"Ваше превоеходитсл1>ство. Хотя в настоящей войне между Россией и Германией шведское правительство и объявило нейтралитет, и ничто, по-видимому, не нарушает дружеских отношений между нашими государствами, я все же не могу не обратить Ваше внимание на то, что в период, ближайший перед началом войны, на родине Вашей был целый ряд манифестаций в пользу вооружения для борьбы с Россией. Учитывая это обстоятельство, а также принимая во внимание трудность своевременного получения точных известий об истинных намерениях Швеции и ее вооруженных сил, я обращаюсь к Вам. милостивый государь, с предложением провести весь шведский флот в Карлскрону, с покорнейшей просьбой не выходить оттуда во все время продолжения войны России с Германией. Как военный человек. Вы поймете мое распоряжение моим судам при встрече с каким бы то ни было военным судном в пределах Балтийского моря и его заливов - немедленно его уничтожать. Прошу считать, адмирал, это мое заявление дружественным актом, устраняющим печальную возможность возникновения случайных военных действий между нашими флотами и нациями. Примите, милостивый государь. мои уверения в отличном уважении..."

Конечно, из Петрограда были немедленно посланы приказания запретительного характера; флот вернулся обратно в Ревель.

Мы приводим этот случай не как показатель дипломатического искусства адмирала Эссена, вряд ли такой шаг оправдывался и анализом стратегической обстановки, но как пример готовности принять на себя ответственность за крупнейшие решения, как показатель активного духа адмирала Эссена. Сравните этот факт с апатичным и инертным ожиданием войны с Турцией адмиралом Эбергардом и вспомните последствия такого ожидания!

Но этот случай имел свои дурные последствия. В Ставке создалось впечатление, что Эссена надо "сдерживать", что при его склонности рисковать он может потерять корабли в авантюрных операциях. Это усилило сдерживающий характер директив, лишавших возможности использовать силы флота в море даже тогда, когда обстановка была благоприятной.

Вскоре после начала боевых действий Эссен выдвинул вперед линию крейсерского дозора, держа под периодическим наблюдением северную часть Балтики. изредка предпринимая дальнюю разведку в открытом море.

Когда в сентябре деятельность германского флота оживилась, и поступили сведения о готовящемся десанте на Курляндское побережье, Эссен тотчас донес, что единственным средством воспрепятствовать этому является выход всех наличных морских сил к месту высадки для решительного боя с неприятельским флотом, прикрывающим десант, и нападение на транспорты с войсками. Главнокомандующий 6-й армией, которому флот был подчинен, ответил, что "задачей флота остается охранение столицы со стороны моря. Необходимо сохранение флота для этой цели".

Это была очередная демонстрация немцев. Когда выяснилось, что они нс имеют намерения прорваться в Финский залив, адмирал Эссен по собственной инициативе вышел с флотом в море на поиски неприятеля. которого, впрочем, обнаружить не удалось.

В следующий раз Эссен получил еще более категорическое приказание — "оставаться с флотом в Финском заливе, даже если будет достоверно известно, что началась высадка немцев".

Но и это не погасило наступательных стремлений командующего флотом, хотя столь упорное утверждение необходимости оставаться в пределах Финского залива, несомненно, оказывало разлагающее влияние на активную мысль начальников.

17 сентября в сильный шторм он на "Рюрике", взяв с собой "Палладу", выходит в крейсерство в южную часть Балтийского моря на пути сообщения неприятеля. Этот поход, в особенности участие в нем командующего флотом, вызвал большую критику в Ставке и на самом флоте. Конечно, не дело командующего, подвергаясь личному риску, участвовать во второстепенных операциях. Однако этим походом Эссен стремился рассеять ту боязливую осторожность, которую воспитывали на флоте директивы Ставки. Указанная операция оперативного значения не имела, но моральное значение ее несомненно.

Поздней осенью состав Балтийского флота был усилен вступившими в строй первыми линейными кораблями современного типа "Гангут" и "Севастополь"{20}, что фактически удваивало силы русского флота. Это дало повод адмиралу Эссену тотчас войти с представлением о необходимости изменения плана кампании, направлявшего действия Балтийского флота до сих пор.

Рассчитывая на упомянутые корабли как на мощную поддержку для операций в открытом море. Эссен развернул новый план борьбы путем заграждения минами подходов к германским берегам, обещая при этом не ввязываться в решительный бой с превосходящими силами немцев и в случае нужды "отступить к Финскому заливу". Но главнокомандующий 6-й армией и Ставка, загипнотизированные идеей о неизбежности германского наступления в Финский залив, по-прежнему отнеслись отрицательно к его намерениям. Из Ставки было сообщено, что "...высочайше повелено действовать активно лишь по получении на то личного разрешения государя на допущение в бой дредноутов..." Таким образом, у командующего флотом было отнято право использования для боевых целей сильнейших кораблей своего флота, которые могли сообщить устойчивость операциям в открытом море.

Несколько позже Эссену удалось получить разрешение на частичное осуществление задуманного им плана минных заграждений у германских берегов без привлечения дредноутов. Пользуясь темными осенними ночами и штормовыми погодами, русские миноносцы выставили минные заграждения у Виндавы, потом у Либавы, Мемеля и Данцига. Крейсера и заградители выполнили ряд постановок в юго-западной части Балтийского моря, в районе острова Борнхольм и на меридиане маяка Аркона.

К началу 1915 года были заграждены подходы к германским портам юго-восточного побережья и поставлены мины на важнейших путях южной части моря.

Операции подводных лодок были перенесены в те же районы к германским берегам.

К концу кампании 1914 года под влиянием потерь на минах темп германских демонстративных операций, метода которых они систематически придерживались, начал затухать, а к зиме создалось положение, при котором они принуждены были оказаться от таковых на продолжительный период, так как внезапно обнаружили, что выход в море рискован.

Таким образом, активный план адмирала Эссена, даже частично осуществленный, имел своим последствием ограничение деятельности германского флота на Балтике.

Наряду с операциями флота шла работа по усилению обороны Финского залива и побережья Балтики. Как только улеглась острота первых дней войны и выяснилось, что наступление немцев на Финский залив не есть что-то непреложное, то было тотчас приступлено, во-первых, к усилению обороны главной позиции Ревель— Порккала-Удд, а во-вторых, к расширению операционной зоны Балтийского флота путем включения в нее районов Моонзунда и Або-Оландских шхер, где были начаты оборонительные работы.

На всем протяжении 1914 года мы наблюдаем внутреннюю борьбу в кругах командования. Здесь боролись активная идея, ярким выразителем которой был адмирал Эссен, и идея пассивной обороны, диктуемая Ставкой. Жизнь и деятельность флота так по этим двум направлениям; причем все время, как в этом году, так и в последующие, главной задачей флота считалась защита Центральной позиции Финского залива — рубежа Ревель—Порккала-Удд.

1915 год застал балтийское командование в подготовительной работе к новой кампании. По-прежнему должное внимание уделялось позиционной обороне. причем были намечены крепостные инженерные сооружения на Або-Оланде, на островах Моонзунда и в районе Ревельской крепости. При этом флот получал более обеспеченное базирование и мог часть своих задач по обороне побережья передать на средства местной обороны.

В мае 1915 года Эссен умер. В его лице флот лишился вождя, который упорно и доблестно стремился к операциям в открытом море, к борьбе за инициативу. Тот факт, что в 1914 году русский флот был активен, несмотря на свой слабый состав (в течение зимы усилившийся вступлением в строй четырех линейных кораблей типа "дредноут"){20}, следует целиком отнести за счет личных боевых качеств Эссена.