Однако на другое утро хитрые рыночные установки он открывал с легкой усмешкой. Узнавая цены, он набрел на площадку рынка, где из термосов продавали пирожки, беляши и другие печеные изделия. На каждом термосе висела табличка с перечнем изделий и цен на них. Среди продавцов оказалась знакомая женщина из его дома, бывшая контролерша ОТК завода. Петр остановился возле нее и спросил:

— От какой-нибудь столовой работаешь?

— Да вот, от ближайшей закусочной Бистро, — ответила женщина. — Надо же как-то перебиваться и детей кормить; — вот и приноровилась.

— И какая же выручка?

— А знаешь, Петр Агеевич, получается, когда 600, а другой месяц так и 800 рублей выручаю.

— А что же это на всех термосах одинаковая цена, — заметил Петр.

— Неписаный закон, — засмеялась женщина, — не высовывайся вперед, дороже — можешь, дешевле — нет, не отбивай покупателей.

По пути на работу, прижатый в угол троллейбуса на задней площадке, он задумался о людях, промышляющих услугами в мелкой торговле, и прикинул в уме, что десяток-полтора человек их магазин мог бы таким порядком занять трудом и поддержать каким-никаким заработком. При первой же встрече он высказал свою мысль директрисе:

— Почему бы нашему кафе не выпекать пирожки и беляши и не торговать ими?

Галина Сидоровна скосила на него веселый взгляд и рассмеялась:

— Это вы на рынке натолкнулись на такую торговлю? Видите: вы стали присматриваться профессионально… Торгуем и мы, Петр Агеевич, это вы еще не пригляделись к нашему производству собственной продукции, от которой выручаем в день чистой прибыли 10–15 тысяч рублей. Кухня нашего кафе работает с пяти часов утра и обеспечивает своей различной выпечкой пять школьных буфетов и десяток передвижных лотков в людных местах. Так что этой возможности мы не упустили, — лукаво сощурилась Галина Сидоровна, весело передернула своими круглыми плечами и пощупала прическу.

— Вот бы нам отдельный пекарный цех такой заиметь, мы всю эту торговлю монополизировали… Так, наверно, можно? — вдруг разохотился Петр поговорить на производственную тему, а Галина Сидоровна загадочно скосила на него веселые глаза и с теплой улыбкой произнесла:

— Оно, конечно, можно, но тогда мы разорим все кафе и столовые, которые этим занимаются, и станем виновниками того, что лишим заработка, а то и места работы нескольких десятков человек, — она сдвинула брови, посерьезнела и тихим, но твердым голосом добавила: — Такое предпринимательство нам с вами, Петр Агеевич, не подходит чисто по этическим и нравственным соображениям как людям, еще не утратившим социалистического мировоззрения.

Петр тотчас горячо и виновато откликнулся:

— Да… я об этом и не подумал. Вот как нам голову забили тем, что каждый должен выживать сам по себе. Да и не готов я к такому тонкому пониманию всех обстоятельств, — однако он решительно вскинул голову и, взглянув на директрису острым, проницательным взглядом, продолжил: — Но я думаю, что за социализм надо бороться другим методом.

— Каким? — серьезным тоном спросила Галина Сидоровна.

— Не знаю точно, — чистосердечно признался Петр, но затем, встряхнув головой, решительно произнес: — Но я отлично понимаю, что молниеносно народившиеся олигархи, банкиры, акционеры, мафиозники и прочие рэкетиры пышно расцвели именно на соках социализма, как чертополох на черноземе, возделанном народом. Они с ловкостью фокусников овладели недрами, нефтяными и газовыми промыслами и посредством скважин, сделанными еще социализмом, качают захваченные богатства по готовым трубопроводам, энергетическим системам, как пиявки по этим жилам высасывают богатства социализма, превращая прошлый труд рабочих и инженеров в собственные долларовые капиталы. Вот и надо все это вернуть вновь рабочим как базу социализма, — он внимательно смотрел на Галину Сидоровну, ожидая от нее понимания и поддержку и ощущая в груди своей трепетное волнение. На его щеках горели яркие красные пятна.

