Петр вспоминал, когда и за что он был награжден этими знаками внимания к его творческим поискам. Под каждым из этих знаков в его воспоминаниях вставали ряды бессонных ночей, мучительных поисков, череда радости от находок и удач решения задач, напряженно-ожидаемых испытаний и тайной гордости за признание результатов творческого труда — и все это в итоге венчалось легкой гордостью от передачи своего, личного труда людям.
От этих побед слегка кружилась голова, и именно в этот момент легкого кружения головы возникали новые изобретательско-рационализаторские идеи. И так это было из года в год, и казалось, что этим импульсам творческих поисков не будет конца.
И вдруг все прекратилось, нить творческих поисков оборвалась, и он как творчески мыслящий человек был предан забвению, отправлен в небытие, всю его природную оригинальность проглотил удав сиюминутной выгоды. В расчетах частной выгоды и прибыли его талант не значился. Как и тысячи физически рабочих единиц, он оказался лишним, стоящим под фонарем с протянутой рукой…
Семен Семенович повернулся к Петру Агеевичу с удивленными, радостно светившимися глазами, обнял его за плечи и с восхищением воскликнул:
— Петр Агеевич! Да ты ведь одаренный человек в техническом отношении! Идя взглядом от Свидетельства к Свидетельству, я еще раз убедился, что только на твоем примере можно доказать в любом суде злонамеренность капиталистических реформ. Растоптать народные таланты, отринуть творчество народных масс, не признавать право простого рабочего на вдохновенный труд — это не только преступление перед Россией, но это преступление перед прогрессом общества… Почему я об этом не знал, не слыхал? — указав на выставку, обратился с вопросом Семен к сестре.
Татьяна Семеновна, пока брат смотрел и читал Свидетельства, следила за ним с большим вниманием, радовалась как инженер тому, что у другого инженера загорались от волнения щеки и даже уши, а когда он повернулся, и она увидела его восхищенный взгляд, огромное чувство радости переполнило ее сердце. Она уже не сомневалась, что брат станет на ее стороне в ее задумке сделать и формально Петра инженером. Она не рассердилась на вопрос брата и только ответила:
— Когда же, Сеня, тебе было вот так близко все узнать? То ты учился в военном училище, то сразу же попал воевать в Афганистане, то целый год лечился по госпиталям, то опять учился в Москве, то стал работать и строиться в своем колхозе. А сегодня я все выставила опять же не на показ тебе, Сеня, а вот ему, Петру Агеевичу.
— А мне зачем? — не понимая затеи жены, недовольно спросил Петр.
— Затем, Петенька, чтобы ты сам себя увидел, кто ты был и еще есть и будешь, ежели с завтрашнего дня станешь учиться в нашем машиностроительном институте на вечернем отделении. Аркадий Сидорович, профессор института, говорит, что ты легко освоишь институтскую программу и будешь отличным инженером.
— А ты уже и с ним говорила? — усмехнулся Петр.
— Не я, а он со мной об этом говорил. Вчера приходил в школу к Михаилу Александровичу и завел со мной о тебе разговор.
— И что же он тебе сказал обо мне? — с недоверием хмыкнул Петр.
— Он сказал, что осталось еще два дня до конца срока подачи заявлений, и что тебя примут без экзаменов как отличника школы и техникума, и что ты будешь хороший и нужный инженер на близком новом социалистическом заводе, которому очень будут требоваться такие кадры, вместо разогнанных инженеров в торговые палатки.
— Умница этот ваш профессор! — воскликнул Семен, хлопая Петра по плечу. И став серьезным, добавил: — Мы обязательно вернем и возродим свои заводы и колхозные земли. Они без остановки, производительно и эффективно должны работать для народа, а не на частника-капиталиста. Для этого их заблаговременно следует обеспечить не только рабочими, а и необходимыми подготовленными специалистами. Демократы-реформаторы теперь нам пытаются внушить, что возврат к социализму, то есть к общественной собственности невозможен не только потому, что капиталисты этого, якобы, не допустят, а потому, что трудовой народ, будучи экономически и интеллектуально обобранный, не сможет управлять производственным процессом. Вот для этого нам, коммунистам, важно иметь свой резерв необходимых специалистов. Поэтому их надо исподволь готовить для народных заводов и колхозов, а между заводами и колхозами важно воскресить смычку. Так что, дорогой Петр Агеевич, учиться в вузе для тебя нынче — партийная обязанность.
— Да, — задумчиво произнес Петр.
Он заложил руки за спину и, опустив голову, в задумчивости зашагал по комнате. Партийная обязанность, партийная обязанность, — мысленно повторял он слова Семена. — А какая еще может быть обязанность, коль я положил себе в моей жизни обязанность служить трудовому народу, труду, а не капиталу. И более основательно эту службу я буду нести, став инженером — организатором народного производства.
