— Что именно?

— Извинения твои… — все так же ворчливо объяснил лесной хозяин. — Вы, люди, завсегда напакостить ловки, а ответ держать — пока не было средь вас охочих. Вот и ты туда же: зелья хмельного налил кружку и думаешь, все — откупился? А если я возьму, да откажусь от твоего угощения? Тогда как?

— Нет, ты и в самом деле оглох, — хмуро промолвил парень. — Сожалею я о содеянном зле, а не виру плачу… Поумнел чуток, после того случая, и нынче такой глупости уже ни почем не совершил бы. Жаль — исправить нельзя. Я, знаешь ли, как ты и предупреждал, — еще ничего не нашел, а дорогого сердцу человека потерять успел. Родная бабушка умерла, пока я волшебным цветком тешился…

— Что ж, парень, коль искренни твои слова, помянем покойницу… — смягчил тон леший.

— За тем и пришел…

Лесной хозяин взял в лапу кружку, но прежде чем поднести напиток ко рту, поинтересовался:

— А товарищу своему, что ж не нальешь? Не уважаешь? Или — провинился он в чем перед тобой?

Тарас недоуменно оглянулся и, увидев позади себя коня, весело улыбнулся в ответ.

— Шутник… Ему травка лесная больше по вкусу будет. И потом — что для такого кружка? Ведро на раз подавай. А нам что пить?

— И то верно, — согласился леший. — Большущий парнишка уродился. Ну, вина я ему предложить не смогу, а вот соку березового налью.

И в тот же миг у передних ног скакуна появилось берестовое ведерко, до краев наполненное прозрачной жидкостью.

— Пей, соколик, не сомневайся… — промолвил леший, обращаясь к коню. — Только на пользу будет. Как я погляжу, совсем заморили тебя, — в чем только дух держится? А сила вам обоим вскоре, еще как понадобиться.

Потом легко ополовинил свою кружку, крякнул от удовольствия, жадно откусил хлеба и продолжил:

— Странные вы все же существа, люди. Все вам мало, все спешите куда-то. При этом — ни своих, ни чужих, ни самих себя не жалеете.

— Не я его загнал, — оправдался Тарас. — Другой человек, по государственной надобности спешил, вот и не жалел кнута. А я — так еще даже в седло не садился. Пехом, в поводу, сюда пришли.

— Да видел я, видел… — кивнул вскосмаченной головой леший. — Только потому и вышел к тебе. По-другому, у нас разговора не получилось бы. Не нравиться мне, когда одни живые существа себе подобных истязают. Господь учил: помогать друг дружке, а не силком отбирать понравившееся…

— Ну, будет тебе былым шпынять, — опустил голову Тарас. — Я ведь уже извинился…

Леший оглядел внимательно парня с ног до головы, не спеша допил свою порцию хмельного, смачно причмокивая губами, съел кусок колбасы и опять кивнул.

— Верю, казак… Чудится мне в тебе что-то такое, родное что ли? И вещи все правильные, как одна — заговоренные. Но, хоть и вполне искренне о содеянном жалеешь, всё ж неспроста ты мне, чуду лесному, угощение выставил. Не тяни, не люблю я этого… Наливай еще по одной, да и выкладывай: что на этот раз понадобилось? Зачем в лес пожаловал?

Куница не заставил себя просить дважды. Быстро наполнил кружки. Лешему опять до краев, а себе — как и прежде, на донышко.

— Есть нужда… Можно и самому справится, но времени много займет. Вот и хочу просить тебя подсобить чуток. Да только, сперва скажи, лесной хозяин: во что мне твоя помощь станет?

— А ты и в самом деле поумнел… — уважительно произнес леший, не забывая отдать должное хлебному вину. — Сам сообразил, или научил кто?

— Домовик… — не стал скрывать Тарас.

— Вот я и говорю: что-то в тебе правильное с той — последней нашей встречи, объявилось. Коль уж с домовиком так сдружиться сумел, что он напутственные советы дает. Задача, однако…

Как будто в глубокой задумчивости, леший осушил до дна и вторую кружку. Позабыв даже закусить. Похвальным кивком отметил то, как Тарас вылил из куманька в его посудину все, что там еще оставалось, и произнес:

— Хоть и положено нашему брату людей по лесу кружить, да пакости всяческие учинять, так и быть — уважу. При одном условии. Ты мне сейчас все как на духу расскажешь, а я — плату соответственно важности услуги назначу. Не бойся — лишнего не попрошу. Сделаем, все без обману, как между своими водиться… Соглашаешься?

