Ну как я оставлю шефа наедине с такими вот посетителями. И когда губернатор опять зовёт меня обратно, я возвращаюсь. Гордость моя куда-то испаряется, когда я слышу его неловкие извинения. Сомневаюсь, что у кого-нибудь ещё в области шеф просил прощения. Наверное, я - тряпка. Пусть так. Мне уже поздно переделываться. Рак не оставляет времени на самосовершенство. Он как каток, наезжающий на лягушку, неотвратим и бездушен. Потому-то я спешу сделать хоть что-нибудь полезное, и ценю каждый отведённый мне день. Вот как сейчас, радуюсь, что ночь тепла и тиха. Тихо относительно, если не замечать неутомимого стрёкота цикад. Где-то там, за поворотом ещё шумит праздником губернаторский особняк. Отсюда его не слышно. Мы с охранником сидим на лавочке. В лесу за забором темь, хоть глаз выколи с дедюками в чаще, а здесь под фонарём, атакуемым ошалевшими мотыльками, вполне уютно и спокойно.

Охранник, уверившись, что мой визит не несёт ему неприятностей, успокоился. Вопросы из него сыпятся как из рога изобилия. Своим неуёмным любопытством он напоминает бабку у подъезда:

- А говорят, жена главного налоговика, пьяная, за рулём, раздолбала чужую машину и это ей сошло с рук? Терпилу же сделали виноватым. Правда? Зачем нам нужен футбольный клуб? Это же скопище отстойных дармоедов. В самом деле, наших футболистов три раза в день кормят в ресторане? И сколько бюджетных денег уходит на это?

Прерывает водопад вопросов огни фар со стороны леса. Охранник замолкает, подбираясь. Я тоже. "Только бы не менты. Ах, да, сейчас не милиция, а полиция. Милиция - менты, а полиция - ...?" А вот забавного в этом нисколечко. Прежний начальник милиции чуть было не закрыл меня, подбросив наркотики. Не сам, конечно, подчинённые расстарались. Не вмешайся тогда губернатор, валить мне сейчас лес в телогрейке с бритой головой. Нынешнего генерала я вроде бы не задевал, а вот прежний был смертельно зол на меня. Большие чины словно дети - обижаются на всякую ерунду.

Сидели мы как-то в баньке. Банька элитная вдали от лишних глаз и цивилизации. Компания солидная, расширенным составом, приближённых лиц, человек двенадцать. И тот, прежний генерал от милиции с нами. И как-то незаметно кончился у нас вискарик. Коньяк, водка оставались, но губернатор их особо не жаловал, предпочитая шотландскую самогонку. Выслуживаясь перед шефом, присутствующие наперебой стали отправлять каждый своего шофёра в город за виски. Даже заспорили, чей водитель быстрее обернётся. Тут я и брякни:

- Надо "02" набрать. Эти шустрее всех будут. Они и самый качественный вискарик привезут. По крайней мере, от него не отравимся.

- Это почему? - полюбопытствовал кто-то.

- Пока "ваши" туда-сюда кататься будут, любому патрулю даже на "козле" в один конец всё равно быстрее.

Если на мои слова мало кто обратил внимания, то после следующего вопроса губернатора все обратились в слух.

- Это почему только милиционеры привезут настоящее виски? - поинтересовался он.

- Ну, это совсем просто, - я изобразил недоумённую мину, мол, как не знать столь очевидных вещей? - Только слепые безошибочно отличают подделку от настоящего продукта. У них нюх особый.

- Что за намёки? - возмутился милицейский генерал.

Не частый гость он в нашей компании, иначе бы знал, что, если я начинаю кривляться, в наш с губернатором диалог вмешиваться себе дороже. Даже если это касается лично тебя. И ведь не предупредил никто, хотя могли. Видимо всех достал этот генерал "из-под сохи" своей деревенской сметкой и хваткой, а ещё верой в свою непотопляемость. Окружающим такое не по нраву. Несменяемых быть не должно. Хватит, нахлебались эпохой мастодонтов-руководителей, тех, что освобождали свой пост, отправляясь сразу на погост. Не для того сковыривали коммунистов, чтобы опять плодить непотопляемых. Будущее за инициативными, яркими, говорящими не по бумажке. Демократия - это позитивизм, это броуновское движение в среде руководителей. И пусть это движение в основном по горизонтали, но всё же оно - есть.

