Сказал и снова принялся мучить позвоночник, делая вид, что не замечает пристального взгляда серых глаз.

- Может, всё-таки примешь моё выгодное предложение? - сочувственно поинтересовался Магнус, наливая чай в кружку с кактусом.

- Повторяю - мне никуда не впился твой акулий жир. И поставь мою кружку.

Появился Клейтон и с размаху шарахнул кулаком по дверному косяку. Магнус прыснул чаем.

- Вам особое приглашение надо?!

Едва бригадир скрылся, Магнус ругнулся ему вслед. Теодор взял лопату.

- Слушай, вот мы уйдём, а эта воронина возьмёт и весь хлеб утащит, - озабоченным тоном сказал Магнус, просовывая руки в рукава куртки.

- На здоровье, - буркнул Теодор.

- В этом весь ты, - нахмурился Магнус, взвешивая в руках лопату. - Птиц-животных любишь больше, чем людей.

Теодор хмыкнул. Он не стал напоминать Магнусу о его же лево-зелёности,** о которой он уши прожужжал всем и каждому. Когда дело касалось еды, в суровом Гёйтюрссоне просыпался лютый собственник. Снаружи сыро, мерзко. Хоть идти недалеко. На Лобное место - пятачок прямо за англиканской часовней. Не больше десяти футов в радиусе. И с вытоптанной травой. Кому какое дело до травы. Лопату приходится вгонять в землю дюймов на восемь. Ворон оглушительно каркнул им вслед, словно провожал в последний путь.

* * *

Лопата между делом засвечивает Северянину по макушке, завидев, как тот ковыряется в ухе. Тот обиженно надувает губы, но буквально тут же добродушно усмехается. У старика-землекопа страсть к рукоприкладству - вторая натура. В нарядах старожилов поговаривают, что он даже в ссылке побывал. Правда это или нет, никто не знает, а спрашивать боятся. Да и придраться им не к чему: как ещё молодых джентльменов воспитаешь?

- Кросс, сейчас в задницу запихну!

Он с сожалением придавливает сигарету сапогом. Северянин взглядывает на напарника из-под белёсых ресниц и ободряюще ему улыбается. А Лопата переключается на двух новичков, судя по одинаковым курносым носам и слегка выпученным карим глазам, братьев. Молодые, лет по семна-дцать. У обоих смоляные волосы, правда, у одного убраны гелем, а у другого - длинная чёлка набок. Как у Кросса, разве что глаз не перекрывает. К слову о глазах, один из них жёлтый, со змеиным зрачком. Пускай будет Змеем. У того, что убраны волосы, в брови сверкает серебристым серьга. Или как это называется?.. На кисти рисунок. Невольно хочется улыбаться. Белый анемон. Ну и пусть зовётся Анемоном. На запястьях и пальцах легко угадываются следы от браслетов и колец. Уши обоих все в колечках серёг. Поразительно. Хотя здесь это не редкость.

- Гляди-гляди, да у них под глазами следы подводки, или чем там бабы красятся.

Это Муравей из третьего наряда. Он тыкает Северянина в бок и красноречиво мотает головой в сторону новичков. К насмешкам Муравья присоединяется его частый напарник, Гог.

- Держу пари, это он их ещё умыл, перед тем как сюда впустить, - усмехается он, поднимая бровь.

После минутного рассуждения он и Муравей сходятся на том, что братья не продержатся здесь и недели.

- ...да ты погляди, какие они тощие, - самозабвенно вещает Гог, встряхивая рыжей копной. - Повезёт, если лопаты поднимут и не надорвутся. А зимой вообще кирдык, с ломом-то.

Северянин тыкает его в почку и дёргает головой в сторону субтильного Кросса. Но тот, если и услышал, не обращает на них внимания: с вялым интересом разглядывает без пяти минут землекопов. Северянин, будто читая его мысли, говорит:

- Для землекопа выносливость - главное. И сила духа. Если просто повеселиться пришли, согласен - сбегут через неделю. А там, кто знает, ещё нас всех вместе взятых уделают.

Сказал с таким значением, будто добрых двадцать лет на кладбище проработал. Муравей хмыкает с таким видом, будто и сам об этом же думал. Гог безразлично пожимает плечами. Остался при своём мнении. До них доносится ворчание Лопаты:

- ...дед сказал выбить из вас дурь, и, клянусь яйцами, я это сделаю! Ясно вам, Блумвуд?

Братья молча кивают.

- Слыхал? - Муравей не заботится о том, что его болтовню слышат не только приятели. - Неужто правда дед отправил? Блумвуд... Слышь, Джек, знакомая фамилия.

Гог чешет кончик носа. Как бы ненароком чудные веснушки не содрал.

- В Лондоне несметное количество всяких Блумвудов. Я знаю одного бомжа на Ковент-Гарден, так он тоже Блумвуд.

К лобному месту неспешно подтягивается второй наряд и оставшаяся часть третьего и пятого, кряхтя и дожёвывая остатки короткого обеда. Словно глас Преисподней вдруг раздаётся рёв Лопаты:

- Так, молодняк, рты заткнули и слушаем меня! - Все четверо рефлекторно вытягиваются чуть ли не по стойке смирно. - Эти двое - Джайлс и Натаниель Блумвуд - теперь на вашем попечении. За неделю обучите птенцов всему, что умеете сами...

- Сомневаюсь, что они не умеют мастурбировать, - шёпотом замечает Муравей. Гог, не выдержав, хрюкает. Зря. Очень зря.

- Что ржёшь, Син, принцесска ты вшивая! - Гог мгновенно подбирается. - Тебе напомнить, как на первом же захоронении в домовину*** ухнул?! Похороны в цирк превратил, морда ты конопатая! Даже священник ржал!

По нарядам проходит смешок. Гог буравит взглядом злющих глаз бороду бригадира. Муравей багровый как Лопата: сдерживает смех. А Северянин и Кросс стоят с одинаково постными лицами. Им не привыкать. Сам Лопата смачно шмыгает носом и переводит взгляд на Анемон и Змея.

- Так. Старшой идёт в третий наряд к Гёйтюрссону и Кроссу, младший - в пятый, к Крауди и Сину. И только попробуйте, молокососы, - Лопата чуть не тыкает каждого в нос, - поныть в конце смены - собственными руками закопаю, а деду скажу - вурдалаки уволокли. Ясно?!

И хоть обращался он только к новичкам, кивают все. Кроме второго наряда из прожжённых землекопов, который снисходительно посматривает на братьев.

- Добро. - Тяжёлый взгляд из-под кустистых бровей не оставит равнодушным и урну. - Если к концу этой недели наши клоуны не побегут прятаться под порты деда, у вас, пацанов, сформируется отдельный наряд.

- Наконец-то, - бурчит землекоп из пятого, почёсывая белёсую щетину. - А то рыжий заколебал брюзжать.

Брови Гога на мгновение сходятся в одну. Нет, в этот раз промолчит. Он прикрывает глаза и медленно выдыхает. Растёт над собой. Муравей украдкой одобрительно кивает.

После распределения нарядов по секторам второй наряд уходит с одобрительным ворчанием. Третий и пятый - просто с ворчанием.

- Кросс, - окликает Лопата, - увижу, что хоть один из них стреляет у тебя сигареты - в ночную смену будешь батрачить. Месяц. Ясно тебе?

- Буду раздавать им добро и радость. У вас же в избытке.