— Мастер…

Дамон ощутил бессознательно тянущуюся к нему связь, и юношу пришлось осторожно осадить.

— Ингер… нашли? — голос был едва слышен, но не менее настойчив и требователен.

Дамон молча покачал головой, и Сивилл отвернулся с прерывистым вздохом.

— Простите… я ничего не сделал…

— А ты что-то мог сделать? — Дамон выразительно приподнял брови, — Сколько их было?

— Больше десятка… не знаю…

— Сивилл! Это Свора, натасканные убийцы. Звучит странно, но тебе повезло: тебя просто не сочли достойным противником, — тон снова смягчился, — Я знаю, что ты пытался защитить Ингер. Спасибо!

Разноцветные глаза, поддернутые пеленой слабости и боли, потрясенно распахнулись: спасибо… За что? За то, что даже не сумел закрыть собой девочку, которая теперь оказалась в руках, по собственному признанию мастера Фейта, — хладнокровных расчетливых убийц? И почему он еще здесь, вместо того, чтобы их преследовать, — возится с абсолютно чужим бесполезным недоразумением, чья смерть невеликая потеря… Даже на кромку Перехода за ним пошел! Неужели слова, которые заставили его вернуться, — единственное, что он помнил, — могут быть правдой? Почему, зачем…

Это было что-то, что он еще не понял, но внезапно Сивилл вспомнил нечто куда более важное:

— Мастер, когда… найдете их… заберите Динэ! Его затравят. Они… что-нибудь сделают с ним… Он ни в чем не виноват… Его отец…

— Его отец ранил тебя?!

Собиравшаяся выйти, чтобы не мешать, Рузанна задержалась у дверей, донельзя удивленная неожиданно бурной реакцией более чем сдержанного мага.

Юноша согласно опустил ресницы: короткий разговор и горячая просьба исчерпали невеликие силы почти полностью.

— Командовал отрядом он? — продолжал настаивать Дамон.

— Командиров было двое… — Сивилл уже едва мог шептать, расспрашивать его дальше не имело смысла, и было бы попросту издевательством.

— Конечно, я его не брошу! — как само собой разумеющееся пообещал вернувший себе самообладание маг, — А ты пока отдыхай и поправляйся.

Юноша уснул мгновенно от минимального воздействия, однако Дамон не торопился уйти. Неужели он лечил, принял к себе, не просто Стража, а сына своего злейшего персонального врага? Для большинства людей эльфы все на одно распрекрасное лицо, но на самом деле Диниэр ничем на Фориана не похож, и глаза синие, волосы другого цвета… Хотя, последнее не показатель.

То, что Динэ мог об этом умолчать, объяснимо. И вполне в духе Фориана превратить сына в Ищейку, живое оружие, в одиночку послать мальчишку на опаснейшее задание с целью проверить справится ли, пригоден к высокой миссии…

Фориан. Нет, Эледвер, Лер… Друг, так и не ставший другом.

Иногда казалось, что надменный холодный эльф стремится быть ближе любого другого: ученика, прислужника… ближе любой женщины, хотя оба не из таких. Во всяком случае, Лер никогда, в отличие от той же Ванды, не просил разрешения поразвлечься с пленными.

Там, в Башне, — когда он снова смог, и пока еще мог мыслить и соображать, — жгла даже не боль предательства, а злоба от осознания собственной глупости! Ведь сам же нарушил собственные правила, подпустил к себе, как никого… Разве не законченный идиотизм для Властелина Башни идти на поводу у отголосков детских мечтаний? И банального тщеславия: смотрите, мне кланяется и только что в рот не заглядывает настоящий принц Дивного народа!

Лер, на пару с Раинн, тренировал его собственных Гончих. Отчего не задался вопросом, откуда у утонченного эльфа, высокородного принца — выучка бойцового пса?

Ошибка? Да, ошибка, стоившая ему не один год жизни. И все же… Было в том нечто иное. Дамон снова взглянул на спящего умиротворенного юношу. Сивилл-Сивилл, честь тебе и хвала: даже умирая заботиться о друге… И как же мало в тебе оказалось забавного, магеныш!

А то, что есть настоящего — не каждому дано, спасибо, что вовремя напомнил!

