— Привет. — Мика улыбнулся в ответ.

Подойдя к дверям душевой для мальчиков, он услышал шум бегущей воды. Мика приоткрыл дверь и заглянул внутрь. В одной из кабинок он увидел Лео, золотого мальчика, который первым подплыл к Мике, когда его ранили в ногу, и помог продержаться до прибытия спасателей. Лео стоял спиной к Мике, подставив лицо под душ. Струи горячей воды бежали по его закрученным в тугие кольца волосам и сползали по спине до самого… хвоста. Да, у Лео был хвост — маленький, покрытый розовой кожей отросток, который слегка покачивался, когда Лео энергично намыливал волосы шампунем. Мика смутился, словно увидел то, что ему не полагалось видеть. Он хотел потихоньку уйти и уже начал отступать назад, но Лео почувствовал чье-то присутствие; он быстро обернулся и уставился на Мику своими необычайно яркими голубыми глазами.

— Привет, — пробормотал Мика, подумав, что, вероятно, выглядит полным идиотом, стоя в дверях душевой и прижимая к груди мыльницу и скомканное полотенце.

— Привет, Мика, — Лео улыбнулся, — Как нога?

— В порядке. Спасибо. То есть я хочу сказать, спасибо, что помог мне тогда. Я твой должник.

— Да ну что ты, — просто ответил Лео, — ты на моем месте сделал бы то же самое.

Он отвернулся, взял с висящей на стене полки губку и принялся тереть плечи и грудь. Мика понял, что будет выглядеть еще большим идиотом, если сейчас развернется и уйдет, так и не помывшись. Он скинул с себя одежду и встал под соседний душ. Лео молчал. Мика старательно намыливал голову и скреб себя мочалкой; его не покидало ощущение какого-то странного внутреннего напряжения. Когда Лео закончил мыться, вытерся и ушел, Мика вздохнул чуть свободнее и мысленно обругал себя последними словами.

«Он точно такой же обычный мальчик, как я», — убеждал себя Мика.

Но так ли это? Дело даже не в том, что у Лео есть хвост: в нем самом было что-то особенное. Интересно, думал Мика, все финалисты мутанты. Он сам и Одри мутанты, Лео тоже явный мутант, а как насчет Рубена? Мика никогда не замечал, чтобы у Рубена были какие-то физические особенности; к тому же в школе он прохода не давал мутантам, всячески дразнил и оскорблял их. Так что вряд ли Снайт может быть мутантом. Но Мика знал, что некоторые люди скрывают такие вещи, потому что стесняются своих мутаций. Некоторым людям, как, например, Элли, делают операции, а у некоторых, как, например, у него, «неправильные» части тела незаметны для окружающих. Но, если на самом деле все финалисты мутанты, это, пожалуй, можно назвать иронией судьбы: дети, которых всегда презирали за то, что они не такие, как все, вдруг выигрывают дорогие призы. Идея о финалистах-мутантах вызвала у Мики беспокойство. А что, если именно благодаря своим мутациям они способны видеть светящуюся ауру и заставлять предметы летать по воздуху? И вновь у Мики возникло пугающее чувство, будто внутри у него живет совершенно другой, незнакомый ему человек, который только начинает проявлять себя. Мысль о том, что люди из КОРДа, по-видимому, знают гораздо больше об этом незнакомце, чем сам Мика, очень ему не понравилась.

Мике наконец удалось заснуть. К счастью, в эту ночь он спал без сновидений, спокойно и крепко. Но в тысячах миль от Кейп-Рота, на борту космической станции «Снежная королева» находился человек, которому повезло чуть меньше. Мэл Горман. Всю ночь его преследовали кошмары. Горману снилось, что на плечах у него вместо головы телевизор, и он стоит посреди парковки, большой, залитой бетоном площадки. Много десятилетий назад, когда люди еще ездили на обычных машинах с бензиновыми двигателями и четырьмя колесами, на Земле было полно таких парковок. В кулаке у него зажата связка железных ключей, таких тоже давным-давно не существует; он беспомощно озирается по сторонам, пытаясь отыскать свою машину. Но на парковке нет ни одной машины, и людей тоже нет — куда ни глянь, бескрайнее серое бетонное поле с белыми полустертыми линиями разметки.