Губернатор улыбался, предвкушая, остальные замерли, стараясь не пропустить ни единого слова.

Зрители ждут, шут за работу! Вытягиваюсь во фрунт, идиотски пучу глаза:

- Никак нет, хер генерал. Никаких намёков, хер генерал. Это наукой доказано.

- Какой наукой? - рычит большой мент, словно у себя в кабинете, - Какой наукой?

- Рапортую:

- Академической, хер генерал. У слепых обоняние лучше, чем у зрячих.

Английское уважительное "Herr" в моём исполнении звучит двусмысленно, учитывая вид генерала без подштаников. Кругом хоть выпившие, но не дураки, намёки понимают. Кто давит в себе улыбку, кто, не скрываясь, хмыкает. Это не может не задевать генерала.

- Что? - срывается на крик он, - Да, как ты смеешь?

Он готов порвать меня. Благо, что его сто двадцать кг против моих шестидесяти пяти сулят ему безоговорочную победу. Лишь присутствие губернатора останавливает его от расправы. Чего-чего, а осторожности чинушам не занимать. Любимую игрушку губернатора руками трогать нельзя. Наблюдая за жизнью руководителей вблизи, я вывел очередной закон дарвинизма для их среды - с высотой кресла возрастает инстинкт самосохранения.

- Ты хочешь сказать, что мои орлы слепые? - уже тише, но с плохо скрываемой угрозой спрашивает генерал.

Типа он батя для своих и защищает их до конца. Красиво, но глупо. "О, Rus!" - сказал бы на это Пушкин. Рыба-то гниёт с головы! И как об этом не напомнить?

- Не только я. Об этом все знают. Спросите любого, - от прежней моей дурашливости и следа уж нет. Я - шут, я - правда, я - глас тех, кто боится сказать, - Если к нам рекой льётся палёная водка с коньяком, а наша наидоблестнейшая милиция этого не замечает. Знать, слабы глазами. И очки им некому прописать.

А дальше - тишина, с каждой секундой повышающая наэлектризованность. Хихикнуть никто не рискует, генерал сопит, губернатор играет бровями. Он же первым нарушает молчание:

- Это камень в мой огород, я так понимаю?

Склоняюсь в реверансе перед ним:

- Дык, ради здоровья Вашего и подданных радею. Отравют ведь, паскуды лиходейные. Им же как людям президент презумпцию добросовестности выписал, а они всё по-старинке бадяжут.

Надо хорошо знать губернатора, потому лицо моё сейчас - лицо услужливого дурака. Шеф смеётся:

- Ну, да ладно, проехали. Никому мы звонить не будем. А кто из водителей первым вернётся, тому приз будет.

И вновь оживление в его окружении. Напряжение спало. И был вискарик, и пар с вениками, и анекдоты. О моей шутке никто не вспоминал, прошло и забыто. А вот милицейский генерал ничего не забыл и даже зуб на меня отрастил. Из-за этого зуба и были потом подброшенные наркотики, следствие и так далее. Памятью о том - четыре сломанных ребра, выбитые резцы и радость, что генерал сейчас на пенсии. Потому как печальнее нет чиновного пенсионера, глядя на которого так и хочется запеть: "Позабыт, позаброшен...". Губернатор тогда воспользовался моментом и убрал много чего знающего генерала. Убрал грамотно, чужими руками, оставив без накоплений и бизнеса.

Нынешний генерал прежнему вроде бы ничем не обязан, но лучше б приближающейся машине были не менты, то есть полицейские. Тьфу ты, никак не привыкну. К самим ментам-полицейским претензий не имею. Они чаще кастет на чужих пальцах.

Из-за света фар, не разглядеть, кто едет. На всякий случай захожу за будку охранника якобы по малой нужде. Бережёного бог бережёт. Моего героизма, останься я у шлагбаума всё равно оценить некому. Благородство, несомненно, возвышает душу, но частенько тело из-за него долго заживает и срастается. Печальный опыт тому имеется.

Яркий ксеноновый свет заливает КПП. Выше крыши сторожки взмывает шлагбаум. Оглядываюсь. Мимо меня шелестит шинами ярко-жёлтая Хонда-купе. Дорогая штучка. За рулём девочка-пипеточка. Смотрит она строго прямо. До укрывшегося за будкой ссыкуна ей нет никакого интереса. И дело тут не в высокомерии. Просто не приучили её обращать внимания на тех, кто на обочине.