Первая из террянок, сидевшая ближе всего ко мне, выглядела несколько строго из-за не по-женски твердого взгляда, зато другая удивила меня своею странной для этого мира, почти "земной" красотой. Взгляд ее, как мне показалось, в отличие от остальных, не сочился снисходительностью, а просто был наполнен непосредственным женским любопытством. К тому же ее идеальной стройности фигурка, затянутая в узкое подобие комбинезона, выглядела настолько соблазнительной, что мне составило немало труда оторвать нее взгляд. Строгая террянка выглядела на ее фоне более просто, хотя бы потому, что являла собой яркий образчик местной красоты. Затянувшаяся пауза была прервана мужчиной с классическим профилем.

— Садись, землянин. Поговорим, — его слова, были продублированы небрежным взмахом руки в сторону свободного диванчика. — Ты действительно очень похож на нас. Не ожидал.

Сев на диванчик, я замер в ожидании вопросов, которые не заставили себя долго ждать.

— В твоем мире все так грубо одеваются? — сразу вылез с вопросом один из молодых людей. — Странный вкус! Вам что не доступно изящество линий, не радует яркость красок?

— Радует, но не до такой степени.

Я старался говорить безразлично, не позволяя чувствам даже зарождаться, не говоря уже об их внешнем проявлении.

— А, правда, что у вас в ходу бензиновый двигатель наряду с расщеплением атома? И что вы живете парами… — но тут влезшего в разговор второго парнишку, бесцеремонно прервал "барин".

— Об этом ты можешь поговорить с ним позже, в приватной беседе. Мы здесь не для этого собрались, — довольно сухо заявил он. — Разрешите для начала представиться. Как мы уже знаем, тебя зовут Влад. Мое имя Жорес. Одну из женщин, которую ты особенно пристально рассматривал, зовут Лавинией, другую — Аттеной. Молодых ребят зовут Састин и Дастин. Эти смешные имена они придумали сами себе. Такова сегодняшняя мода нашей молодежи. Это Корн, ветеран среди нас, как по возрасту, так и опыту работы. Теперь, когда, мы представлены друг другу, можем, наконец, вернуться к теме нашего разговора. Ты в курсе, хотя бы в общих чертах, что нам предстоит делать, Влад?

— Только в самых общих чертах.

— Этого вполне хватит. Теперь, что касается твоей… работы. Просто побудешь часа два, не более, в пределах действия полей порогового контура под наблюдением регистрирующей аппаратуры. Это все, что от тебя требуется.

Он не говорил, он указывал.

"Теперь понятно от кого набрался морф высокомерности. Интересно терряне все такие или мне просто везет на подобных типов? Надо слегка утереть нос этому "барину".

— Не волнуйтесь, господин — начальник — барин! Буду лежать, как положено, в пределах действия полей порогового контура. Даже скажу вам больше: приложу все свои усилия для выполнения этой трудной и ответственной задачи! — отрапортовал я, глядя прямо в глаза Жореса. При этом я вскочил и утрировано изобразил старого служаку, вытягивающегося в струнку при виде начальства. Грудь колесом, руки по швам, глаза на выкате. Как у меня это получилось, я мог судить по мелькнувшим на губах улыбкам на лицах женщин и ехидным смешкам, раздавшимся с диванчика молодежи. На лице Жореса, надо отдать ему должное, не дрогнул ни один мускул, только взгляд изменился, став оценивающим и жестким.

— Ни у кого вопросов больше нет? — сказал он ровным голосом, обводя взглядом присутствующих. — Тогда с ним все. Остальное землянина не касается. Влад, ты свободен.

Я поднялся, чтобы уйти. Настроение резко упало. Не так я видел эту беседу, но с моим мнением здесь, похоже, никто не собирался считаться.

— Влад, я хотела бы с тобой побеседовать, — голос Лавинии прозвучал неожиданно. Причем не столько для меня, сколько для остальных террян. — Чуть позже, если ты не против.

— Не против, — с некоторой растерянностью, почти автоматически, дал я свое согласие.

— Тут напротив входа в Центр есть зал встреч. Подожди меня там. Я скоро буду.

