Произошло отъ облика Э?еро,
И нестерпимымъ т?мъ с╕яньемъ тотчасъ
Былъ осл?плёнъ нашъ чарод?й, и въ мукахъ
На землю, причитая, повалился.
А вотъ и пуще прежняго с╕янье
И смертный жаръ исходитъ отъ Э?еро,
И вовсе жизнь въ кудесник? изсякла.
Погибъ безславно, какъ любой безумецъ,
Что трудится съ небесъ свести Э?еро.
-- Просто ужас какой-то! -- искренне сказал я, дойдя до конца: от этого "духовнаго сочинен╕я" у меня мурашки побежали по спине.
-- Что это сразу ужас? -- обиделась официантка, поставившая перед нами наш заказ. -- Отличный суп, никто никогда не жаловался!
-- Я не про суп, я про поэму... Вы знаете, что за поэмы писал патрон вашего кафе?
Официантка заморгала, недоумевая.
-- Какой патрон? -- спросила она.
В её молодой курчавой голове слово "патрон", похоже, вовсе не имело дополнительного значения "покровитель".
-- Идите, барышня, -- махнул я рукой. -- Спасибо большое...
Аврора с трудом удерживала улыбку, слушая наш разговор. А ведь Аврора по-гречески -- Эос, подумал я. "Эос" и "Эферо" даже начинаются на одну букву. Ох, не к добру это всё...
-- Эта последняя поэма -- даже страшней, чем "Сказка о золотом петушке", а я не помню, чтобы в детстве читал более страшную сказку, чем про золотого петушка! -- произнёс я вслух. -- Что это такое: отечественная версия "Фауста"? Оригинал, помнится, был гуманней... Ты можешь мне растолковать смысл этого текста, если он есть, конечно?
-- Могу, только позже, -- ответила девушка. -- Как только поем...
Я, устыдившись, сам обратился к еде. Глядишь, кормил бы кудесник вовремя свою небесную девицу, и лучше бы они меж собой поладили... Быстро справился с супом и вторым блюдом и принялся перебирать карточки: прямоугольники серого или жёлтого цвета в половину альбомного листа с двумя дырками для подшивки в архив. На каждой карточке аккуратным, ровным, твёрдым почерком, в современной орфографии, но водяными чернилами были выписаны стихотворные или прозаические отрывки без указания их автора и без всяких пояснений, кроме лаконичных инициалов и чисел перед началом текста.
-- Ты говорила, это инвокации? -- спросил я. -- То есть формулы для временных воплощений?
-- Да!
Что ж: вот как будто лежало передо мной и второе доказательство того, что Арнольд нарочито пытался пустить меня по ложному следу. Да полно, сам ли он написал то письмо? Ведь пришло оно не с его адреса...
-- И Твои здесь тоже есть? -- продолжил я расспрашивать.
-- Есть, только не мои -- сестры Иоанны. Все, отмеченные латинской буквой I.
-- Как вообще создаются инвокации? Кто их пишет? Как происходит воплощение? -- засы?пал я девушку вопросами.
-- Это не так легко... Вначале матушка внимательно изучает spiritus incarnatus и выбирает invocatio, опираясь на духовное чутьё, знание людей и библиотеку монастыря. Затем mediator или mediatrix -- зависит от пола сущности, хотя хороший mediator может воплотить сущность любого пола или бесполую -- готовится столько, сколько нужно: размышляет, репетирует, пробует, общается в духе с тем, кого собирается воплотить. Всё это пока не больше чем подготовка. Когда он готов, он вступает в camera obscura, в тёмную каморку, то есть, и садится на thronus. Thronus -- это обычный стул, просто очень высокий, а его ножки изолированы стеклянными стаканами. Не спрашивай, зачем: я не знаю... Там, в camera, mediator по памяти читает purificatio, то есть специальный чин очищения, он длится полчаса, а после ещё полчаса пребывает в meditatio silentiosa, сугубом безмолвном размышлении для того, чтобы стать как бы полностью прозрачным. После входит abbatissa и с силой в голосе читает invocatio. К окончанию чтения сущность воплощена.
-- Зачем нужна инвокация?
-- Чтобы дать сигнал! Чтобы сразу захватить в плен ум и прорасти в нём!
-- А без неё воплощение возможно?
Аврора рассмеялась.
-- Погляди на меня, -- ответила она. -- Разве Тебе потребовались заклинания, чтобы меня пробудить? Похоже, возможно! Хотя я и сама раньше так не думала... Послушница по Уставу не имеет права воплощать никого дольше трёх часов, духовных сил недостаточно, а сестра Иоанна была только послушницей. Не по чину замахнулась! Да и вообще, сохранять сущность дольше срока ни в коем случае нельзя, excarnatio обязательно должно случиться после чтения invocatio excarnationis! А не случилось, ошибочка вышла. Вот её и выгнали...
-- Ты так уверенно произносишь всю эту зубодробительную латынь! Неужели Ты... сестра Иоанна её изучала?
-- Ещё бы! Занятия были каждый день по два часа. Закон Божий, история церкви, история русская, история зарубежная, русский язык, английский язык, латынь. Читали лекции матушка и отец пресвитер.
-- Литературы в программе не было?
-- Литературу рядовым монахам знать не обязательно, чтобы не поощрять суемудрие! Были занятия по культуре речи.
-- Разумно... Что станет, если Ты услышишь одну из старых инвокаций?
-- Не знаю! Может быть, в это тело воплотится другая сущность, а я просто уйду. Думаю, лучше не пробовать... а Ты как думаешь? Неужели, -- лукаво спросила Аврора, -- Тебе так хочется увидеть какую-нибудь страшную старуху вместо юной девушки? И очень Тебя любящей, к тому же, -- прибавила она еле слышно.
Я смущённо отвёл глаза.
-- Тебе не стСит оставаться у меня дома, -- пробормотал я.
-- Отчего? -- воскликнула девушка, вся меняясь в прекрасном лице.
Неужели я в самом деле собираюсь её сегодня посадить на автобус до городка или села родителей Лены Ивановой и сделать ей ручкой?
-- Оттого что... у моей мамы есть ключ от квартиры, -- сказал я вовсе не то, что собирался сказать. -- А мама доверяет Оле. А Оля нынче советуется с Арнольдом... Ивановичем, чёрт бы его побрал. Вот будет неприятность, однако, если все трое ко мне нагрянут!
-- Что же нам делать? -- спросила Аврора, совсем осунувшись.
Отличный вопрос -- "что делать"! Поступать в секту бегунов, конечно. Уже начав однажды, остановиться сложно... Я, не отвечая, открыл электронную почту на телефоне, пролистал список писем, нашёл письмо Арнольда, в котором тот с немецкой дотошностью мне сообщал, как добраться до его "коттеджа", и даже послал схему проезда. (Это письмо, напоминаю, он мне отправил в начале января, убеждая в благотворности временного затвора для получения качественного анамнеза.) Глянул на девушку, улыбаясь:
-- У нас, кажется, есть укромный уголок! По крайней мере, на пару дней.
Та выдохнула с облегчением.
В моём автомобиле девушка задремала и полпути проспала. Проснувшись, она недоумённо уставилась перед собой, коснулась волос, лица, платья с испуганно-беспомощным, почти глуповатым выражением Лены Ивановой. К счастью, это длилось только несколько секунд. Увидев меня, она будто вспомнила что-то важное и сразу расцвела прежней Авророй.