— А то… — пожал плечами Тарас. — Ты же не спрашиваешь, а условие ставишь. Чего ж кочевряжиться? Курить можно?

— Не люблю я этой заморской вони… — помотал осуждающе косматой головой леший. — И что вы в этих воскурениях находите? Что может быть приятного в дыму от сжигаемых растений? Но, коль уж ты так щедро все хмельное мне вылил, а себе ни капли не оставил, так и быть — копти…

Тарас раскурил люльку, пыхнул дымком и спросил:

— Место, где атаман Терн-Кобылецкий со своей разбойной ватагой промышлял, знаешь?

— Душегуб? — не слишком удивился леший. — Знаю… Тут недалече. Если не петлять, а напрямки — верст сорок будет. Зачем спрашиваешь?

— Сам кумекай, — хитро усмехнулся парень. — Как считаешь: зачем человек, владеющий волшебным цветком папоротника, может старым лагерем, погибшего разбойника интересоваться?

— Клад найти хочешь? — понимающе хмыкнул леший. — А что, не так глупо… Там и в самом деле добра хватает. Да, вот незадача, парень — призрак покойного атамана просто так к своим сокровищам никого не подпустит. Не забоишься? Больно лют оседлый. Многих, до чужого добра охочих, он уже на тот свет спровадил. Как бы и тебе следом за ними не отправится?

— Вот как… — почесал затылок Куница. — Я не знал, что там страж имеется. Ну, да уж как-нибудь совладаю, с Божьей помощью. Как думаешь, хозяин лесной? Есть у меня шанс с добычей и невредимым возвратиться?

Леший пристально поглядел на парня, потом взглянул на коня, задумался и кивнул:

— Возможно… Все от тебя зависит. Добром за добро воздастся, ну а зло — и поминать нет надобности, оно само за себя отомстить сумеет. Да ты сам, не видишь что ли? Оглядись пристальнее — твоя судьба рядышком стоит. Зачем-то же тебе глаза дадены?

— Ладно, — отмахнулся невнимательно Куница, думая о другом. — Не хочешь прямо сказать, так и голову не морочь. Загадки я и сам, не хуже твоего, загадывать умею. С помочью — что решил?

— Так ты и не просил пока ничего, — хмыкнул неодобрительно леший.

— Разве? — удивился Куница. — Заболтался, значит… Мне в то место побыстрее попасть надо. Обычной дорогой, как ты сам подметил, долго будет… А у меня, так уж случилось, совсем времени нет.

— О том не нам с тобой судить. Лишь тот, кто отмеряет, может точно знать — сколько еще осталось. Но, этого тебе еще не понять… Помогу, — просто ответил леший. — И оплату за труды заламывать не стану. Вот тебе желудь. Если победишь призрачного стража, посади его на том месте, откуда сокровище добудешь.

— И все?

— Все, — кивнул леший. — Этим ты вполне с лесом рассчитаешься. И за прошлые провинности тоже. Больше того — получишь от меня в награду чудесную баклагу, в которой в жаркое время всегда будет прохладный березовый сок, а в стужу — горячее молоко с медом.

— Хорошо, коли так, — повеселел парень. — Люблю, когда дело спорится, а словеса нанизывать — лучше зимой, у теплой печки… Когда в путь?

— А прямо сейчас и махнем, чего вола за хвост тянуть? — в тон Кунице ответил леший. Потом завертелся юлой, вздымая палые листья, вырастая в огромный и стремительный вихрь.

Вокруг потемнело, стало трудно дышать. Куница бросился к коню, ухватил своего белаша за уздечку и почувствовал, как незримая сила отрывает их от земли… А когда вой ветра поутих, и Тарас смог открыть глаза, то увидел — что стоит на узкой тропинке, ведущей прямиком в незнакомое, но даже с виду неприятное и навевающее жуть ущелье.

— Я выполнил свою часть уговора, казак… — зашелестела вокруг трава. — Теперь, за тобой дело стало. Удачи, ведун…

Даже впервые очутившись неизвестно где, человек может почувствовать ауру окружающего его пространства. И — сам того не понимая как — без труда отличит старый и донельзя запущенный сад от заброшенного кладбища. Место доброе к людям, от — зловещего или безразличного.