Сторож Борис Михайлович в ночное время был хозяином всего школьного хозяйства — и двора, и школы, и, когда обходил школу, двор препоручал помощнику Острое Ухо. От этого Острого Уха и мышь не прошмыгнет по двору незамеченной. Пес всегда слышал Петра Агеевича еще на подходе и встречал его у калитки, за что получал утренний бутерброд, который проглатывал, казалось, в один миг, так что к Борису Михайловичу подходили вдвоем.

Обычно Петр обязательно две-три минуты разговаривал с хозяином двора о том, как прошла ночь. Потом они втроем шли к гаражу. Борис Михайлович отпирал ворота и приветственным жестом рук и приятным голосом приглашал к машине. Петр Агеевич благодарил и под наблюдением сторожей обходил машину вокруг, и говорил: Все в порядке, Борис Михайлович, снаружи, а что внутри — прослушаем, может, кое-чем подкормим. И под наблюдением сторожей заводил машину, прослушивал двигатель, пробовал люфт руля, проверял тормоза, потом при работающем двигателе проверял уровень масла, воды. На этот раз добавил масла и выгнал машину из гаража, вылез из кабины, помог закрыть ворота и еще поговорил с Борисом Михайловичем о погоде:

— Небо-то, какое чистое, светлое, а, Михайлович? Какую погоду обещает?

— Да, небо, что умытые ото сна голубые глаза — не то детские, не то девичьи… А погода будет ведренная…

Петр и сам мог сделать сравнение цвета неба с цветом глаз, только с цветом глаз Татьяны, и у него мелькнула мысль, что у жены глаза, похоже, космической голубой чистоты и глубины, и зрачки глаз, — как космические кристаллы. Может, и правду говорят, что человек космического происхождения. Но всего этого Петр не сказал Борису Михайловичу: не должно выпячивать святость своей любви, которая привержена только его сердцу.

Окинув широким взглядом небо, и заметив на северо-восточной стороне небосклона небольшое облако, он только сказал:

— А это одинокое облако вроде как заспалось с ночи и застыло перед солнцем в одиночестве.

— Да, вроде как оробело перед восходом, — улыбнулся Борис Михайлович. На этом ранний разговор закончили, и Петр сел в машину, выехал со двора в школьный проулок. К гастроному он подъехал раньше всех и еще походил вокруг машины с ревизией и наметил, если ничего экстренного директриса не придумала, провести завтра подоспевший техуход машине.

Вскоре стали идти работницы прилавков. Первой пришла завскладом Аксана Герасимовна Червоная: она разблокировала охранную сигнализацию. Имея несколько минут свободных, она употребила их на пополнение своих запасов информации и расспросила Петра Агеевича о Татьяне Семеновне, в частности, ей было интересно, как жене Петра, инженеру по профессии пришлась работа в школе, как отдыхают дети в деревне, что они с женой уже собирают на дачном участке.

Затем пришла Зоя Крепакова и осведомилась, готов ли Петр Агеевич со своей машиной в ранний рейс. Вслед за ней, как по сговору, пошли остальные работницы и каждая, идя в магазин и встречая Петра Агеевича у машины, считала необходимым остановиться подле машины и переброситься с Петром Агеевичем не только утренним приветствием, но и ласковым словом.

Галина Сидоровна и бухгалтер прошли уже через разблокированный парадный вход. Только пройдясь по магазину и заглянув в кафе, директриса вышла во двор и тоже приветливо поздоровалась с Петром Агеевичем, бодро и весело говоря:

— Ну, коль Петр Агеевич в свое время на месте, значит, у нас все в порядке!.. А наша старательница в исправности? — похлопала по крылу машины, будто погладила с благодарностью, и было понятно, к кому относилась ее благодарность.

— Да, служит, как и обещала, широко улыбнулся Петр. — Но на завтра намечаю небольшой технический уход, ежели вы ничего экстренного не планируете.

Галина Сидоровна молча прикинула завтрашний день и ответила:

— Завтра, пожалуй, можете с утра заняться машиной. А на будущее нам придется съездить кое-куда за город, в районы. Сейчас же идемте — посмотрим, что у нас всплыло по плану.

