Джиллиан не понимает ни слова. Сползает по холодильнику на пол и в ужасе смотрит прямо перед собой. Не знает, кого больше боится. Дональда или меня.

Я подхожу ближе, беру ее за плечи и хорошенько трясу, пока ее взгляд не фокусируется на мне.

- Что здесь произошло?

- Что? – недоуменно моргает Джиллиан.

Еще раз ее встряхиваю.

- Что здесь произошло?

- Я… Он был в доме.

- Ждал тебя.

- Ждал меня. Напал. Ударил ножом.

Она громко ахает, когда до нее доходит, что ее на самом деле подрезали. Начинает часто дышать. Я поднимаю ее с пола и усаживаю на стул.

- Дальше что?

- Я… я его толкнула. Он поскользнулся. Упал. Ударился головой о стойку.

- Не дыши так часто. – Я кладу руку ей на спину. – Потеряешь сознание. Тебе еще скорую вызывать.

Джиллиан кивает. Она до смерти напугана, но постепенно меня узнает. По лицу вижу. Стискиваю зубы и мрачно смотрю ей в глаза. Она опять кивает – понимает меня без слов.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку. Джиллиан хочет меня обнять, но сидит смирно. Наверное, боится испачкать мне кровью одежду. На мне толстовка, поэтому Джиллиан не знает, что я уже весь в крови.

- Звони в полицию, - говорю я.

Джиллиан гладит меня по щеке.

- Он бы меня убил.

- Звони в полицию, - повторяю я и ухожу.

Уже у самой двери слышу сказанное шепотом «Спасибо».

Я не знаю, что с ней будет дальше. Теперь ее будущее в ее руках. Дональд обрек себя на ад в ту самую секунду, когда принял решение отнять у Джиллиан жизнь. Пусть он ее не убил, но все равно отправится в преисподнюю. Я не дожидаюсь, когда разверзнется земля и поглотит Дональда. Однажды уже видел, как человека забрали в ад. Больше не хочу.

Мы с Ким возвращаемся в квартиру, а я всю дорогу думаю, почему так поступил. Почему рискнул ради Джиллиан. Она должна была умереть. Может быть, я как-то вмешался в космический порядок, который управляет вселенной, и через сто лет один мой поступок приведет к гибели всего нашего мира. С другой стороны, с тем же успехом я мог этот мир спасти. Нельзя знать наверняка, к чему приведет одна крошечная перемена. Цунами может обрушиться на землю потому, что где-то далеко бабочка взмахнет крыльями. Или, наоборот, не взмахнет.

Нам удается вернуться раньше Эрла. Ким опять смывает с меня кровь. Приносит чистую футболку. Готовит спагетти. Хочет узнать, что произошло, но ни о чем не спрашивает. И это хорошо. Я все еще примиряюсь с тем фактом, что убил человека. Раз я смог сделать это один раз, то почему бы и не повторить?

Нет. Нельзя. Если меня посадят в тюрьму, Ким останется одна. Ее пережует в мясорубке приемных семей и детдомов. Сейчас я хотя бы знаю, что могу о ней позаботиться. Могу быть рядом и жить ради нее.

Проходит год за годом, а мы все еще существуем. С горем пополам убеждаю Эрла, что Ким нужно ходить в школу. Обещаю с три короба. И еще больше, если он и мне разрешит учиться.

В общем, через несколько недель я – старшеклассник. Одна беда – я никогда не ходил в школу. Это все равно что очутиться в незнакомой стране, зная язык, но совершенно не зная обычаев. Ким дрожит от страха, когда я отвожу ее в среднюю школу. Говорю ей, что она в том же классе, что и Датч. Ручаюсь, что ей понравится. Уверяю, что буду ждать на улице, как только закончатся уроки.

Ким кивает, но я знаю, что убедить ее не удалось. Она ведь тоже никогда не училась в школе. Едва мы появляемся, к нам мчится стайка девочек. Одна берет Ким за руку, и все вместе они бегут на площадку перед зданием школы. Слава богу. Ким не успевает передумать. Переполненный чувством благодарности, я направляюсь к собственному учебному заведению, где обучаются только старшеклассники. Юкка-Хай.

Зайдя во двор, сразу замечаю, что все на меня пялятся, поэтому надеваю капюшон. Вот только в школе так ходить нельзя, поэтому нарываюсь на неприятности через каждые два метра. Приходится снимать капюшон, проходить несколько шагов и надевать снова. От взглядов это не спасает, но так мне легче их выносить. Как будто я у себя в шкафу. В безопасном темном месте. Всеми забытый.

