С большой благодарностью принял я этот подарок. Значит, не забыта боевая дружба и, как много лет назад, осталась она крепкой и горячей.

Накануне отъезда из Чехословакии к нам пришли Л. Свобода, Б. Ломский, О. Рытырж и другие товарищи из руководства Министерства обороны. Мы делились впечатлениями о нашей поездке по стране, вспоминали былое. Не помню сейчас, кто из хозяев рассказал:

— Когда наш батальон в ночь со второго на третье марта 1943 года совершал марш к фронту, на подходе к полосе обороны 25-й гвардейской дивизии встретился нам штабной офицер. Он остановил нас и рассказал, что в Тарановке идут очень тяжелые бои и танковые колонны гитлеровцев с минуты на минуту могут прорваться на Харьков по этой дороге. А в нашем, еще не обстрелянном батальоне, кроме восьми противотанковых ружей и двух 45-миллиметровых пушек, ничего не было.

С тревогой думали мы о том, что будет, если гвардейцы не удержат Тарановку. Это был не страх боя или смерти, это было нечто большее. Надеждам на будущее нашей Родины угрожала, казалось, неотвратимая опасность.

Конечно, мы не пали духом, наоборот — немедленно усилили разведку и головную заставу, выдвинули вперед наши два орудия и противотанковые ружья, дополнительно роздали противотанковые гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Люди были готовы, и выход вражеских танков не застал бы нас врасплох. Но пережили много тяжелых часов, пока не вышли в указанный нам район. Ваши гвардейцы выстояли и дали нам возможность хорошо подготовиться к первой встрече с врагом.

…Через 30 лет, 2 марта 1973 года, на месте боев в селе Тарановке Харьковской области отмечался героический подвиг гвардейцев взвода П. Н. Широнина. Тысячи людей со всего района пришли на митинг, посвященный этому знаменательному событию. Приехала сюда из далекого Кирса Кировской области жена Петра Николаевича Галина Федоровна Широнина. Со всех концов страны прибыли отдать долг погибшим героям их родные и ветераны 25-й гвардейской дивизии.

Были здесь и оставшиеся в живых Герои Советского Союза широнинцы — Иван Григорьевич Вернигоренко и Александр Николаевич Тюрин. Слушая их рассказы о событиях тех лет, люди плакали. Глядя на них, я думал о том, что не забыл наш народ Великую Отечественную войну и никогда не забудет.

Потом состоялось возложение венков на могилу героев. Уже не видно ее под горой цветов, а люди все идут…

…Но вернемся назад.

В конце марта в крайне тяжелой обстановке оказалась вся дивизия. После сражения за Тарановку, Змиев и северный берег реки Мжа полки соединения, ведя бои с перевернутым фронтом и в окружении, закрепились в селе Мохнач. За него уже четверо суток шли ожесточенные бои. Восточнее село прикрывал лес, через который выходили наши войска из района Харькова, снова занятого врагом. Недобрая эта весть вызвала у нас ярость, непреоборимое желание бить врага еще сильнее… В то время мы не знали истинных причин вторичного захвата немцами Харькова. И, когда 23 августа наши войска вновь освободили город, мы приняли этот успех как должное, хотя и понимали чего он стоит…

…Вместе с заместителем по политической части полковником П. Н. Павловым наблюдаем за ходом боя. Мимо нас, помогая друг другу, идут на медпункт раненые.

— Наверное, — говорит Павел Никанорович, — только в армии командиру дано решать, кому жить, а кому умирать…

— Что ты имеешь в виду?

— Дивизия истекает кровью, а надо стоять, не дать врагу захватить лес, ведь еще столько людей выходит через него…

— В этом праве командира — сила армии. Но нужно, чтоб его решение было понятным. Вот как сейчас…

19 марта гитлеровцы, сосредоточив крупные силы, заняли северную и южную часть Мохнача. В наших руках остался только центр села и лес восточнее. Я искал выхода из тяжелого положения. Хотя мой наблюдательный пункт был невдалеке, оставшиеся деревья и постройки закрывали наблюдение. Только с переднего края можно было разобраться в обстановке, определить, каким образом, какими силами и средствами восстановить положение. Сделать это надо было, не привлекая внимания врага.

