Вернув снимки на место, я сунул в карман ее фотографии и вернулся обратно. Дори подошла, с автоматической улыбкой протянула меню, потом сообразила:

— Ой, вы ведь только что были тут, правда?

— Решил выпить еще чашку кофе.

— Ладно, забуду, что вы ушли и вернулись, поэтому вторую можете в любом случае выпить бесплатно.

Она принесла кофе, я поблагодарил:

— Спасибо, Дори. Когда у вас будет минутка, я хотел бы кое-что спросить.

— Минутка есть прямо сейчас. Что?

Я вытащил снимки, опустив их так низко, чтобы видела только она, и вгляделся в нее. Девушка сглотнула, прикусила нижнюю губу, опасливо оглянулась на другую официантку, наклонилась ко мне, забормотала:

— Слушайте, это какая-то путаница. Уберите их, а? Он, наверное, напутал, правда. Должен был их разорвать, мистер. Пойдите, найдите его и скажите, мол, Дори велела быть поосторожней.

— Не похоже, чтоб он перепутал.

— Какая у вас машина?

— Белый «бьюик» с откидным верхом.

— Слушайте, допивайте кофе, идите, сидите и ждите, у меня скоро перерыв. Я выйду и все объясню. Ладно?

Через какое-то время Дори в наброшенном на плечи желтом кардигане быстро прошагала по черному асфальту на фоне сильного белого света, сияющего у нее за спиной. В руках у нее была желтая плетеная сумочка. Я наклонился, распахнул перед ней дверцу, усевшись, она плотно захлопнула ее за собой, толкнула в гнездо автомобильную зажигалку, вытащила из сумочки сигареты.

— Это, должно быть, ошибка, ведь мы с ним договорились, что он сперва со мной посоветуется, по понятным причинам. А он не избавился от фотографий. Вот гнусность! Он всегда сам сообщал, куда и когда мне прийти, никого на работу не присылал. Мы договорились давно, и тогда я ему сказала, ладно, раз уж попалась, не буду отказываться, но только до возвращения моего мужа со службы, а потом ни разу не соглашусь. Ну, семь месяцев назад Фред вернулся, и я все беспокоилась насчет этих условий. А оно вон как вышло. Слушайте, мистер, месяца полтора-два назад зашел случайно парень, с которым у меня давно было дело, и оказался немножко под кайфом, решил снова договориться прямо в тот же момент, начал шуметь. Тогда я свистнула Лью, тот явился, вывел парня на парковку, отдубасил и вышвырнул. Так вот, предупреждаю, что все это мне не нравится. А теперь расскажите, откуда у вас это фото и что на уме.

— Вам известно, что Лью уволен?

— Слыхала. За то, что избил арестованного и валял дурака, когда должен был следить за домом, где убили Фрэнка Бейтера. Думала, может, явится, нет, не пришел.

— Его никто не видел, Дори. Довольно верный шанс, что он мертв.

Она докурила последние полдюйма сигареты до длинного фильтра. Красный огонек освещал слегка нахмуренный лоб, втянутые щеки.

— Что-то нехорошее с ним творилось. Такой шустрый стал, прямо словно летает. Милый, я ни слезинки не пророню. Это был самый злой сукин сын, какого я только знала. Когда удостоверюсь, что Лью правда мертв, буду спать чуть спокойней. Кстати… кто вы такой? Коп, что ли? — Теперь в ее голосе прозвучала иная тревога.

— Не совсем. Я был арестован вместе с моим хорошим другом, с тем самым, кого избил Лью. Они думали, будто нам что-то известно об убийстве Бейтера, но мы ничего не знали. Нас выпустили, только мне пришлось остаться в округе. Я распустил слух, будто хочу найти Арнстеда и врезать ему хорошенько. Теперь гадаю, что будет, вдруг завтра найдут его в поле или за каким-нибудь складом, забитого до смерти.

— Вам могут предъявить длинный список, мистер.

— Вы же не упрекнете меня за попытку защититься?

— Нет, если меня не припутаете.

— Ко мне случайно попала собственность Лью: небольшая портретная галерея. Не важно, где и как я ее раздобыл. Ваше лицо показалось знакомым. Я пошел, перебрал симпатичные карточки и нашел вашу.

— Только не впутывайте меня.

— Дори, поставьте себя на мое место. Допустим, он мертв и Хайзер попытается навесить на меня убийство. У меня будет единственный выход — выложить эту коллекцию и предложить ему разобраться. Он поймет, что у Лью был подобный промысел. Пока Лью представлял закон, возможно, никто не хотел рисковать и лишать его этого бизнеса. Но вместе с работой он лишился неприкосновенности. Поэтому займутся всеми мужьями и всеми приятелями. Зачем мне исключать вас из ведомости?

