Проскрипел замок, и задняя дверь каталажки на колесах открылась. Денис зажмурился, и замер в ожидании, но услышал странный разговор.

-- Вишь, я говорил. Вырубили его окончательно. Тебе охота трупы таскать?

-- Был живой....

-- Был! Оно, может и счас не очень мертвый, но точняк помрет. Гляди, - вся башка в крови. Верняк - это Фимка с подельником бутылем.

-- Ну, и чё делаем?

-- Я ж не просто сюда приехал. Тут такой уютный дворик. Положим на скамейку, пока темно, и все дела. Никто ж не знает про него.

-- Ааа, давай! - Ларский почувствовал какое-то движение, и догадался, что в салон поднялся один из говоривших. К лицу, видимо, наклонились, - пронесся острый запах перегара. - Согласен, на него столько бумаг оформлять, если у нас помрет. Давай - я за ноги, а ты хватай за руки.

Манипуляции, проделываемые с искалеченным телом, оказались настолько болезненны, что заставили Дениса стиснуть зубы до хруста. Он решил прикидываться "без сознания" до конца, и ждать, когда "воронок" уедет. Буквально через секунду Ларский получил доказательство правоты выбранной тактики, потому что услышал:

-- Ты хорошо всё прошустрил? - Спросил, держащий руки. - Может, что осталось?

-- Нее. Всё. Пинжак, лопатник. - Уверенно ответил напарник, сдавливая сильнее и сильнее голени Дениса. - А, эти двое, кажись, сумку сперли, - один ей размахивал, когда бежал.

-- А, что в лопатнике?

-- Еще не видел.

"Думаю, вы будете не рады, когда увидите, что в лопатнике. - Несмотря на боль, и все неудобства, язвительно подумал Ларский. Он представил вытянувшиеся физиономии ментов, когда те увидят доллары и паспорт гражданина Израиля, датированный 2015 годом. - А, Фима с Олежеком сломают головы, представляя, что такое смартфон и планшет, и с чем их едят".

Его несли довольно быстро, но, в какой-то момент, споткнувшись, мент отпустил одну руку, и Денис с размаха шлепнулся на асфальт поврежденным ухом. Нестерпимая боль пронзила голову, и сознание упало в черную дыру, - он отключился.

Возвращение "с того света" проходило уже под легкий шелест листвы, склонившейся над маленькой скамейкой, где лежал Ларский. На этот раз, он быстро пришел в себя, и огляделся. Странно, но дворик показался знакомым. Денис глубоко вдохнул ароматный воздух летней ночи, и ясно понял, что этим запахом дышал совсем недавно, буквально - сегодня.

Он быстро сел, и закрутил головой, не обращая внимания на боль и легкое головокружение. Через минуту стало понятно, что находится он в том же дворе, где утром пил с бомжом коньяк.

-- Долго же они катались. - Прошептал Денис, с трудом разлепляя губы. - Почти до Каланчевки доехали.

Он ощупал голову, похлопал себя по груди, как бы проверяя, все ли на месте. Оказалось, что, на данный момент, болело только ухо, и, соответственно, голова с той же стороны. Последнее, что он сделал - это внимательно осмотрел джинсы. Убедившись, что не всё так плохо, он оперся кулаками о бедра, и почувствовал, что в одном из карманов что-то лежит.

Просунув ладонь в узкий джинсовый карман, он достал свои часы. Удивившись и обрадовавшись находке, Денис подумал о таких странностях, - вещь, с которой всё началось, которая должна была быть продана, сохранилась, когда всё остальное безвозвратно потеряно.

-- Ладно. Философствовать некогда и незачем. - Говоря тихонько вслух, Ларский разрабатывал лицевые мышцы, окаменевшие от бездеятельности, - последние несколько часов дались тяжело.

Денис прошел знакомую арку, и направился, почему-то, в сторону трех вокзалов. Наверное, как он подумал, сработал эффект недавнего присутствия. Ему захотелось посмотреть на "утренние места", когда еще был 2015-й.

10

Площадь трех вокзалов, окунувшись в синюю пелену летней ночи, встретила тишиной, слабо подсвеченной отдельными фонарями. Ленинградский вокзал выбрасывал из окон на асфальт слабый свет, и от этого около метро и здания вокзала было веселей, - свет разгонял усталость прошедшего дня.

