― Ты несешь полную ахинею. ― я приблизился к ней, вплотную,― И ты полностью пересекла черту, Вик.

Мое тело проснулось от её близости. Физическое возбуждение, которое я испытывал, переплелось с гневом в странное сексуальное влечение к ней, и запутало мой мозг к чертям. Мне стало трудно соображать. Я чувствовал, как мое сердце бьется о грудную клетку, и как тяжело мне приходилось дышать, пока мы были так близко, что слегка касались друг друга. Её грудь задевала мою, я мог ощутить запах меди крадущийся сквозь сладкий аромат исходящий от неё.

Было во мне что-то такое, что заставило её смениться в лице. Клянусь, я внутренне запнулся. Никогда я не видел такого выражения на её лице. Никогда прежде, так ярко. Она боялась меня прямо сейчас, боялась по настоящему, это отчётливо было отражено на её лице и в её глазах. Её взгляд панически заметался, и тяжело сглотнув она впервые, попятилась от меня, попятилась в истинном страхе.

Я почувствовал, как по телу прошла нервная восторженная дрожь ― словно от раската мощного грома, и маленькая молния ударила прямо в меня, проходя сквозь меня прямо по позвоночнику. Я вспыхнул, ярче сухого пороха в ночи. Меня потрясла сила этого чувства ― чистой эмоции, нетривиальной, незатасканной эмоции. Вкусив её однажды, все остальные эмоции кажутся пресными.

Вот оно. Вот что я всегда жаждал почувствовать, правда это никогда прежде не вселяло в меня странного чувства, нового, словно эмоциональная связь с другим существом. Я пробовал играть, быть добрым или злым, пробовал понять или отвернуться, дружить или ненавидеть, говорить, молчать, запугивает, жертвовать, причинять боль или удовольствие, по этому кругу можно ходить бесконечно долго, только все это было бесполезно.

Без одной значительной ремарки.

Страх.

Я чувствовал ее страх каждой клеточкой своего тела, словно электрический гул проносился в моей крови мёртвой петлёй, пикировал вниз и тут же возносился ввысь, как и в самый первый раз, и я не просто чувствовал её страх.

Я жил.

Да, я жил этим чувством, дышал им. Мне хотелось испытывать это снова и снова, мне казалось, что иначе это желание сожрет меня заживо.

Я подался вперед, и перехватил её без колебаний. Она содрогнулась, я лишь оттащил к кровати, грубо сбросив на перину.

― Я предупреждал тебя, Вик? Говорил не играть и лгать? ― зловеще прошипел, и это был не я. Зверь говорил во мне, и он жаждал власти и крови.

― Какого ты…― девушка осеклась, и медленно отползала назад, пока не вжалась лопатками в кованную спинку кровати.

― Да, мышка… ― я неуловимо приблизился, низко нависая, едва касаясь её тела своим, скользя поверх неё, ― А, это ― я. ― от низкого, какого-то нечеловеческого тембра моего голоса, Вика изумленно повела бровью, смотря на меня так словно у меня вдруг выросла вторая голова. Я запустил пальцы в растрепанные белые кудри и потянул на себя, удерживая надёжно и сильно, но не причиняя боли.

― Ты хоть на секунду представляешь, как близок я к тому, чтобы оторвать тебе, нахрен голову, за это? ― кивнул я коротко на её перевязанную руку. Она молча наблюдала за мной, отчаянно стискивая зубы. И вокруг, не было никого, кто мог бы спасти её от вскипевших чистейших видов животной ярости и тоски.

Вика замерла, лишь вздрагивая всем телом, бледнея толи от страха толи от злости. Она завертелась, лихорадочно, ища пути к отступлению. А самое страшное заключалось в том, что я полностью лишился всего человеческого. Перед испуганной девушкой явился «Зверь», рассвирепевший, уже почувствовавший запах крови и ужаса, а потому хмельной от её медно-сладкого запаха.

― Раф… ― настороженно прошептала девушка. В таком состоянии она клянусь, еще никогда меня не видела. Казалось, стены сейчас начнут плавиться ― столь жгучую ярость я генерировал.

