В последний раз она видела названную мать возле иглу. Старуха сидела, прикрыв лицо руками. Она не сопротивлялась чавчу. Может быть, те пощадили или не заметили ее.

            — Она мертва, — Амарок не стал вдаваться в подробности.

            Инира надолго замолчала. Девушка пыталась ненавидеть чавчу, которые убили Ахну, но не могла вызвать в себе это чувство. Ненависть исчезла, ее смыли волны соленого моря, она отзвучала, как песнь кокатко, ее унес ветер вместе с разноцветными цветочными лепестками. Ахна погибла, но погиб и Умка. Остались только она и Амарок, и Элгар. Куда он ушел? Собирался ли он возвращаться? Что бы она сказала, если бы он вернулся?

            — Чавчу еще не расплатились за то горе, которое принесли нам, — сказал Амарок.

            «Чавчу тоже люди», — хотела возразить Инира.

            Откуда ее брату было знать, что обычаи чавчу почти не отличаются от инук, что, как и инук, они могли чувствовать и любить?

            Гонка закончилась к вечеру. Уставшие собаки едва находили в себе силы лаять. Мальчик Имагми бросил им мясо из захваченных в кладовой Умки припасов. Расположившись вокруг костра, инук стали громко обсуждать удачное предприятие. В Катаюк их посчитали безумцами, но они доказали, что храбрецам всегда сопутствует удача. Их путешествие вшестером к враждебному берегу и встреча с коряками станут легендой. О поединке Амарока и седого гиганта Умки сложат песни, он сохранится вне времени.

            — Великая победа, — кричали хором мужчины.

            Амарок улыбался и принимал похвалы. Инира впервые заметила, как сильно ее брат любит славу. Инира вспомнила Элгара. Оба юноши были сильными и красивыми, но каждый по-своему. Амарок был солнцем, Элгар — луной. Темная и светлая красота человека, день и ночь, огонь и лед.

            Они стали считать трофеи, взятые в жилище великана. В его доме оказалась богатая кладовая, где хранилось много диковинок. Особенно хороши были железный чайник и длинная красивая трубка. Оки достал деревянные сосуды и озадаченно встряхнул их.

            — Что там? — спросил молодой вождь.

            — Не знаю, — Оки открыл бутылку и принюхался. — Фу-у-у…

            — Инира?

            — Я не знаю, мне они ничего не показывали, — ответила девушка.

            Амарок взял сосуд и бесстрашно отпил. Его лицо скривилось, на глаза выступили слезы.

            — Аххх! — воскликнул вождь. — Жидкий огонь!

            — Мне! Мне! — заволновались люди.

            Бутылка пошла по кругу, каждый мужчина прикладывался к ней и делал несколько жадных глотков. Инире выпить никто не предлагал. Вскоре все, кроме Амарока, который больше не пил, покатывались со смеху. Странное зелье оказывало на них свое влияние.

            — Оки, — сказал Амарок. — Ты хорошо послужил мне, я дам тебе достойную награду. Ты можешь стать мужем моей сестры.

            Мужчина перестал смеяться, он недоуменно посмотрел на Иниру, как будто впервые ее увидел.

            — Вождь, я… — смущенно начал Оки.

            — Довольно, — отмахнулся Амарок, — поблагодаришь позже.

            Инира почувствовала, как у нее перехватило дыхание.

            — Ты говорил, что я сама смогу выбрать мужа!

            — Хватит, — отмахнулся Амарок. — Оки хороший воин. Ты должна быть мне благодарна. После того, как ты побывала в плену у чавчу, ни один здоровый мужчина на тебя не посмотрит.

            Инира задохнулась от гнева. Такой беспомощной и униженной она не чувствовала себя даже в первые дни плена. Девушка поняла, что больше не может восхищаться своим братом. Он первым обманул чавчу и нанес им обиду. Он не смог защитить дом от мести врагов.

            — Я хочу, чтобы ты прекратил войну с чавчу, — сказала Инира.

            Амарок уставился на нее, опешив от такой просьбы.

            — Пожалуйста, я раньше ничего у тебя не просила…

            Амарок задохнулся от гнева. Он прошел через столько опасностей, чтобы спасти сестру, и не заслужил даже простой благодарности. Неужели она продалась чавчу? Стала одной из них? Его врагом?

            Молодой вождь неуверенно рассмеялся. С небольшим опозданием его примеру последовали и другие мужчины.

            — Слышите, говорит, никогда ничего не просила? Конечно, потому что жила моей милостью и щедростью, — он шумно высморкался. — Сколько лет я тебя и Ахну кормил? Сколько лет ты проспала в моем иглу?

            Инира задохнулась от возмущения. Она хотела встать и уйти, но Амарок поймал ее за руку и силой усадил.

            — Хватит глупостей, — повторил вождь, — теперь все будет по-другому.

            — Не будет, — прошипела девушка.

            Амарок хотел ударить ее, но его остановили.

            — Посмотри! — крикнул Оки. — Кто-то сюда идет!

            Инира сразу увидела приближающегося со стороны моря человека. Когда он подошел ближе, она тотчас узнала его. Это был Элгар.

            ***

            Элгар умер. Его сердце больше не билось, теплая кровь не струилась по венам. Ворон вылетел из разорванной груди и взмыл ввысь над окружившей мертвое тело тьмой, над заметенными нартами и выше…

            С высоты полета он увидел линию побережья, о которую разбивались высокие волны, свою землянку, яранги оленоводов, острова, берег инук и их селения — и землю, и море, и небо — далеко во все стороны света. Места, где странствовал Умка и далекие края, куда никогда не ступала нога настоящего человека.

            Ворон закружил спиралью, взмывая все выше и выше — прочь от надоевшей земли. Его настигал невероятный грохот: шум голосов, мыслей и чувств множества людей. Элгар никогда не мог помыслить, что их настолько много. Людей на земле было больше, чем гальки на склоне, больше, чем снежинок в метели. От создаваемого ими грохота нужно было сбежать, скрыться за завесой серых облаков и рассеяться в ярком солнечном свете.

            Он уже почти добрался до небес, когда сквозь лавину звуков пробился протяжный, отчаянный крик. Он узнал этот крик — и заметался на границе между небом и землей.

            Кричала Инира.

            Ворон замер, широко расправив крылья, а внизу, на далекой земле, вздрогнуло заключенное во тьму тело. Ворон почувствовал и осознал свою разорванную грудь, скованные холодом руки и ноги, глаза, пронзенные тысячей игл…