Внезапно земля у него под ногами вздрогнула. Горман, вернее, человек-телевизор нагнулся и приблизил свое лицо-экран к бетонному покрытию, пытаясь разобраться, в чем дело. Однако он тут же снова с раздражением выпрямился, решив, что, коль скоро он занят поисками своей машины, ему не следует отвлекаться на подобные мелочи. Но тут земля под ним начала ходить ходуном. Она то вздымалась буграми, то проваливалась вниз, образуя глубокие ямы, словно это была и не земля вовсе, а огромное одеяло, под которым ворочается невидимый великан. Чтобы не упасть, человеку-телевизору приходилось широко расставлять ноги и балансировать руками. Когда же великан, наконец, успокоился, потрескавшееся бетонное поле превратилось в вереницу холмов и впадин, расчерченных белыми линиями разметки: теперь парковка окончательно приобрела вид скомканного одеяла. Человек-телевизор ужасно разозлился и стал кричать на землю у себя под ногами.

«Как, по-вашему, я отыщу свой автомобиль, если парковка все время шевелится и меняет форму!» — вопил сердитый человек-телевизор.

Земля мгновенно среагировала на его вопли — бетонное покрытие прорезали зигзагообразные трещины, со скоростью молнии они начали разбегаться в разные стороны. Человеку пришлось подпрыгнуть, когда одна из трещин проскользнула у него между ногами, затем еще и еще. Человек-телевизор прыгал, точно на раскаленных углях, пытаясь найти среди расползающихся трещин клочок твердой земли. Бледное лицо на экране телевизора уже не выглядело таким сердитым, на смену гневу пришел страх. Впрочем, ему было чего испугаться — одна из трещин выбросила из себя несколько плотных побегов. Побеги эти, такие же проворные, как и сами трещины, и гибкие, точно змеи, быстро нашли его ноги и начали обвиваться вокруг лодыжек. Человек принялся бешено дергать ногами и, брызгая слюной, орать и размахивать ключами от машины, словно растениям было не все равно, сумеет он отыскать свой автомобиль или нет. Не обращая внимания на вопли и жалобы сердитого человека, растения продолжали ползти вверх — меньше чем через минуту все его тело, кроме головы-телевизора, оказалось опутано побегами; человек стал похож на завернутую в бинты египетскую мумию. Затем испуганное выражение на лице-экране сменилось паническим ужасом; черно-белые петли побегов сдавили человеку горло и начали душить. Вдруг один из побегов напрягся и разбил экран телевизора, остальные устремились вслед за ним, мгновение — и щупальца растения опутали его с головы до ног; человек-телевизор оказался в плотном коконе из побегов и листьев, словно попавшая в паутину муха. Затем под ногами у него появилась новая трещина, земля смачно чавкнула и проглотила его. Все исчезло. Горман вскрикнул и проснулся. Задыхаясь и кашляя, он вцепился руками в горло.

В комнате было темно и тихо. Горману чудилось, что он слышит шорох скользящих по полу побегов, они быстро подбирались к его кровати.

«Свет! — прохрипел Горман. В комнате вспыхнул свет, — Ярче! — заорал он, — Ярче! Еще ярче!» — Горман вопил до тех пор, пока в комнате не стало светло, как в супермаркете.

Горман взглянул на пол. Фу, чушь какая. Конечно же, никаких побегов на полу не было; он видел знакомый узор ковра и свои шлепанцы, аккуратно стоявшие возле кровати.

«Старый идиот, — откидываясь на подушку, прошептал Горман, — Человек-телевизор. Ведь он даже не похож на меня».

На следующий день рано утром в комнату к Элли вошел человек с пистолетом. Решив, что она спит, человек смело подошел к ее кровати. Несколько мгновений он смотрел на Элли сверху вниз, пистолет свободно лежал в его руке. Человеку было жаль Элли — в белой пижаме с разметавшимися по подушке волосами она выглядела как самый обыкновенный ребенок. Внезапно глаза Элли открылись, человек вздрогнул от неожиданности и отскочил в сторону.

«Нет, — подумал он, стараясь не смотреть на девочку, но ее взгляд притягивал, точно магнит. — В этом ребенке нет ничего обыкновенного».