И почему их вообще спустили к собакам в яму? И откуда они там взялись?

Вопросы в голове Мики росли как снежный ком, но ответы на них он вряд ли получит. Мика вздохнул. Казалось, его мозг сейчас взорвется от напряжения. Второй раз за сегодняшний день Мика вспомнил, что ему надо собраться и заставить себя перейти от фантазий к реальности. Меньше чем через час должен начаться торжественный ужин и вручение призов, а он все еще лежит в постели с помятой физиономией, которая, если верить Одри, смахивает на печеное яблоко.

— Ну, ты собираешься приводить себя в порядок? — словно читая его мысли, спросила Одри.

— Собираюсь, — буркнул Мика.

Он вылез из постели и, прихватив полотенце, поплелся в ванную, чтобы сунуть голову под струю холодной воды и попытаться привести в порядок не только лицо, но и собственные мозги.

Финалистов соревнования, отобранных Мэлом Горманом, привели в его личные апартаменты, расположенные на верхнем этаже форта. Здесь им предстояло в последний раз поужинать всем вместе. Столовая была оформлена в стиле старинного английского особняка — когда-то, еще до того, как на Земле началась Эпидемия, в таких домах жили очень богатые люди. Двери лифта распахнулись, и перед потрясенными детьми предстал просторный зал с мраморным полом и высоким лепным потолком, с него свисала сияющая огнями хрустальная люстра. Стены зала, обшитые темными деревянными панелями, были увешаны картинами в тяжелых золоченых рамах, с которых на детей смотрели мужчины в обтягивающих белых панталонах, расшитых камзолах и кудрявых париках и женщины в пышных платьях, похожих на кремовые торты. Подростки робко жались друг к другу. Трое финалистов бесследно исчезли после утренних испытаний, и оставшиеся девять счастливчиков боялись даже думать о том, куда подевались их конкуренты. Однако пугающие мысли и образы сами собой лезли в голову: накренившаяся клетка, проскальзывающие сквозь прутья решетки руки и ноги и щелкающие стальными зубами кровожадные хищники.

Посредине зала стоял длинный стол, накрытый бело снежной скатертью. Стол был сделан из того же темного дуба, что и панели на стенах; величественный гигант с массивными резными ножками сам напоминал могучий дуб. Многие из детей впервые в жизни видели настоящее дерево; они осторожно прикасались к столу и к панелям на стенах, с удивлением отмечая теплоту непривычного для них материала. Еще один круглый дубовый стол был приставлен к торцу главного стола, оба стола были накрыты к ужину. Серебряные приборы поблескивали при свете множества свечей, которые, несмотря на сияющую под потолком люстру, горели в расставленных по столу тяжелых бронзовых канделябрах. Живое пламя свечей дополнял пылающий камин, его каменная пасть находилась позади приставного круглого стола. Огромный камин казался высеченным из скалы Кейп-Рота руками древнего великана, когда-то бывшего хозяином этого неприветливого мыса. Над камином висела написанная маслом картина — благородный олень на фоне холмистого пейзажа Северной Шотландии; голова животного с широкими ветвистыми рогами была высоко вскинута, крепкие стройные ноги прочно опирались о поросшую сероватым мхом землю.

— Смотри! — шепнула Одри, восхищенно глядя на картину. — Ну разве это не красота!

Сопровождавший детей охранник велел им садиться за стол. Среди оставшихся девяти финалистов было пятеро девочек и четверо мальчиков. Мика дождался, пока Рубен займет место рядом с приставным столом, который, очевидно, предназначался председателю их собрания, а сам уселся в противоположном конце главного стола. Одри заняла место по левую руку от Мики; она сидела вытянув шею, не в силах отвести глаз от картины с оленем. Лео сел справа от Мики, рядом с ним устроилась девочка по имени Иман — чернокожая красавица, стройная и гибкая, как пантера, чье изящество Мика мог сравнить разве что с изяществом поблескивающих черным лаком истребителей, выстроившихся на взлетной полосе возле форта. Иман робко улыбнулась Мике, он попытался улыбнуться в ответ, но у него это плохо получилось. С того самого мгновения, как они вошли в зал, Мику не покидало гнетущее предчувствие, что скоро здесь должно произойти нечто ужасное. Он смотрел на пляшущие огоньки свечей, и ему казалось, что сам воздух вокруг него охвачен пламенем.