* * *

Мы сидели в прозрачной полусфере, за столиком, на блестящей черной поверхности которого, то появлялись, то исчезали целые рои ярко-желтых искорок. Это отвлекало меня, и в то же время не мешало любоваться красотой террянки. Лавиния, помимо моей воли, все больше привлекала меня, все больше ослабляя психологический барьер, который автоматически отгораживал меня от представителей чужих рас. Но вот сейчас он становился все слабее и слабее, что ставило террянку на уровень красивой женщины — землянки, а значит, мне все больше хотелось узнать ее, как личность и как женщину. После нескольких общих фраз, которыми мы перебросились в начале встречи, наступило молчание. Я попытался использовать его, чтобы успокоить свои разбушевавшиеся мысли, одновременно пытаясь найти тему для поддержания разговора, но и то и другое у меня почему-то получалось плохо. Чем дольше длилась пауза, тем больше терялся, хотя ее, насколько я мог понять, совсем не тяготило наше молчание. Она все также спокойно, с долей насмешливого любопытства, смотрела на меня.

— Наше молчание явно затянулось, — наконец, я решился продолжить разговор. — С моей стороны это невежливо. Но ты должна…

— А что плохого в молчании? Язык не всегда может выразить то, что могут сказать глаза. Или я не права, Влад?

"Это как понимать? Что она имеет в виду?".

— В принципе… да, — промямлил я, надеясь, что говорю то, что нужно.

— Отложим пока это. Мне сейчас интересно другое. Ты нарочно старался быть таким… невежливым с нами?

— Нет. Обычно это мне удается без труда, — усмехнулся я, сразу почувствовав себя уверенней.

Легкий грудной смех был мне ответом. От него у меня сразу потеплело на душе.

— У меня вообще куча достоинств, — заявил я, изображая шутливую гордость. — А в литроболе и прямом ударе в челюсть вообще нет соперников.

"Идиот! Ты полный кретин, Крылов! Кто тебя за язык тянул!".

Но у меня тут же отлегло от сердца — она улыбалась. Правда, несколько натянуто.

— Ты странный… нет, ты иной. Я думала…

— Да знаю я, знаю все! Дикарь, только из пещеры вылез. Дубины в руках не хватает. Ты это хотела сказать?

"Японский городовой! Похоже, язык у меня в сегодняшней скачке опережает голову на полкорпуса".

— Нет. Не так. Ты вел себя…

— Сказать тебе честно? Я сегодня просто очень стеснялся, — выдал я ей свой очередной перл.

— Ты стеснялся? — ее рот даже округлился от изумления.

— Понимаешь, у меня сегодня с собой не было моей любимой дубины. Привык, понимаешь, крутить ее в руках, во время подобных разговоров. Пойми, на словах, не всегда все можно объяснить, а вот с ней совсем другое дело получается. Очень весомый аргумент.

Теперь она смеялась в полный голос и так заразительно, что я не смог устоять и присоединился к ней.

— А если действительно честно сказать, то я немного разозлился и огорчился.

Ее большие серые глаза, еще секунду назад лучившиеся от смеха, потемнели, внимательно изучая мое лицо.

— Разозлился? На нас? За что? — по ее лицу проплыло облачко легкой тревоги.

— Ты играешь? Или действительно не понимаешь?

— Ты непостижим. Я не понимаю тебя.

— Тут и понимать нечего. Вы же представляли меня как недалекого аборигена из дико… нецивилизованного мира, а когда поняли, что тот не соответствует нарисованному вами образу и сразу насторожились. Не могу сказать за всех вас, но в Жоресе это явно чувствовалось. Да и в остальных тоже, в большей или меньшей степени. Ведь все неизвестное несет в себе, кроме любопытства, элемент страха. Дело только в его степени воздействия. Так и со мной получилось. Я ведь пробудил в тебе любопытство своим нестандартным поведением, а то, что оно имеет привкус страха, делает его еще более интригующим, захватывающим. Ведь, правда?

Ее грудь стала подниматься чуть чаще, глаза превратились в черные загадочные омуты, но при этом выражение лица не менялось. Нетрудно было понять, что ее внимательный взгляд, это попытка понять, что я собой представляю, что стоит за моими словами.