Воспользовавшись паузой, притихшая было и, казалось, растерявшаяся публика от наступательного и горячего внушения и требования молодого человека, вдруг бурно взорвалась громкими аплодисментами и возгласами: Правильно! Умно! Поделом!
Стоявшие на трибуне люди одобрительно переглядывались, перешептывались в поддержку. Находившаяся поблизости в толпе Татьяна Семеновна подняла над головой ладони, сильно хлопала ими, чтобы видел Андрей, потом не выдержала и крикнула ему: Молодец, Андрюша, все очень хорошо! Андрей по голосу нашел Татьяну Семеновну, улыбнулся мимолетно дрожавшими губами и продолжал:
— Но вы будто боитесь выходить с требованиями в защиту своих детей. К счастью, — в библиотеках еще задержались и нам, хотя и с опаской, но выдают читать книги советских писателей, напечатанные в советское время. По ним, как по классике, мы узнаем, какие у вас были детство и юность. Вы учились в советской доброжелательной, заботливой школе. Там думали, заботились, добивались того, чтобы каждый ученик более или менее успешно закончил школу и получил среднее образование. Там вас учили мечтать о будущем, старались помочь определить свое вступление в жизнь, выбрать по душе и по способностям профессию. Вы мечтали о профессии учителя, врача, агронома, инженера, юриста, плановика, машиниста, летчика, танкиста, космонавта. Кто обращал свой взгляд в сторону завода, видел себя передовым рабочим, специалистом высшей квалификации, знатным производственником. Вы, не задумываясь о том, знали, что у вас будет обеспечено достойное человека будущее, в котором вам обязательно по выбору будет место для приложения своего труда, своих знаний, своих способностей и все будет освещено гражданской честью, государственной поддержкой, товарищеским участием и уважением общества. На этом и строился социализм и ваш социалистический образ жизни. Но вот вы вроде бы призвали капитализм, и все порушили и теперь вынуждены бороться за свое физическое выживание, вам теперь не до высокой нравственности.
Стоявший рядом с Татьяной Семеновной высокий молодой человек с грустными серыми глазами, с большелобой лысеющей головой тронул Татьяну Семеновну за руку и негромко проговорил:
— Правильный, видать, парень, завидую ему: он знает, чего хочет, и будет добиваться. И, будьте уверены, — добьется своего, но по справедливости, без уступок и лести добьется.
— Да, парень он правильный и серьезный, — ответила Татьяна Семеновна.
— Вы его знаете?
— Хорошо знаю — он учится вместе с моими детьми в одной школе, — ответила Татьяна Семеновна, а что и ее дети правильные, было слышно по ее горделивому тону, и сосед с одобрением взглянул на нее.
Андрей между тем продолжал говорить, все более распаляясь:
— Но почему же вы допустили такое, что у нас, у ваших детей, отобрали все, что в свое время ваши родители дали вам, а вы безвольно утратили. Более того, у нас отобрали даже мечту о будущем. Теперь, в буржуазной России за осуществление моей мечты (мечтать, слава Богу, нам не запрещено) родители должны заплатить десятки тысяч рублей. Но откуда у моего безработного отца эти тысячи рублей? Значит, мои мечты и мои способности так и останутся не осуществленными. А в школе нам внушают мысль, что главное в жизни человека — стать богатым, владельцем миллионов и обязательно — долларов, а как, для чего? Нам дают понять, что разбогатеть можно за счет других, превратив их в слабых, безграмотных, обездоленных бедняков, что позволит властвовать над ними. Нам перестали внушать уважение к простому человеческому труду и к человеку труда. Почетным трудом стал труд на рынке, а почетным и стоящим человеком — человек-сиделец возле своего товара, впрочем, не произведенного своими руками или коллективным трудом, а переложенного от одного спекулянта к другому, от одного перепродавца к другому продавцу заморского, закордонного барахла. А чтобы мы не могли всего этого понять нас с вашего молчаливого согласия или отстраненного равнодушия превращают в стадо дураковатых, слепых, безграмотных баранов, травят наркотиками, алкоголем, заражают СПИДом, сифилисом, девочек толкают на путь проституции, малолетних на беспризорное бродяжничество, а молодых безработных, не познавших, что такое труд, — в бомжи, современных люмпен-пролетариев. Вы, наши родители, смотрите на нас и делаете вид, что с нами ничего не