Она, конечно, хорошо помнила и знала, что у них по плану, она еще вчера просмотрела, что хранил в своей памяти и что подсказывал компьютер, но так было заведено ею в практике руководства коллективным народным предприятием — все искать, рассчитывать, планировать и исполнять совместно, всем вместе каждому персонально.

Вслед за Галиной Сидоровной и Петром Агеевичем в кабинет вошли заведующие отделами, Зоя Крепакова и бухгалтер.

После подсчета наличия товаров выяснилось, что сегодня надо ехать на фабрику за макаронами.

Дело для Петра было уже знакомое, вполне им освоенное, в том числе и с финансово-документальной стороны. И он, не теряя времени, поехал на фабрику. Выезжая со двора, он между делом заметил, что одинокое утреннее облако, словно бы проснулось и, взбодренное солнцем, двинулось на город.

Петр держал в бок от облака, но когда он вывернул на улицу, где стояла фабрика со своей железной трубой, облако вдруг моргнуло огнеметным глазом, и Петр сквозь гул мотора явно услышал молодой, задорный громовой голос облака. Тотчас на капот и лобовое стекло упали редкие капли дождя. Капли рассыпались от капота хрустальной пылью, потом они зачастили и под солнечными лучами вставали вокруг бликами радуги, а по стеклу и вовсе потекли ручейки радуги. Но дождик был несмелый, словно робел перед тихой яркостью разгоравшегося дня и пролился поспешно и бесшумно.

Обычно к воротам фабрики собиралось с утра несколько машин. Петр подъехал первым и, зная распорядок работы фабричной конторы, не спешил выходить из машины, а дождик для ожидания был кстати. Но вот на стекле прыгнули последние капли, тучка отступила вбок, и Петр выпрыгнул из кабины на влажный асфальт, вынул ключ зажигания, захлопнул дверцу и, не спеша, направился в контору. На совершение всех формальностей ушло более получаса.

Только по предъявлению накладной и пропуска Петр получил разрешение на проезд к складу готовой продукции, где неизменной пирамидой высились заклеенные картонные коробки с макаронами, размеченными по сортам и видам. Петр должен был получить изделия высшего сорта. Его встретил приветливо и ввел в помещение уже знакомый заведующий складом. В складе были еще две молодые женщины — рабочие склада. Они тоже встретили Петра как старого знакомого приветливо, но сдержанно. Заведующий был плотный, но шустрый мужчина средних лет с широкими светлыми под помятую солому бровями, на нем были беретка и помятый халат темно-синего цвета. Он быстро, с показной готовностью совершил все формальности с документами и приказал женщинам отсчитать от пирамиды нужное количество коробок.

Сложив коробки в кузове и пересчитав их в присутствии одной из женщин, Петр закрыл и замкнул фургон, пошел вслед за кладовщиком в его конторку для оформления документов получения макарон и пропуска на вывоз со склада.

Кузьма Силантьевич не спешил отпускать Петра. Прежде, чем оформить документы, он закурил сигарету и стал, вопреки обычной своей торопливости, расспрашивать Петра о том, как ему работается, какие люди в магазине торгуют, а директрису магазина он знает хорошо: деловая женщина, на торговое дело смотрит с умом, знакома со всеми ходами и выходами в торговле. Ну, и Петру Агеевичу должно быть ведомо по торговому смыслу, откуда в торговле, например, получается навар и сколько его перепадает каждому продавцу.

Петр постепенно вслушался в слова Кузьмы Силантьевича, и что-то фальшивое, скрыто-намеренное послышалось в словах кладовщика, хотя в самом голосе этого не проявлялось. Петр внимательно взглянул в глаза Кузьмы, но и в глазах, притененных под соломенными бровями, как под застрехой, никакого замысла не заметил, они у Кузьмы вообще были как посторонние на буроватом лице, жили своей жизнью стороннего, равнодушного созерцателя. Что-то в нем оттренировано, отработано относительно всяких неожиданностей, — подумал Петр и на слова Кузьмы ответил:

— Не знаю, я за нашими продавцами даже такого намека, чтобы погреть руки на общем деле, не замечал. Может, где-то что-то такое и есть, а в нашем магазине нет такого, за что на сто процентов ручаюсь.