По этим правилам он больше не играет. Пусть даже Диниэр имеет к Эледверу Тар Фориану самое прямое отношение, сейчас — это должно что-то менять? Пожалуй, единственное — именно то, о чем говорил Сивилл. Эльфенку и так не простили бы связи с темными, а если в довершении ко всему речь идет о сыне командора и принце крови: Фориан просто обязан устроить показательное разбирательство!

С однозначным окончанием. Принц должен быть примером, олицетворением идеала, ни шагу от традиций. Диниэр держался хорошо в последнее время, но он все же подавлен, выбит из колеи, и убедить его не составит труда: как бы сам не подставил вены под нож доброжелателей, жаждущих помочь ему 'смыть позор и бесчестье'!..

Спустившись, Дамон не задумываясь обнял подошедшую невестку, целуя ее в пушистый затылок со шпилькой:

— С ним все будет в порядке…

— С вами бы тоже! — маловразумительно выдала Лизелла.

Рузанна наблюдала за этой сценой с ревнивой завистью: 'Да, да, да!!! Свет всевышний! Я тоже… я тоже хочу быть одной из вас! Войти в этот четко очерченный круг, в который он допускал тех, кто ему дорог… И я хочу быть с тобой рядом…'

Потом он улыбнулся, и подошел к ней:

— Я рад, что вы пришли!

— Боюсь, что помощь целителя будет вам весьма кстати.

— Вы уладили дела с Советом? — мимолетная усмешка.

— Как это было возможно! — пожатие плеч.

— Вы готовы?.. Вы позаботились о защите: в Башне вы будете очень уязвимы!

— Я готова на все! — это прозвучало более искренне, чем хотелось бы ей самой.

— Тогда идемте…

Сплетение рук… Сплетение образов…

И последовавшая радужная вспышка перед глазами.

Боль… Беспрерывная. Правда, иногда она ослабевает, чтобы ударом исподтишка вернуться сторицей… Это еще хуже: не дает сойти с ума, и даже неосознанное стремление жить, — то почти угасающее, то снова вспыхивающее, — превращается в пытку. Распятое нагое тело сотрясает мелкая неудержимая дрожь, струйки крови сползают по коже сытыми ленивыми змеями… Шорох углей, приближающиеся шаги, — бессознательный, неконтролируемый и совершенно бесполезный рывок. Потому что сейчас может случиться нечто гораздо более худшее, чем просто пытка… Сердце отчаянно рвется в груди, но когти ужаса впились глубоко и держат крепко… Беспомощность и бессилие. Абсолютные. Разведенные в стороны руки и ноги надежно закреплены на станке, так что можно только поднять голову. Можно… Но врядли получится. Невозможно ни отстраниться, ни закрыться, не говоря уж о том, чтобы сопротивляться, — только кричать. Кричать так, что горло тоже начинает кровоточить…

…Диниэр проснулся рывком. Горло на самом деле было сорвано криком и саднило. Его трясло, и холодный пот неприятно тек по лопаткам.

Как давно ему перестали сниться кошмары? Правильно, кажется, сразу после неудачного самоубийства… Что ж, даже если лорд Дамон Фейт тогда все же покопался у него в сознании, так что он не заметил, — остается лишь сказать ему спасибо!

Вот только кошмары вернулись снова. Динэ подтянул колени к груди и сел, опустив на них голову. Разумеется, он перебудил остальных, но никто из эльфов не уронил себя, не снизошел даже до ругательств.

Никто не сел рядом, не предложил помочь… Чуть успокоившись и выровняв дыхание, он снова свернулся клубочком вокруг девочки, но глаз больше не сомкнул, напряженно продумывая возможности побега.

К утру ничего утешительного на ум опять не пришло, а придумать способ как можно скорее — было необходимо. Ammae Элледве-тар вел их сам: не эфирными Путями, позволяющими магам почти мгновенно переноситься практически на любые расстояния, а с помощью fei'rie, — чар, свойственных почти всем магическим существам, в том числе феям, сильфам, сильванам… И эльфам, само собой. Позволяющим менять окружающее пространство и проходить как бы сквозь него. Крестьяне говорят 'леший водит', но на самом деле лесная тропа искажена fei'rie, которые мешают абы кому даже случайно попасть туда, куда его не приглашали. Кроме преимущества быть незамеченным, и того, что ограничения Путей здесь не действуют, если идти через fei'rie то время дороги сокращается в несколько раз — насколько хватит умения и точности, чтобы не заблудиться самому.