— Поклянусь Богом, перекрещусь, чтоб мне сдохнуть, Фред об этом никакого понятия не имеет. Я люблю его. Это убьет его, честно. А он может убить меня. У него жуткий характер. Пожалуйста, отдайте мою фотографию. У вас ведь и без меня хватит. Сколько их? Я все гадала, много ли нас таких.

— Четырнадцать, считая вас.

— Иисусе! Я думала, шесть-семь. Разве не сможете и без меня доказать? Клянусь, Лью ни разу не пробовал послать меня на дело после возвращения Фреда, а прошло уж семь месяцев. Кстати, как вас зовут?

— Тревис Макги.

— Трев, будь другом! Пожалуйста! — Она оглянулась на ресторан. — Мне надо вернуться, пока Кэролайн по-настоящему не взбесилась.

— Когда заканчиваешь?

— Я сегодня с пяти, значит, в два.

— Муж за тобой заедет?

— Вон моя тачка, в дальнем углу.

— Можешь после работы подскочить к «Белому ибису»?

Прозвучал нехороший смешок.

— О Господи! Те же старые штучки. «Будь мила со мной, крошка, и я окажу тебе милость». Наверное, жизнь у меня прямо заговоренная. Старушка Дори каждый раз попадает в ловушку.

— Просто поговорим. Я хочу установить личности на максимальном количестве снимков. Хочу узнать, как поставлено дело. Можешь помочь?

Она смотрела на меня, скептически склонив головку.

— Пожалуй. Фред будет спать, потому что ему в шесть вставать на работу. Я терпеть не могу эту смену. Стараюсь прошмыгнуть, не разбудив его, а он старается утром вышмыгнуть, не разбудив меня. Потом, после работы, заходит сюда поесть, оставляет мне тачку, идет домой пешком. Какой у тебя номер?

Я назвал, принялся объяснять, но она меня остановила:

— Знаю, бывала в мотеле раньше. Не думала когда-нибудь снова туда вернуться.

Дори заторопилась назад, вошла в ресторан, я видел через стекло, как она, уже сняв кардиган, разговаривала с другой девушкой, пожимая плечами и жестикулируя.

Не стоило в течение сорока пяти минут продолжать поиски пластмассового подсолнуха. Я снова набрал номер Бетси. Звонка никто не услышал, кроме Рауля.

По дороге в мотель я раздумывал о собственных словах, сказанных Хайзеру, насчет фактов, которые венчают конструкцию из предположений. Факты требуются для прояснения и упрощения. На этот я натолкнулся на них, просто блуждая в тумане. Считал снимки трофейными, а они оказались образцами товара. Выбирайте по вкусу, сэр.

Подобным полезным, доходным побочным бизнесом занимаются низкооплачиваемые, лживые и корыстные полицейские во всех городских районах страны и во всем мире, где полицейским начальством им оставлено достаточное для импровизаций пространство. Определенное количество представительниц женского пола всегда готово нарушить закон. Какой-то процент среди них всегда обладает физической привлекательностью. Расследующие нарушение полицейские могут заключить взаимовыгодную сделку. «Играй в нашу игру, милочка, или тебе будет предъявлено обвинение». Когда коп-сутенер отрицает сам факт проституции, его показаниям отдают предпочтение. Он может без особой опаски приструнить несговорчивого клиента, может оградить своих курочек от ареста, в то же время выдерживая их под постоянной угрозой ареста. Если коп тщательно ведет селекцию, его никогда не обманут и не предадут, ибо при любой публичной огласке девушки, со своей стороны, чересчур много теряют. Он имеет счастливую возможность оказывать особые услуги политикам и начальникам. «Сегодня, милочка, у тебя свидание с судьей О’Хэрроном. Вот адрес. Он будет ждать тебя около восьми часов. Обслужишь бесплатно».

Это болезнь больших городов, которую я не ожидал обнаружить в маленьком городке на центральных равнинах Флориды. Интересно, как это помощнику шерифа Арнстеду удалось со своим выводком разворачиваться прямо под строгим носом столь профессиональной, усердной, чувствительной личности, как Норман Хайзер? И тревожно, что в том же выводке оказалась Бетси Капп. Может быть, мой очень ценный талант улетучивается, ослабевает умение чуять, чего люди хотят, что их заставляет бороться, что их вынуждает сдаваться. Этот талант много раз сохранял мне жизнь, когда все было против меня. Невозможно представить роль, которая позволяла бы Бетси превратить легкую проституцию в романтическую драму, в сентиментальный фарс.