Не доходя до перекрестка сотни шагов, он встретил вывернувшуюся из-за угла и промчавшуюся на большой скорости, чем обратила на себя внимание, импортная машина. Он механически проследил за машиной и невольно обратил внимание на номер 41–62 и тотчас услышал за углом испуганный, истерический групповой женский крик. В его характере давно выработалось свойство — сигнал человеческой тревоги превращать во внутреннее психологическое напряжение и мгновенно реагировать практическими действиями. Ноги его сами бросились в бег на взметнувшийся беспомощный испуганный крик женщин.
За углом он увидел результат автостолкновения. Машина Лада с побитым правым боком вкось стояла на тротуаре. Водитель с разбитой головой и с окровавленным лицом стоял потерянно около своей машины, ему что-то помогала девушка. Внимание Петра Агеевича привлекла лежащая на тротуаре бесчувственная девушка, ноги ее были высоко заголены, из правой голени ее торчала окровавленная перебитая кость и фонтанировала кровь. Вокруг сбитой бесчувственной девушки толпились ее подруги и, не зная, что делать, перепугано голосили, они видно допускали, что их подруга уже мертва.
Петр Агеевич растолкал девушек, стал на колени подле сбитой девушки, нашел на руке пульс: он был живой, а девушка, наверно, была в шоке от боли и от испуга. Петр Агеевич, стоя на коленях, быстро сдернул с себя тенниску, затем белую майку и, резким рывком располосовал ее, попросил девушек поддержать раненую ногу пострадавшей, стал разорванной майкой туго бинтовать ногу в месте перелома кости и разрыва мышц, чем приостановил фонтанирование крови. Затем, оглянувшись, он нашел подле штакетный заборчик, ограждавший клумбочку, оторвал две штакетинки, приложил их к разбитой ноге и остатком майки еще раз перевязал ногу, на которой первоначальная повязка уже промокла кровью.
Перевязывая ногу с перебитой костью, он думал, что девушка в бессознательном состоянии не ощущает боли от действия его непрофессиональных, грубых рук, но они спасают жизнь только что расцветающей девушки, и потому торопил их работать спорнее, мысленно подгонял всего себя: Быстрее, быстрее, что ты возишься с таким простым делом. Но дело было не простое, и другой голос предупреждал: Осторожнее, нежнее, потише. И он дрожал всеми своими нервами от напряжения, которое не позволяло ему испытывать жалость. Но именно чувство жалости управляло всеми его мыслями и действиями.
Закончив перевязку, он оглянулся на все еще растерянных подруг и командно проговорил:
— Надо немедленно скорую…
— Где ее найдешь? — потерянным голосом сказала одна из девушек. — Тут поблизости и телефона нет.
— Да, верно, — согласился Петр Агеевич, а сам поспешно надевал тенниску. — Но вы, девушки, найдите телефон, дозовитесь скорую, пусть нас догоняет, и в милицию позвоните о столкновении машин и пострадавших. А номер той машины 41–62 запомните — 41–62. А пока и ему нужна помощь, — указал на водителя Лады, — Помогите и ему.
Сам он нагнулся над раненой, еще раз нашел у нее пульс, потом поднял ее на руки, говоря: Я понесу ее в заводскую больницу, — и, держа пострадавшую у груди, как ребенка, бегом, насколько позволял живой груз, побежал к больнице. Его сопровождали три подружки раненой. Они, перебивая друг дружку, на бегу рассказывали:
— Мы шли из института, здесь, на углу еще постояли поболтать. Мимо нас проезжала вот та Лада, она шла на небольшой скорости, верно, должна была повернуть за угол, как вдруг ее перегоняет иномарка какая-то и бьет ее в бок так сильно, что Лада заскакивает на тротуар прямо на нас. Маринка стояла крайняя, задом к дороге и не видела машин, ее и ударила подбитая Лада, весь удар пришелся на нее. А тот шофер даже не приостановился, а, напротив, прибавил скорости, повернул за угол и, как угорелый, помчался на бешеной скорости.