Мэл Горман сидел в бархатном кресле с позолоченными подлокотниками перед другим ярко пылающим камином у себя в гардеробной. В его распоряжении имелись гораздо более просторные залы, но здесь, в этой относительно небольшой комнате, где пол был устлан пушистым персидским ковром, а на окнах висели толстые плюшевые портьеры, было теплее, чем во всех остальных помещениях форта. Однако, несмотря на пылающий камин и включенное отопление, он все равно мерз. Дрожь пробирала Гормана до костей — казалось, ему никогда не удастся согреться.

Ральф держал в руках отутюженный смокинг Гормана. Дворецкий в почтительном молчании стоял в углу комнаты, дожидаясь, пока доктор закончит осматривать хозяина.

— Что со мной? — нетерпеливо спросил Горман. — Послушайте, доктор, у меня нет времени на долгий осмотр. Сегодня мы вручаем призы победителям.

— Ваше сердце, сэр, — доктор нахмурился. — У вас сильная аритмия. Вам в последнее время не приходилось волноваться? Возможно, какие-то стрессы?

— Нет, — отрезал Горман. На мгновение он вспомнил о кошмарном сне с растением-убийцей и о человеке-телевизоре — образ, пришедший к нему из памяти Мики. Перед Горманом промелькнуло лицо старика с мертвыми глазами на черно-белом экране телевизора и золотистая птичка, которую он раздавил в своем кулаке. Горман содрогнулся.

— У меня просто сильный озноб. Наверное, простуда или грипп.

— Вы нуждаетесь в отдыхе, — сказал доктор, — Думаю, вам не стоит сегодня идти на банкет.

— Исключено. Я должен быть там, — упрямым голосом заявил Горман. — Я отобрал моих детишек и хочу сам посмотреть на них. Просто дайте мне какую-нибудь таблетку. И пожалуйста, побыстрее. Меня уже ждут.

Горман поднялся с кресла и кивнул Ральфу — дворецкий подскочил к хозяину и помог ему надеть смокинг. Доктор тяжело вздохнул и полез в свой чемоданчик за лекарством. Он вытряхнул из пузырька две большие голубые таблетки и положил их на серебряный поднос рядом с графином, который стоял на столике перед камином. Однако доктор не был уверен, что его таблетки помогут. Человеческое сердце не рассчитано на то, чтобы исправно работать в течение ста восьмидесяти лет, и, даже несмотря на таблетки вечной жизни, которые принимает Мэл Горман, ему следовало бы поберечь свое изношенное сердце.

Выходя из гардеробной, Горман почувствовал, как в груди у него учащенно забилось сердце — как будто кто то включил ускорение. Он остановился, дожидаясь, пока сердцебиение немного утихнет; затем расправил плечи и, гордо вскинув голову, начал спускаться по лестнице, ведущей в дубовую столовую.

«Я Мэл Горман, — повторял он про себя. — Я не боюсь детей. Пускай дети боятся меня».

Ральф вошел в столовую первым. Он несколько раз встряхнул золотой колокольчик и торжественным голосом объявил о прибытии Мэла Гормана. Тяжелая двустворчатая дверь распахнулась, и Мика увидел, как монстр из его кошмаров вступает в реальность. Там, в высоком дверном проеме стоял он, Главный Мясник. Прежде чем Мика успел взять себя в руки, у него вырвалось громкое «ах»; однако он был далеко не единственным, кто ахнул при появлении Мэла Гормана. Даже те дети, кому Горман никогда не являлся в ночных кошмарах, были потрясены его видом. Это был тощий, похожий на ожившую мумию старик с желтым лицом, обтянутым сухой, словно старый пергамент, кожей и лысым черепом, на котором топорщилось несколько клочков жидких седых волос. Одри вцепилась в запястье Мики, оба вздрогнули, как будто их ударило током.

— Кто это? — прошептала она. — Мне не нравится этот старик. Надеюсь, нам не придется сидеть с ним за одним столом.

Горман заметил страх в глазах детей и удовлетворенно кивнул.