Не знаю, сколько продолжалась моя борьба с самой собой, но я справилась! Чужая память больше не пыталась вытеснить или подменить мою, она улеглась на задворках сознания. Появилось четкое ощущение, что теперь я могу в любой момент ею воспользоваться и меня затапливает невообразимое облегчение. Усталый, но довольный вздох вырывается из груди и я позволяю уплыть измученному сознанию в темноту, чтобы в следующий раз очнуться с четким ощущением, что что-то не так. Однако я отмахиваюсь от этого чувства, распахиваю глаза и встречаюсь с усталым взглядом какой-то незнакомой девушки, которая даже не сразу понимает, что что-то изменилось. Впрочем, спустя мгновение она с воплем вылетает из палаты, еще пара секунд и внутри становится людно. Меня начинают обследовать, попутно задавая целю кучу вопросов и даже не дождавшись ответа спрашивая, что-то еще. Голова начинает кружиться, я не слышу, что говорю, не понимаю, что от меня хотят, полная дезориентация в пространстве. Ощущения странные, но вскоре кто-то что-то понял, и я осталась одна в палате, правда, понимание этого пришло не сразу.

- Очнулась? - Я дергаюсь от льда, что прозвучал в голосе мужчины, которого я не заметила из-за врачей, что мучили меня до этого, ведь он просто зашел внутрь и встал в уголке. Он не мешал, никого не трогал, просто стоял.

- Да, Хибари-сама. - С удивлением понимаю, что голос не дрожит, хотя уверенность, что передо мной отец, которого я не достойна так называть, напрягает.

- Вот как. - Презрительная усмешка и ледяной, пробирающий до костей взгляд. - У тебя неделя на восстановление, потом тобой займутся всерьез. Пора тебе начать тренироваться всерьез, все же ты мой единственный наследник, тебе придется соответствовать.

- Да, Хибари-сама. - Тело отвечает автоматически, зато внутри все скручивает в тугой узел. Одна моя часть твердит, что я обязана подчиниться требованию отца, а вторая вопит об жестоком обращении с детьми. Впрочем, мой внутренний конфликт исчерпывает сам себя, ибо отец стремительно уходит прочь. Ему не интересна чужая реакция, он уверен, что я выполню его приказ и он в чем-то прав. Только посмотрев в эти равнодушные глаза, я поняла, что не буду спорить, ибо он меня просто убьет. Без всяких сожалений, я для него вещь, с которой он может делать все, что угодно. Да еще и чужая память упорно подкидывала картинки, где девочку наказывали за любую, даже самую маленькую провинность. Особенно ужасным казалось последнее, после которого она и оказалась в больничном крыле. Тело помнило боль, память сохранила чувство отчаяния и беспомощности, вкус собственной крови на губах, а так же равнодушный, полный брезгливой насмешки взгляд ушедшего мужчины.

На меня медленно стало наваливаться осознание того, что произошло. В памяти всплыли картинки бескрайнего неба и жуткого холода, в легких перестало хватать кислорода. На меня стала накатывать паника, вокруг дико заверещали приборы и в комнату залетел кто-то посторонний. Короткая боль в руке и ощутила, что сознание начинает меркнуть, вокруг вновь появилась уютная и такая родная тьма.

Продолжение следует...

==========

Неделя, которую мне дал Хибари-сама (отцом я не могла его назвать даже в мыслях, особенно теперь) пролетела быстро, все это время я старалась свыкнуться с новой для меня реальностью, с другим телом. Нет, к моему изумлению истерик или каких других эмоциональных проявлений у меня не было. Наоборот, я ощутила, что меня ничто не трогает, отгородилась от всего мира ледяной стеной, но в одном я была уверена точно, это не я убила ребенка, это я прожила ее жизнь. Правда, мыслей о том, почему я вспомнила свое прошлое, у меня не было. Холод и равнодушие стали моим постоянным спутником, не отрезвляла даже боль, что я чувствовала постоянно, ведь Хибари-сама не врал, меня решили сделать его настоящей наследницей. Хотя понималось это очень странно, из меня планомерно делали машину для убийств и учили игнорировать боль.