А Петр Агеевич, задыхаясь от тяжести и своего бега, думал: Тяжеленькая, обмякшая… Бедная девочка, что же с тобой будет теперь в жизни?.. Хорошо, ежели все обойдется благополучно, а ежели останешься искалеченной, — на всю жизнь несчастная… И какое горе родителям. Кто они у тебя? И сколько им обойдется твое лечение, твое девичье горе и несчастье?.. — и вместе с тяжестью тела его руки почувствовали дополнительную тяжесть от той трагедии, которую им всем предстоит пережить. И он прибавил шагу. — А тот, кто тебя покалечил, будет жить без всякого угрызения совести. Такие совести не имеют. Они считают, что жизнь дана только для них.
Петр Агеевич это думал и слушал рассказ девушек, он уже добежал до больницы и, вскочив в вестибюль, первой попавшейся сотруднице, уже не молодой женщине в белом халате с тревогой, строго и громко сказал:
— Немедленно вызовите врача-хирурга, девушку сбила машина, она без сознания, перебита нога и есть другие ушибы, — и, оглянувшись, бережно положил девушку на топчан.
Сотрудница больницы спокойно посмотрела на больную, подошла к ней, зачем-то подняла веко глаза и так же спокойно, безучастно проговорила:
— Мы не можем каждого с улицы подбирать в заводскую больницу. Ее надо было отправить в травмпункт на скорой помощи.
— Но ведь это случилось возле вашей больницы, и девушке необходима срочная помощь, почему ее надо от больницы везти куда-то без оказания экстренной помощи? — сердился на упорство сотрудницы больницы Петр Агеевич, подозревая профессиональную бесчувственность.
Сотрудница больницы снова возразила, Петр Агеевич ответил ей сердитым, громким голосом. Началось крикливое взаимное препирательство так, что их слышали на верхних этажах. Чувствуя, что женщину в белом халате не сможет переубедить, Петр Агеевич взмолился:
— Но вы хоть врача позовите посмотреть.
— Да что ж врача-то звать, коли у нас лекарств никаких нет, даже бинтика плохонького нет, укол от шока нечем сделать, — в свою очередь взмолилась сотрудница больницы. — И вы не кричите больно, гражданин пациент, — уже истерически, доведенная до нервного срыва, вскрикнула и сотрудница больницы.
— Тогда я сам понесу ее в операционную, — сказал угрожающе Петр Агеевич, подходя к больной.
— Нет, вы этого не посмеете сделать, — заступила дверь, раскинув руки, женщина.
— Что тут случилось, почему такой сыр-бор, Митрохина? — вдруг выступил из-за сотрудницы главный врач больницы Корневой Юрий Ильич. И, взглянув на Петра Агеевича и узнав его, он спросил:
— Что происходит, Петр Агеевич, из-за чего вы наш бедный храм всколыхнули? — и подал ему руку.
Увидев лежащую на топчане девушку, снял очки, наклонился над ее лицом, послушал дыхание, потом приподнял слегка закутанную ногу, затем, заметив забрызганные кровью брюки на Петре Агеевиче, выслушал его рассказ о случившемся, приказал сотруднице, которую уже окружали три-четыре женщины в халатах:
— Позовите травматолога Михаила Гавриловича быстро, носилки давайте сюда, больную в операционную травматологии.
Появились еще работницы больницы с носилками и травматолог Михаил Гаврилович в халате и шапочке, человек с белобрысым лицом, на котором резко выдавался неумеренный подбородок, и сказал своей операционной сестре:
— Противошоковый укол и с анестезиологом готовьте к операции.
— Девушка молоденькая, Михаил Гаврилович, нога должна быть не только спасена, но и красивой, правильной остаться, — сказал главврач озадаченно.
— Вас понял, Юрий Ильич. Возможно, понадобится кровь, и у меня осталось только три операционных пакета из страхзапаса. Хорошо, если одним обойдусь, израсходуемся — что дальше делать? А от подобных случаев нам не отделаться. В долг аптека больше не дает… — он взглянул на Петра Агеевича и спросил, смущаясь: — Она кто вам?
— Никто, — ответил Петр Агеевич, — случайный прохожий. А сколько стоит ваш операционный пакет? — спросил он, догадываясь о положении больницы, подумал о несчастных случаях с людьми, которым нужна экстренная помощь и операционные пакеты.
— Если вы сможете… — робко и как бы стыдясь своего попрошайничества, проговорил хирург, — то в аптеке скажут, а цены скачут каждый день и все выше. Пройдите в аптеку вот со старшей сестрой, — и пошел в операционную мыться.