На него смотрели и ждали, что он дальше скажет, и он решительно сказал, как молотком ударил по стали:
— Ну что ж, коли это так надо, то завтра же утром я несу заявление.
В это время, как раз, кстати, вошли девушки — Катя и Рита, и Татьяна Семеновна тотчас пришла в новое оживление:
— Вот и девушки подошли. Здравствуй, Риточка, какая ты…
— Здравствуйте, тетя Таня, — поцеловала Рита Татьяну Семеновну. — Какая я?
Татьяна Семеновна шутливо запнулась, потом весело сказала: — Южная!.. От тебя еще Азовским морем пахнет.
— Да, я нынче на море и провела время, даже несколько раз на рыбную ловлю плавала, — весело затараторила Рита.
— Это хорошо, значит, набралась и южного солнца, и морского воздуха, — любовалась Татьяна Семеновна стройным станом и каштановым цветом кожи девушки, искоса взглядывая на дочь и сравнивая ее с Ритой. И все же моя Катя — больше прелесть. И позвала девушек:
— Ну-ка, девушки, помогите мне накрыть стол… А мужчин попросим перейти в другую комнату.
Мужчины перешли в родительскую, которая была и спальней, и рабочей комнатой. Здесь, кроме кроватей и туалетного столика под зеркалом, стояли письменный стол и ножная швейная машинка.
Семен Семенович присел к столу и взял папку с проектом строительства подвала и стал просматривать листы чертежей. Петр Агеевич стоял рядом и тоже засматривал в отворачиваемые листы проекта. Пролистав чертежи, Семен Семенович неожиданно для Петра Агеевича сказал:
— Примитивное сооружение… Подрядчика уже нашли?
— Хранилище небольшое, верно… Встроенное под крышей склада. Никакого подрядчика не будем искать, вдвоем с коллегой по работе и будем сооружать.
Семен Семенович слушал Петра Агеевича, продолжал перелистывать заново чертежи молча, о чем-то размышлял.
— Но ведь без механизмов, к примеру, без крана не обойтись, иначе пупки надорвете, — сказал он затем, с насмешливостью глядя на Петра. — Слушайте, дайте мы построим и оборудуем этот склад по всем техническим нормам силами и средствами нашего колхоза без оплаты, в счет аренды за хранение овощей и картофеля колхоза для поставки в ваш же магазин, так сказать, на кооперативных началах.
Петр Агеевич тотчас уловил смысл и выгоду предложения Семена. А слово кооператив, так часто произносимое Галиной Сидоровной, вдруг заворожило его и моментально стало выстраивать в его голове различные конструкции сотрудничества с крепким, надежным сельскохозяйственным предприятием-производителем и поставщиком продукции.
— А поддержат твое предложение в колхозе, ведь ты еще не хозяин? — тоном согласия и сожаления оттого, что хорошая идея может потухнуть, не занявшись огоньком, сказал с некоторой осторожностью Петр Агеевич.
Семена Семеновича в спонтанно возникшем предложении привлекала возможность иметь для колхоза постоянного надежного покупателя, не спекулятивного кооперативного посредника, а надежного партнера. И мысль его пошла в практическом направлении:
Ведь так называемая рыночная реформа не вытеснила, а выбила из рынка российские сельхозпредприятия и в целом все крестьянство, — еще и еще раз подумал Семен Семенович с сердечным биением. — Торговцы-наживалы под крышей власти демократов и коррупционеров без всяких трудов получили российский рынок, и враз завалили его второсортными импортными промтоварами и продуктами, напрочь вытеснили отечественных сельхозпроизводителей с рынка сбыта, по существу разорили, развалили производственную базу сельского хозяйства, а крестьян пустили по миру. Одновременно демократы-рыночники решили вторую задачу с судьбой России — лишили ее национальной безопасности. В определенный момент зарубежье перекроет нам кислород и возьмет нас за горло голыми руками. Вот она, сущность колониальной зависимости — потеря экономической самостоятельности, разрушение самодостаточности, в итоге — лишение национальной безопасности. — Семен Семенович глубоко и печально вздохнул. — Даже наш колхоз, обладающий хозяйственной и социальной самостоятельностью, задыхается от отсутствия рыночного сбыта своей продукции, от своеобразного производственного и сбытового кризиса перепроизводства. Надо нам обязательно строить с городом кооперативные отношения. В этом будет наше крестьянское спасение — в смычке с городом. Вот и начнем это со строительства магазина Галины Сидоровны, которая, по словам Петра, ищет кооперативной связи с сельхозпроизводителями.