― Тебе, мышка, разве не говорили, что психопаты, а особенно аффективные, очень жестоки, мм? ― поинтересовался я, по возможности мягко, а внутри меня тем временем клокотал долбанный Везувий,― Зачем же ты постоянно испытываешь мое терпение, а? Сперва ты бросала мне вызов за вызовом, и я даже решил, что это было даже интересно. Но теперь, когда ты прекрасно знаешь кто я есть, и чем это может быть чревато, ты какого-то чёрта, вообще не слушаешь меня нихрена!!! ― взревел я, но вовремя перевёл дыхание, ― Так о какой свободе может идти речь, если ты даже себя не в состоянии контролировать? Хотя имеешь все возможности делать это, но почему-то постоянно устремляешься в эту грёбаную пропасть! Раз, за разом! И постоянно откидываешь опасные фокусы! При этом я каждый раз должен тебя спасать! Ты что, мать твою, вообразила, что я цепной пес, живущий лишь для того, чтобы преданно охранять тебя?

Я вздохнул, ещё раз. И ещё. И мощный эмоциональный скачек заволок зрение, дегтярной чернотой. Мне не на шутку кидало планку.

― Ты ― моя! Полностью, и душой и телом. Ты никуда от меня не денешься, ни в Америку, ни на тот свет, ни в этой жизни, ни в следующей. Потому что, ты не одна из любых других глупых девиц которых я имел! Мне казалось, ты и сама могла рассудить, но раз уж ты не способна догадаться сама, я объясню тебе кое что. Если ты видишь, что я вышел из себя, мышка, запомни три простых правила: Нельзя сопротивляться ― это ещё больше его распалит. Нельзя плакать ― он ненавидит слезы. Нельзя кричать ― это только подхлестнет его гнев. Надеюсь ты сможешь это запомнить, раз и навсегда. Иначе, милая, всё это может обернуться очень и очень дерьмово.

И я даже не нападал. Вообще не спешил. Куда она денется?

Она вдруг приобрела завидное спокойствие. На меня взирали глаза не юной запутавшейся восемнадцатилетней девушки. На меня смотрела секретарша Дьявола, тихо, лукаво и любопытно.

― А, «Он» ― кто? ― шепнула она заискивающе, чуть склонив светлую голову набок. Её тон был почти заговорщическим и заинтригованным, и она покусывала нижнюю губу, но по моему она нарочно это делает. Я оторвал наконец алчный взгляд от её губ, взметнув его в глаза цвета затмения.

― Зверь. ― ответил я односложно. Это не то, что мне нужно было скрывать от неё. Она и так догадывалась о нечто подобном.

Мой ответ, словно придал ей сил, она молнией метнула в меня взгляд, с лукавым оттенком.

― Да, неужели? ― проворковала она. Её руки бесстрашно пробежались по моей груди, кончики ногтей задели мою кожу, слегка оцарапав. Кажется она забывается с кем она играет, как мышка с тигром в одной клетке ей богу. Я усмехнулся и медленно, наслаждаясь производимым впечатлением, стянул с неё шёлк халата, и отшвырнул его в сторону, оставляя её в одной тонкой ночной сорочке. И честно говоря я не совсем понимаю, что этот кусочек ткани должен был скрывать. Хотя я не против избавится и от него.

Зверь во мне получал удовольствие от всего этого действа. От её страха не осталось и следа, сменяясь азартом, бурлящим в крови адреналином. Она смотрела на меня, не отводя глаз, так, словно ожидала прыжка от меня, хотя я был в считаных сантиметрах от неё. Я мог слышать и чувствовать, как грохочет её сердце. Но я только зловеще улыбался, испытывая её терпение, доводя напряжение до предела. Она извернулась и ловко отскочила от меня, а через миг я стремительно перемахнул через кровать. Вика взвизгнула, бросилась наутек, мы снова оказались друг напротив друга, на противоположных сторонах от кровати, словно по разные стороны баррикад.

Я медленно кружил взглядом по её лицу, ниже, прослеживая изгибы линий, и понимая, что ничего, ни-че-го не могу ей противопоставить ― ни силу, ни скорость, ни ловкость. Она забавляется сейчас. И не будет спешить.

― Лучше подойди сама. ― посоветовал я, но было предельно понятно, что послушаться совета не входит в её планы. Зверь, подстёгнутый вкусом охоты, просто разрывал меня на куски изнутри, в желании заполучить добычу.

Кажется ей лучше бежать…

Вика лишь на мгновение отрывая пристальный взгляд от меня, покосилась на дверь.

― Заперта, ― сообщил я самодовольно ухмыляясь. Она продублировала мою ухмылку.