С адъютантом и двумя разведчиками отправились в Мохнач. Противник вел интенсивный артиллерийский и минометный огонь. Тщательно маскируясь, мы вышли к сельской школе. Отсюда были видны строения, занимаемые гитлеровцами, и лес западнее. Здесь оказался и помощник начальника штаба 73-го полка старший лейтенант В. Я. Аристов. О его храбрости и безотказности в работе мне рассказывали бывший командир полка А. С. Белов и нынешний — Н. Г. Штыков. Штабной командир полкового звена Аристов в ходе боя часто бывал в подразделениях, вместе с ними добиваясь выполнения поставленных задач.

Быстро разобрались в обстановке и уже собрались уходить, как вдруг из района строений, занимаемых противником, вверх полетели многоцветные ракеты, обозначив коридор, занятый нашими подразделениями. Из-за леса прямо на нас на небольшой высоте шло звено вражеских самолетов «Ю-87». Невдалеке раздались первые взрывы бомб.

— Ложитесь, товарищ генерал! — услышал я голос Аристова. Кто-то с силой бросил меня на дно канавы и я почувствовал, как на меня навалилось несколько человек, прикрыв от огня с самолетов.

Вступила в действие святая солдатская заповедь: «Сам погибай, но командира выручай». На дне канавы под грузом навалившихся на меня тел, я слышал только приглушенные звуки рядом рвущихся бомб и чувствовал, что задыхаюсь. Наконец налет кончился. Поднявшись я увидел, что мои спутники целы и невредимы.

— А кто все-таки так непочтительно бросил меня на дно канавы? И потом — вы коллективно чуть не задушили меня.

Мы весело смеялись, как будто и не было только минуту назад этого налета, когда жизнь каждого висела на волоске.

Глядя на своих боевых товарищей, я думал о том, что война приучила нас ценить каждый миг жизни, а если надо, не задумываясь, отдавать ее…

…После войны, проходя службу в Новосибирске, я узнал, что на одном из заводов в городе работает мой бывший заместитель по тылу в 25-й гвардейской дивизии полковник В. Ф. Писарев. Своим мужеством и инициативой тыловики оставили о себе добрую память, и встретились мы с Писаревым тепло.

— Вы помните, Вениамин Федорович, бои южнее Харькова, когда гитлеровцы в марте 1943 года перешли в контрнаступление? После сражения за Тарановку и Змиев полки вели бои в отрыве друг от друга, с перевернутым фронтом и даже в окружении. Как удавалось вам доставлять им боеприпасы, горючее, продовольствие?.. Ведь по основным дорогам в нашем тылу уже шныряли вражеские разведчики.

В. Ф. Писарев улыбается…

— К этому надо добавить, что обстановка быстро менялась и точных координат частей у нас не было. Известны были только направления, на которых шли бои. После освобождения Харькова, — продолжает Вениамин Федорович, — в дивизионных тылах скопилось много трофейных машин и мотоциклов. Чтобы быстрее найти части и не попасть с ходу в руки врага, мы организовали из них на каждое направление подвижную группу из груженых автомашин во главе с офицером. Впереди, на мотоциклах, снаряженных пулеметами, шла разведка. В тот день сильно подмерзло. Полевыми и лесными тронами, обходя противника и расчищая путь от его мелких групп, без опаски двигавшихся навстречу, гвардейцы-тыловики прорвались к своим…

Мы немного помолчали.

— А последний день боев за село Мохнач, — вспоминает Писарев. — К тому времени дивизионные тылы сосредоточились за рекой Северский Донец в селе Скрипаи. В наших руках остался только центр села. Гитлеровцы наседали с трех сторон, стремясь отрезать дивизию от переправы. Враг накрывал ее плотным огнем. Кругом рвались снаряды и мины…