Покрытый шерстью великан улыбнулся, наблюдая за его внутренней борьбой.

            «Кэле не одаривают людей», — вспомнил Элгар.

            Случалось, злые духи подбрасывали людям своих детей, как в сказке про Пананто, но такое действие нельзя было назвать дарением — как мухи откладывают яйца в еще живое тело, так и кэле, пользуясь слабостью людей, подкидышами высасывали их жизни. Кэля не предложил бы разделить трапезу человеку — лишь другому кэле.

            — Засиделся ты среди людей, — сказал великан, угадав мысли Элгара. — Молодой, а способный! Хорошего корня. Нашего корня.

            Теперь Элгар осознал, что кэля говорит не словами языка луораветлан, а издает бессвязное, гортанное рычание. Но Элгар понимал его. Так же, как понимал ветер, камень, огонь и воду. Дрожа всем телом, юноша схватил стрелу и наконечником порезал руку. Разбрызгивая кровь, он старался провести по снегу ровную черту между собой и порождением нижнего мира. Кэля не двигался, продолжал неподвижно стоять, протягивая юноше угощение. Ветер взвыл, поднимая густую, как туман, белую поземку.

            — Не бойся, малыш. Я тебя не трону. Мать твоя идет, — великан посмотрел на темнеющий горизонт. — Услышала, как ты на помощь зовешь, и спешит, слишком спешит… а ну как задавит ненароком своего же ребенка? Бойся, выкидыш вьюги, взращенный человеком!

            Он гортанно расхохотался, резко повернулся и побежал прочь широкими, размашистыми прыжками. Элгар взглядом проводил чудовище, сдержав желание пустить стрелу в мохнатую спину. Не стоило искушать судьбу, которая решила его помиловать.

            Странная встреча. Странное, жутко знамение. Юноша затряс головой. Когда великан исчез в пелене поднятого ветром снега, собаки успокоились. Однако продолжать путь оказалось невозможным. Отъехав совсем недалеко от выброшенного на берег кита, Элгар остановил упряжку. Кэля был прав — приближалась буря. Небо стало совсем черным. С моря дул соленый колючий ветер. У Элгара не было под рукой ничего, чтобы соорудить укрытие. Снега намело недостаточно, чтобы попробовать слепить из него подобие иглу. Элгар решил отпустить собак и перевернул упряжку. Поверх нее он навалил сугроб и забрался в получившееся убежище. Собаки носились вокруг, оглашая снежную пустыню жалобным воем. Одно из животных попыталось спрятаться рядом с хозяином, но Элгар безжалостно отогнал его. Собака могла помочь ему согреться, но под перевернутыми нартами для них не хватило места. Вскоре ветер заглушил душераздирающий вой.

            Элгар долго растирал заледеневшее тело и убирал снег, попадающий внутрь через оставленное отверстие. Буря не прекращалась, напротив, она только усилилась. Руки Элгара болели, усталость давила на него неподъемным грузом. Юноша продолжал очищать вокруг себя пространство, чтобы не оказаться заваленным под разрастающимся сугробом. Глаза начали слипаться, движения становились все медленнее. Юноша до крови прикусил язык, чтобы не провалиться в сон. Он не имел права умирать, но возможности сопротивляться усталости не было. Элгар стал терять ощущение реальности.

            Он чувствовал, как погружается все глубже и глубже. Как увеличивается над перевернутыми нартами ледяной курган. Он замерзнет и станет твердым, как камень. Потом ледники сойдут по гладкому желобу наросшего льда. Они растают и, наконец, разлившееся море завершит погребение. Так уже было, так будет. Снова и снова. От начала и до скончания времен. Пока солнце ходит по небосводу и горит звезда Воткнутый кол. Море уйдет и вновь оголится земля. До того дня не доживет даже прах Элгара. Он исчезнет…

            Темные фигуры приблизились к беспомощному человеку, взяли его на руки и подняли, положив себе на плечи. Элгар не чувствовал их прикосновений, все его конечности сковало могильным холодом. Мрачные тени, увлекая его за собой, погружались во тьму. Он начал разбирать их печальное пение, которые поначалу принял за шорох и скрежет.

            «Куда вы уносите меня? — хотел спросить он. — Отпустите! Мне нужно вернуться…»

            Его рот раскрылся в безмолвном крике. Фигуры остановились, опустили его и склонились над ним. Он увидел, что среди них был и покрытый шерстью великан.

            «Кто ты?» — хотел спросить Элгар.

            — Я это ты, — сказало чудовище. — Мы родились вместе и никогда надолго не разлучались. Я голодал, потому что ты не давал мне крови, но не бросал тебя. Но потом пришла она, и я стал тебе больше не нужен. Тогда я ушел, нашел кита и захотел насытиться, но ты снова помешал мне.

            Черные руки протянулись к нему, растопыривая кривые пальцы, каждый из которых оканчивался длинным когтем. Удар! Когти вспороли его грудь, разрывая мышцы и ломая кости. Юноша взвыл, выгнулся дугой, но не смог оторвать от себя хищную, безжалостную руку. Ледяная ладонь легла на его отчаянно бьющееся сердце…

            — Сердце человека, — прозвучал хриплый голос. — Источник его боли и печали.

            — Без него тебе будет лучше, — вторил другой, мягкий и заискивающий.

            — Отдай.

            — Подари нам всю свою боль и печаль.

            Ледяная ладонь сжалась. Перед глазами Элгара промелькнуло все, что он видел, все что чувствовал и о чем думал за жизнь. Он увидел метель, увидел, как Умка тогда нашел его, завернутого в белые шкуры, совсем еще ребенка. Вспомнил свое детство и строгие испытания, которым подвергал его воспитатель. Дни, проведенные в одиночестве, месяцы странствия по тундре и побережью. Промелькнул остров Имегелин и первая встреча с молодым вождем. Большой сбор и нападение на инук, и Инира, Инира, Инира… Испуганная, прижимающаяся к нему. Вооруженная ножом в попытке забрать его жизнь. Слушающая песнь кокатко. Собирающая цветы. Ее лицо было последним, что он видел.

            Элгар умер.

            ***

            Инук гнали собак без всякой жалости.

            «Все равно их бросим, — распорядился Амарок. — Нужно только добраться до места высадки».

            От каяков, оставшихся южнее мыса Пок’ыткын и сожженного селения Улык, их отделял трехдневный переход. Инира узнала о нападении на селение и о походе коряков, которые теперь хозяйничали на этих землях. Ее брат ликовал:

            — Теперь до самой зимы оленеводы друг другу в глотку вцепились, — рассмеялся он. — Мы спокойно лето пересидим, соберемся с силами и…

            Инира поняла, что месть, которую он обрушил на морян из Улык, не стала завершением вражды.

            — Когда же война закончится?

            — Скоро, — пообещал Амарок. — Когда никто больше в моей силе не усомнится.

            «Я объединю инук, — решил для себя вождь. — Соберу все роды и племена под своим началом. Мы покорим север».

            — Как Ахна? — спросила Инира. — Уцелела во время нападения?