Я прохожу регистрацию и получаю расписание уроков. Через несколько минут уже стою в классе с кучей учеников, которые со всех сторон обстреливают меня взглядами. Опять. Сейчас идет физика. Учитель смотрит на мое расписание и представляет меня классу. Всем сразу. Я поражен до глубины души. Понятия не имел, что такое бывает на самом деле. Переминаюсь с ноги на ногу и чувствую, как горит лицо.

Слава богу, никто ничего не говорит. Учитель показывает мне свободное место, окруженное взволнованными взглядами девочек-десятиклассниц, и говорит:

- Капюшон снять.

Голос у него почему-то резче, чем у остальных.

Я сажусь за парту и снимаю капюшон. Вокруг в унисон раздается несколько вздохов. Эмоции, бурлящие в классе, тяжелым грузом ложатся на грудь. Начинаю сомневаться, что справлюсь. Со всем этим. С легкими что-то не так, и все поворачиваются ко мне. Взгляды царапают спину, натирают кожу. В некоторых столько чувственного влечения, что мне их жаль. А некоторые полны ненависти. И это моя вина. Я часто вызываю в людях беспричинную ненависть. Наверное, все дело в том, кто я. Еще один подарочек из ада. Ненависть я могу понять. А влечение… В голове не укладывается. 

Учитель, мистер Стоун, сует мне учебник и тычет пальцем в номер страницы, написанный на доске. Только я уже прочел всю книгу от корки до корки. Он задает кучу вопросов по главе, которую ученики должны были прочитать вчера. Я знаю все ответы, но, поскольку я здесь впервые, меня не спрашивают. Видимо, мне должно быть зверски страшно. Но вряд ли эта ситуация надолго затянется.

Все занятия проходят практически одинаково. К обеду я все еще чувствую себя не в своей тарелке и всерьез сомневаюсь, что это когда-нибудь изменится. Мой мир всегда был очень маленьким, сосредоточенным в одной конкретной точке. А сейчас как будто в концентрат добавили воды.

Все спешат. Кто в столовую, кто на стоянку. Я просто иду на улицу. Скамеек кот наплакал, и на большинстве уже сидят, поэтому нахожу тихий угол с пятном все еще зеленой, несмотря на холод, травы. Сажусь прямо на землю, и вдруг рядом раздается голос:

- Как жизнь, cabrón[2]?

Я поднимаю голову, прикрываю рукой глаза от солнца и вижу какого-то пацана. Он подходит ближе. Не сразу, но я его все-таки узнаю. Он был в парке. Пять лет назад. Его куртка валялась на земле. Амадор. Понятия не имею, узнал он меня или просто проявляет дружелюбие. Молча киваю в знак приветствия, и он садится рядом. Разворачивает толстую трубку из фольги. Достает буррито. От запаха рот наполняется слюной.

Амадор предлагает поделиться. Я качаю головой. Денег на обед у меня нет, но я не голоден. По крайней мере сам себя в этом убеждаю. Тем не менее, он отламывает ровно половину и сует мне. Я опускаю глаза и беру.

От остальных учеников Амадор ничем не отличается, но все-таки совсем на них не похож. Настолько, насколько Датч не похожа на меня. В нем есть какое-то особенное спокойствие. Тихая вода под бурными волнами. Его присутствие умиротворяет.

Мы едим в полной тишине. Потом Амадор достает из кармана моей толстовки расписание, просматривает, кивает и отдает обратно:

- У нас два урока совпадают.

Я тоже киваю:

- Круто.

Мы валяемся на траве и весь остаток перемены смотрим, как по небу проплывают облака. Амадор пользуется популярностью. Все, кто проходит мимо, здороваются с ним. Он машет. Пожимает руки. Приветственно тычется кулаком в чужие кулаки. В зависимости от ситуации.

Звенит звонок. Мы поднимаемся и отряхиваемся, перед тем как идти на следующий урок.

Заходим в здание школы, идем по коридорам, но Амадор ни с кем из встречающихся по пути меня не знакомит. Хотя заметно, что им любопытно. Они смотрят сначала на меня, потом на него. В основном, конечно, девушки. Он не обращает на их любопытство внимания. Меняет тему. Отвлекает шутками.