Денис подошел к дверям метро. Он плохо понимал, чего хочет, и, потолкавшись в закрытую уже подземку, встал рядом. Наверное, его тянуло во двор своего детства, но, как изменение местоположения могло помочь, думать не хотелось.

Ларский взглянул на дом, где утром художник Архипов писал его портрет, - знакомые окна на втором этаже светились желтыми огнями. "Значит, не спят", - вяло подумал Денис, и понял, что голову опять будоражит нелепая идея, - ему нестерпимо захотелось туда попасть. Почему и зачем - этих вопросов не возникало. Сегодня с утра, он совершал поступки без причин и цели, и эти изломы закончились страшным сном, в котором прибывает до сих пор, а, вдруг, сделав еще один зигзаг, сон оборвется, и наступит реальное утро? Что-то подобное промелькнуло где-то внутри его тела, не зацепив мозг, который, как он догадался, перестал управлять, окунаясь глубже и глубже в вязкое безумие....

Дверь квартиры художника выглядела моложаво, - дерматиновая обивка еще отбрасывала задорные блики, а круглая ручка с мордой льва крепко сидела на основании. К сожалению - это огорчило Ларского. Он надеялся увидеть раздолбанную железную дверь Архипова, и закончить эту историю, но все продолжалось, поэтому, Денис поднял руку, чтобы позвонить.

Не успев дотянуться до кнопки звонка, незваный гость услышал металлический скрежет открываемого замка, и отступил на шаг назад, испугавшись своих действий. Дверь резко отошла, и в проеме появился толстый человечек маленького роста. Нечистая белая майка, заправленная в синие тренировочные трико, подчеркивала приличный животик, колышущийся, как хорошее заливное; из лысой головы торчали несколько очень длинных волосков, а толстые губы на круглом лице выделялись тем, что лоснились, и что-то шептали. Человек смотрел вниз, поэтому крошечные глаза сходились на пуговке носа, как будто там сидела муха, отвлекающая хозяина от окружающего мира.

-- Добрый вечер. - Неожиданно для себя, буркнул Ларский.

Человечек поднял взгляд, и широко заулыбался, обнажая желтоватые зубы с несколькими металлическими коронками.

-- Ты уже здесь? - Весело сказал хозяин. - Принес?

-- Что? - Спросил гость, совершенно сбитый с толку.

-- Ну, ладно-ладно. - Успокоил толстяк, взяв Дениса за рукав, чтобы втянуть внутрь квартиры. - Сейчас приедет Боб. У него всё есть. - И, видя, что гость не торопится заходить, приказал, - заходи уже!

Хозяин еще раз потянул за рукав, и Ларский, глубоко вздохнув, вошел в прихожую. Запахи, нахлынувшие невидимой волной, были знакомы и понятны, - табачный дым густо перемешанный с перегаром напоминали утреннее происшествие, которое теперь казалось детской забавой.

-- В комнату проходи, в комнату. - Подталкивал новый знакомый. - Портрет готов. Счас Люську позову.

Знакомая комната выглядела свежее своего утреннего воплощения. Вместо корявых пней стояли стулья, беспорядочно окружающие небольшой круглый стол, на котором царил бардак, появляющийся обычно после длительных посиделок. Стенка, почти развалившаяся в квартире Архипова, сияла лаком, на котором, если приглядеться, различались сальные пятна, но, "в целом", была, "как новенькая". В нише стоял большой диван, обитый красной синтетической тканью. Даже деревянная рама окна выглядела моложе грязного пластика 2015 года.

-- Люсь! - Громко позвал хозяин. - Твоя модель явилась!

Из смежной комнаты вышла высокая брюнетка, которая держала в одной руке длинную кисть, а в другой скомканную тряпочку, - тряпочкой она постоянно вытирала кисть, несмотря на то, что та, на вид, была абсолютно чистой. Женщина, лет 25-ти, была настолько худа, что черное платье "в пол" висело на ней, цепляясь за острые выступы тела. Недлинные черные волосы, перехваченные серой лентой, бросали на узкое лицо с глубоко посаженными карими глазами синие блики. Под горбатым носом кривлялись узкие губы, меж которых торчала длинная папироса.