случилось, что все же как-нибудь будем жить. А ведь мы умираем, протрите глаза или взбодрите свое сознание, не дайте себя окончательно обмануть в том, что будто с вашими детьми ничего дурного не происходит. Мы, ваши дети, завидуем вам, что вы жили счастливо, что умели красиво любить, и мы родились от этой вашей красивой любви. Но мы всего этого лишены, у нас, по всему видно, нет и не будет вашей красивой любви, не будет красивых, счастливых семей, не будет детей, как радости жизни. Неужели вы, взрослые люди, наши умные, добрые родители, не видите, что с нами проделывают, что мир чистогана нас делает завистливыми, злыми, мстительными, дикими, невежественными уродами? Независимо от нас в нас рождаются чувства страха, безысходности, бессилия, и вместе с тем нас обуревают звериные инстинкты. От понимания всего этого или от ужаса перед реальностью неизбежной черноты жизни некоторые из нас идут на такой шаг как самоубийство. В нашей школе за два года было четыре случая самоубийств хороших ребят. — У Андрея вдруг задрожал голос, на высокой ноте он крикливо сказал: — Не может быть, чтобы у вас не было жалости к нам! Если нет, — разбудите ее и выходите на улицу в нашу защиту, для требования изменения всей нашей жизни. И не верьте никому, что буржуазия будет работать на людей труда, тогда она перестанет быть буржуазией, она живет от энергии трудящихся, а для этого держит их самыми изощренными методами в порабощении и начинает это с молодежи… Все, я кончил, — и, оглянувшись на президиум, отступил от микрофона, медленно и негромко проговорил: — Больше не могу… — своей речью он сам себя довел до душевного потрясения, а вернее, не речью, а тем обобщением, которое он сделал, собрав вместе свои наблюдения над жизнью.
Но микрофон уловил и последние его слова и дослал до слуха толпы. И толпа тоже замерла, молчала минуту-две, осмысливая услышанное от школьника. Сказанное им было правдой, ужасной своей черной трагичностью.
Сражение начинается с первой атаки
К Андрею шагнул Полехин, взял его руку, крепко сжал ее и сильно встряхнул, щурясь от яркого солнца, а может, это был отцовский прищур от внутреннего волнения.
— Спасибо, Андрей, поддержал ты нашу парторганизацию, считай, по-комсомольски поддержал, и людей тронул за душу, молодец, — сказал Полехин, но в толпе услышали эти его слова и поддержали аплодисментами. Среди людей произошла нервная разрядка от впечатляющей речи Андрея.
— Скажи и ты, Мартын Григорьевич, что-нибудь от себя! — громко крикнули из толпы рабочих. Громкоговорители эхом повторили просьбу, и из толпы послышалось: Скажи речь, товарищ Полехин, Мартын Григорьевич!
— Ну, что ж несколько слов в заключение митинга скажу, — взял он микрофон к себе и оглядел еще раз толпу из-за микрофона, как через прицел. — Прежде всего, благодарю всех за поддержку призыва наших работников больницы, а во-вторых, поддерживаю нашего молодого оратора. Правильно он сказал, что мы своей терпимостью, своей пассивностью, своей самоотстраненностью от того, что делается в России с народом, даем либерал-демократам как бы сигнал о том, что мы будто согласны со всем, что они с нами вытворяют. Пользуясь этим, наши господа загоняют нас в капиталистическое стойло, как стадо овец, и по существу превращают нас в безгласных рабов, отчего мы даже блеять по-овечьи перестали. Этим мы сами себя губим, дорогие мои товарищи, теряем свою человеческую гордость, забыли, что человек — это звучит гордо, враз смирились с потерей гражданского достоинства. Повесили безвольно головы, как покорные волы, под ярмо капиталистического угнетения. Так если мы смирились со своей подъяремной жизнью и покорно подставляем свою шею под ярмо бесправия и угнетения, то за какие грехи туда же тянем с собою своих детей? Неужели вы не видите, какое безотрадное, темное, можно сказать, идиотское будущее мы же сами им приготовляем? Мы ведем себя так, что вроде бы виноваты перед капитализмом за социализм, за нашу общественную собственность, за Советскую власть, за нашу самостоятельность и национальную независимость от мирового капитализма, за народную победу над царско-российской тьмой и над фашизмом. Но дети наши, спросим себя, чем провинились, что у них отобрали будущее и свет жизни? Не пора ли нам одуматься, опамятоваться и воспротивиться дружно и мужественно тому, что нам навязали.