Галина Сидоровна помолчала, откинувшись на спинку стула, и смотрела на Золотарева задумчиво и как будто издали, потом пошевелилась на стуле и проговорила своим мягким голосом:

— Категорически и решительно, но слишком запоздало это у вас получается, но — ваша правда. Но к этому надо одно — чтобы эту правду поняли все рабочие или большинство рабочих, все крестьяне, все интеллигенты. К сожалению, пока этого не происходит, как показывают выборы. Так что, Петр Агеевич, пока нам придется заниматься нашим предпринимательством, — она сделала ударение на слове нашим, доверчиво улыбнулась и весело добавила: — и показывать и рассказывать людям правду, чтобы они приходили к ней. Отсюда вытекает, что вам не миновать занятия предпринимательством.

— Нет, Галина Сидоровна, предприниматель из меня не выйдет, — покрутил головой Петр.

— Выйдет, Петр Агеевич, еще какой предприниматель выйдет, — настойчиво возразила директриса. — Существует правило: ежели человек на одной работе вышел в мастера высшего класса, то и на любой другой работе из него получается, если не такой же мастер, то непременно стоящий работник, в том числе и предприниматель.

— Не знаю, Галина Сидоровна, не знаю за собой таких данных, — опять покрутил головой Петр. — Для того надо, чтобы душа лежала к делу, а коли душа не принимает дела, то и дело получается бездушное.

Он был искренен в этих своих словах. Он чувствовал, что не для предпринимательских дел он народился, что в нем заложено совсем другое душевное начало, что он человек индивидуального творческого склада, в своем роде он был художник, его духовные задатки влекли его к техническому изобретательству, а не к предпринимательству, и он был послушен этим творческим импульсам, идущим из духовной глубины.

Надежда на постоянную работу

После разговора c директрисой о возможности для него другой работы в магазине мысли об этом преследовали его неотступно. Он все чаще стал прикидывать срок, на который был принят на работу. Правда, ему никто об этом не говорил, но он все больше замечал, что к нему все стали более пристально присматриваться, а в отделах магазина вроде как между делом все чаще подключали к помощи. А кладовщица как-то заговорила с ним напрямую:

— Наш магазин постепенно перерастает в настоящую фирму: уже несколько ларьков от магазина и кафе открыто, а на дальнейшее Галина Сидоровна высматривает район, где нужен людям магазин, и помещение для аренды, — кладовщица за рассказом помогла Петру положить на тележку два мешка сахара, а как только Петр прикатил тележку, продолжила:

— Большой груз работы взваливает на себя Галина Сидоровна. Зоя Сергеевна, сам замечаешь, все больше в дальних поездках по доставке товаров. А директриса здесь крутится. Главная трудность у нее — находить и отбирать товары, какие нужны покупателям, то есть, чтобы и ходовые, прибыльные. И как только она успевает, как вертится, как изворачивается между поставщиками, еще как-то и ловчит? И со своими работниками надо уметь и ладить, и приглядеть, кто чего стоит, и поучить, и потребовать, и все это надо сделать так, чтобы наши девки были согласны, что директор правильно требует, и по-другому с ними нельзя. И все это тихо, без бабьего гвалта и слез, — она глядела на Петра весело своими большими, слегка выпуклыми карими глазами и все поправляла под легким платочком темные волосы, а без платочка на складе, где от каждого мешка и от каждого ящика поднимается невидимо своя пыль, кладовщице и нельзя.

— Откровенно сказать, гвалта и свары у вас здесь не слышал и, знаете, мне как-то и в голову не приходило, что может быть по-иному, потому в этом смысле для меня все идет мирно и незаметно, — сказал Петр и, действительно, удивился, что до сих пор он не замечал теплой, мирной, дружной, необычайно товарищески-устремленной работы чисто женского коллектива.

А на ком и на чем это все держится, и как каждый рабочий день строится, и как где-то на внешней стороне все идет гладко, он и не задумался ни разу, а принимал все, как нечто само собою разумеющееся. Но вот стоило ему обратить на все это внимание и вдуматься, как стало понятно, что за всем стоит чья-то мудрость и большая нравственная сила, от которой на всех тихо льется лучистая энергия объединяющей воли.