Мое состояние все сильнее напоминало сон, и я все чаще ловила себя на мысли, что я как бы наблюдаю за трепыханием своего тела со стороны. Причем, с каждым прожитым после пробуждения памяти днем, это ощущение усиливалось, поглощало меня целиком. Я спряталась в свой внутренний мирок, надеясь, что там меня никогда не достанут, что боль станет меньше и только непонятное мне самой упорство, густо замешанное на непонятно откуда взявшуюся гордость, не позволяли мне решить проблему более радикально. Я научилась уходить в себя, с каменным лицом слушая оскорбления или получая удары. Вскоре, я с ужасом поняла, что идеология Хибари-сама "хищник-травоядное" стала мне близка, я была готова рвать глотки, но доказать всем, что я хищник, ведь тогда я стану сама вершить свою судьбу и больше никто не посмеет посмотреть на меня с презрением, как на помеху. Однако все эти мысли появлялись и исчезали, холод и приглушенность эмоций не исчезали. Единственное отличие, я стала злее, яростней, теперь во время тренировок я не позволяла использовать себя как грушу, я огрызалась, моим оружием могло стать все, что угодно. Причем, меня не волновало то, что потом следовало наказание, кажется, лед плотно завладел моим сознанием, мне было все равно.

Броня равнодушия не рассосалась даже тогда, когда передо мной поставили ребенка лет пяти, с которым мы имели невообразимую схожесть, только у того прическа была другой, да и взгляд... теплее, мягче, но в тоже время поражал своей внутренней силой. В тот момент я не знала, кем он был на самом деле, но он был силен, сильнее всех кого я видела за прошедшие с моего пробуждения месяцы. Он легко уложил на лопатки Хибари-сама, хотя тот и считался сильнейшим бойцом семьи Хибари, а после тепло улыбнулся и поблагодарил за бой. Непривычно, не правильно, так не должно быть, но интересно, вот что проскочило в моей голове в тот момент, хотя привычка не показывать свои эмоции, сработала и тут, я была уверена, ни один мускул на моем лице не дрогнул. Впрочем, вскоре эта уверенность исчезла, ведь когда он прошел мимо меня... непонятный ребенок лишь на пару мгновений остановился и как-то слишком внимательно посмотрел в мои глаза. Не знаю, что он там увидел, но... он посмотрел мне прямо в глаза, без презрения, ненависти, он просто смотрел, слишком взросло, слишком мудро и слишком понимающе.

- Как твое имя? - Теплый и ласковый голос, так не похожий на то, что я слышала последние полтора года... хотя нет, гораздо больше, с самого моего рождения тут.

- Хибари Кея. - Голос спокоен и сух, поклон четко выверен, я сама себе напоминаю машину, холодную и равнодушную, но так правильно, я должна быть такой. В этом был уверен Хибари-сама и мне пришлось подчиниться, чтобы выжить и стать сильнее.

- Сколько тебе лет? - Теплый взгляд, в котором нет льда и брезгливости, а я уже и забыла, как обычно смотрят на... обычных людей.

- Я не знаю. - Четкий ответ, ведь я и правда не знаю.

Причем дело даже не в том, что я не хочу знать или кокетничаю, все гораздо проще. За эти полтора года, меня ни разу не поздравили с Днем Рождения, да и моя память упорно указывала на то, что этого дня для остальной семьи не существовало. Могли поздравить кого угодно, любого ребенка, не зависимо от возраста, но не меня. Что я неоднократно и наблюдала. Несправедливо? Подобное никого не интересует, мне четко обозначили мое место и оно было ниже всех. Ненужный ребенок, девочка, я жива только из-за того, что других детей Ками-сама моим родителям не послал. Будь иначе... самый максимум, на который я могла рассчитывать - это отправка в школу-пансионат, после которого я должна была бы выйти замуж во благо семьи и по приказу своего брата. Впрочем, вряд ли, скорее всего, меня бы просто удавили, ибо я не чистый атрибут, что считается среди семьи Хибари позором. Еще бы объяснили, что это значит, я бы хоть знала в чем дело, за что меня ненавидят в этой жизни.