вместе со мной?
- Но прежде пытали, заставляя орать во все горло... Ведь я, и правда, мог остаться хрипатым, как простуженный боцман. Они хотели знать, где я прячу бриллиант. Так прошла неделя и вдруг от меня отстали. Гориллы Бронзового, упаковав меня в мешок, отвезли в памятный нам сарай. Стефано, то есть дон Лиджо, по-видимому, дал знать, что камень у него и тем самым приговорил нас к смерти...
Не могу, детка, не могу успокоиться! Хоть и знаю, что не выйти из тюрьмы дьяволу, а Леонардо, то есть Бербера, вряд ли когда-нибудь вернется в Италию... И все таки руки чешутся отомстить!
- Не стоит делать мщение смыслом жизни. Ты прекрасный человек, Санта, в тебе живет дух чуда и праздника. Ты - бельканто, лирический герой, не стоит перехватывать амплуа басов. Боевые марши не по твоей части, l'amina allegra, как говорили в старину про лицедеев - "пламенная душа"!.. Будь счастлив и не изменяй своему прозвищу, Святой. Такими именами не бросаются.
- Девочка! Я только сейчас понял, что мы расстаемся. И я даже не узнаю, что ты будешь делать, ну, хотя бы завтра вечером в холодной, дождливой Москве! Где ты будешь жить, чем станешь заниматься? - Санта с неподдельным испугом схватил её за руки, словно боясь отпустить.
- В Москве еще, наверно, лежит снег и кружат метели... Завтра вечером я буду пить чай с мамой и бабушкой, а на столе будет стоять банка моего любимого малинового варенья из нашего сада. И буду рассказывать всякие небылицы... ну, например, как провела вечер в шикарном клубе Рима и мне пел романсы лучший тенор Италии...
- А потом, Кристи?
- Потом бабушка спросит, не женат ли, случаем, тенор, и почему я вернулась домой одна... И ещё меня станут отговаривать, когда узнают о моих планах на будущее...
- Каких планах, Кристи?! - Санта нетерпеливо встряхнул её, почувствовав в тоне что-то недоговоренное.
- Не все ли равно? Главное, я намерена продолжать учебу в институте. А остальное ещё не придумала.
- Неправда! Ты что-то уже наметила, верно? Ну, ладно, не буду лезть в душу, - слегка обиделся Санта, наткнувшись на стену молчания. - Только дай слово, что обязательно приедешь ко мне. Сюда, в Италию, или в Зальцбург. Слышишь Мне будет ужасно не хватать тебя...
Вид у него был растерянный и печальный: ребенок, теряющий любимую игрушку.
- Так всегда кажется, когда расстаются люди, пережившие вместе нечто значительное. Но проходит время, и воспоминания выцветают, блекнут, как фотографии в старом альбоме. - Кристина примирительно улыбнулась, коснувшись пальцем ямочки на подбородке Санты. - И через пару лет ты не сможешь вспомнить, какого цвета были у меня волосы... А я стану говорить: "ах, у него были такие славные ямочки на щеках!"
- Не надо грустить, детка... Все будет по-другому, мы станем часто видеться и без конца пересказывать наш общий детектив, украшая его новыми захватывающими подробностями... А сегодня мы, вообще, не будем расставаться...
Санта значительно посмотрел в глаза Кристины. Она застыла, не в силах произнести ни слова.
- Я снимаю шикарные апартаменты с широченной кроватью, в которой просто страшно спать одному! - Санта заговорщицки улыбался, скрывая призыв и мольбу, горящие в его взгляде.
Кристина отстранилась, отрицательно покачав головой.
- Нет, милый, - твердо сказала она, хотя голос предательски дрогнул, а кончики пальцев мгновенно превратились в лед. - В этих отношениях мы давно поставили точку. Закутайся потеплее и мечтай о своей Изе. Она уже, наверно, обдумывает меню к торжественной встрече.
- А о ком будешь мечтать ты? - Санта не сумел скрыть обиду, став чужим и холодным.
- О! Я слишком устала от грез, - грустно усмехнулась Кристина. Неплохо бы выспаться перед отлетом.
А как же ей хотелось крикнуть в замкнувшееся, насмешливое лицо Санты, что не может позволить такой любви с ним - торопливой и легкой, как дорожный флирт. Что она просто умрет от тоски и обиды в его прощальных объятиях...
В аэропорту "Леонардо да Винчи" Кристина, отделенная толстым стеклом от провожающих её Эудженио и Санты, выглядела озабоченной и отстраненной, будто уже перешагнула за разделяющую их границу. Провожавшие наблюдали за работой таможенника, раскрывшего чемодан пассажирки московского рейса. В руках чиновника сверкнули россыпи драгоценных камней. Он спешно удалился со своей находкой, обнаруженной в багаже русской девушки, и вскоре вернулся, возвратив драгоценности владелице с улыбками и пространными объяснениями. Кристина победно помахала рукой провожающим и быстро ступила на эскалатор, увозящий её к другой жизни.
Как жаль, что нельзя сейчас же пересказать друзьям забавный эпизод: таможенник, обнаружив находящиеся долгое время в розыске "драгоценности", отнес их эксперту. Тот, узнав украшения, улыбнулся:
- Эти штучки теперь могут заинтересовать только музей криминалистики. Нам бы эту вещицу раньше поймать, когда в ней "голубой принц" красовался! Эксперт подержал в руке диадему с зияющим пустым глазком в центре и задумчиво покачал головой, припоминая связанную с ней шумную историю.
... Она покидала Рим в солнечное, совсем весеннее утро. Под крылом "Боинга", делающего круг над "вечным городом", весь он был виден, как на ладони. Сердце замирало от тоски и восторга, угадывая в поблескивающих на солнце куполах, в четких линиях архитектурных ансамблей и пятачках площадей хороших знакомых, чьи имена торжественно звучали в памяти: Foro Romano, Arco di Traiana, Campidoglio, Colosseo... А вон там - в самом конце Via Appia Antica, начинается сад, скрывающий виллу Антонелли...
"Прощай, Рома! Я увожу лучшее, что смогла получить от тебя..." Улыбаясь, Кристина опустила веки и машинально погладила руками живот. Уже месяц она знала о своей беременности. И ещё пару дней назад была уверена, что в Москве тут же избавится от нее... Как же она сразу не поняла, что никакого аборта не будет, что в октябре появится на свет необыкновенный малыш, подаренный ей Санта-Ромой.
В Москве, действительно, мело вовсю. Знакомый гриб Шереметьевского аэропорта тускло светился сквозь густые хлопья мокрого снега. Кристину встречали с цветами. Мать - в распахнутой короткой дубленке вишневого цвета, выглядела неожиданно игриво. Изящные очки с туманно-розовыми стеклами и модная стрижка "горшок" превратили скучную училку в пикантную деловую женщину с налетом европейского шика. Неловко топчущийся рядом с ней детина, небрежно прикинутый в натуральную рыжую кожу, протянул Кристине абсолютно заграничный букет голландских хризантем в серебристом целлофане с бантиками по углам.
