Поэтому она поездку отклонила.
Он был глубоко обижен, поскольку не понимал причин отказа от отдыха.
— У тебя на все это совершенно ложный взгляд, — пытался он ее переубедить, — никто ведь и не требует от тебя выкладываться до изнеможения. Ты говоришь так, словно тебя вынуждают совершить один спуск с горы за другим. Но этого же не будет! Тебе достаточно скатиться вниз разок в день, да и то, если будет охота. А можешь и вообще от лыж отказаться, будешь гулять да лежать на солнышке.
— А ты в это время будешь на трассе забавляться с хорошенькими носящимися на лыжах зайчатками!
— Не собираюсь! Кроме тебя нет женщины, которая могла бы меня привлечь. Если хочешь, я вообще откажусь от лыж и всегда буду с тобой.
— Хм, для тебя это был бы великолепный отпуск с занятиями зимним спортом! Нет, нет, Тобиас, об этом не может быть и речи. Ненавижу принимать жертвы.
— Мне было бы так приятно поехать с тобой.
— Мне тоже, — произнесла она, даже не сознавая, что лжет, — но не обязательно в такое время, когда можно заниматься зимним спортом.
— Но ведь в теплое время года у нас такой возможности не будет.
Это было слишком верно, чтобы Доната могла найти какое-нибудь возражение. Вместо этого она предложила:
— Поезжай один!
— Именно этого-то я и не хочу. Если ты не едешь, то остаюсь и я.
Наконец они сошлись на том, что останутся в Мюнхене, но время от времени будут при случае выезжать в Китц[12] на день. Обоим это показалось приемлемым компромиссом.
Но горький привкус от всей этой ситуации у нее не проходил. Ведь оказалось, что за пределами работы их интересы не совсем совпадают. Тобиасу пришлось отказом от поездки принести жертву, а Донате ее принять. Сознавать это было досадно.
Несколькими днями позже, когда они снова были в офисе одни, она заявила:
— Тобиас, я передумала, мы все же проведем зимний отпуск по-другому.
Он как раз собирался подать ей пальто, но теперь опустил руки от удивления.
— И как же именно?
— Я все же еду с тобой.
— Ур-ра! — закричал он, роняя пальто на пол и заключая ее в объятия.
— Ну, зачем же так бурно! — запротестовала она. — Ты же мне все кости переломаешь!
— Уж как-нибудь не переломаю. — Он ее не отпускал. — Кошечки вроде тебя раскалываются не так-то просто. — Он оторвал ее от пола.
— Прошу тебя, только не сейчас. Предстоит много дел, и лучше всего тебе начать их сразу же.
— О чем это ты? — удивленно спросил он.
— Позаботься о гостинице. Сейчас, в последний момент, это будет вовсе не так просто. Лучше всего начинай немедленно.
— А куда бы предпочла отправиться моя Кисуля? — спросил он, нежно покачивая ее на руках.
— Место для меня никакого значения не имеет, лишь бы гостиница была высшего класса. Нам нужен комплексный номер — две спальни и гостиная, чтобы мы не портили друг другу нервы.
Он поставил ее на ноги.
— А я уж думал, что отказ от поездки связан с какими-то твоими причудами.
— Только не будь неблагодарным! Я ведь создаю тебе возможность заняться твоим любимым зимним спортом, чего же тебе еще? Но сразу скажу про другую причуду: я кататься на лыжах не буду, просто буду проводить дни, как захочется. А вечером будем вместе выходить на люди, танцевать и прочее, если только ты не слишком устанешь от лыж.
— Я и в течение дня от тебя не отойду.
— Именно этого-то, доро… — запнулась она, — любимый мой, не будет ни в коем случае. Я требую, чтобы ты носился до отказа. На лыжных трассах, разумеется.
— Хм, — произнес он, — я представлял себе все это несколько иначе. — Он поднял с пола ее пальто. — Значит, ты едешь только для того, чтобы сделать мне одолжение.
— Отнюдь нет. Подышать воздухом мне тоже будет определенно полезно. И кроме того: уютное празднование Рождества в кругу семьи не привлекает меня ни в малейшей мере. — Она хотела взять у него пальто, но он не отдал.
— Ты поистине такая женщина, которая знает, чего хочет.
— Да, например, хочу, чтобы ты немедленно повис на телефоне. Звонок из офиса нам обойдется дешевле.
В тот же вечер он, придя домой, доложил об успешном решении проблемы. Ему удалось забронировать комплексный номер в «Палас-Отеле» в Санкт-Моритце.
Они отпраздновали это достижение, осушив бутылку шампанского. Сильвия уже спала.
Как ни противилась Доната многие годы изменениям в своей жизни, избегать их не удавалось.
После смерти мужа она сначала не хотела появляться в обществе. Но по-прежнему в ее адрес поступали приглашения на банкеты, официальные праздники, выставки, премьеры. В один прекрасный день, без особого повода, она все же решила, что надо учитывать хотя бы наиболее важные из таких мероприятий. Не то чтобы ей в жизни действительно было необходимо какое-то разнообразие — в течение года она и так общалась с очень многими людьми. Но ведь показываться на глаза, не уходить в забвение было частью ее профессии. Разумеется, ей при этом нередко приходилось давать своеобразные бесплатные консультации.
Господа в смокингах, известные своими миллионными капиталами, не стеснялись спрашивать ее, например, такое:
— Разрешите посоветоваться с вами, сударыня. Я планирую перестроить мой садовый дом под гараж. Не могли бы вы мне что-нибудь подсказать по этому поводу?
В таких случаях она обычно, проявляя любезное внимание к собеседнику, выслушивала все, что он мог сообщить, чтобы потом с еще большей любезностью заявить:
— Надо бы посмотреть документы, тогда действительно можно будет помочь. Лучше всего вам заехать с этим в мой офис. Я была бы рада вас встретить.
Иногда такая тактика приносила успех, и заказчик появлялся в офисе, но чаще всего дело ограничивалось светской болтовней. Донате это разочарований не приносило.
В самых удачных случаях встречались и такие собеседники, которые как раз искали архитектора для осуществления тех или иных строительных работ и считали даром судьбы случайную встречу с Донатой. Этим путем она уже получила несколько заказов. Хотя мюнхенское высшее общество состояло из кружка совершенно определенных людей, а посторонние сюда проникали редко, все же было важно постоянно попадаться на глаза, чтобы действовал эффект частого напоминания о себе. В год смерти мужа Доната — хотя ее постоянно приглашали, так что как будто помнили — все же почувствовала, что ее могут забыть.
Сначала ей было нелегко снова вписываться в тот образ жизни, с которым она до этого порвала. Раньше Филипп всегда находил время, чтобы ее сопровождать. Она могла опираться на него, как на каменную гору. Никогда не случалось такого, чтобы она стояла забытая где-то в углу и никто бы не обращал на нее внимания. Они выезжали в свет всегда вместе и были импозантной парой.
Ей пришлось преодолевать себя, чтобы освободиться от чувства неловкости, и впоследствии она вспоминала об этом с улыбкой. В какой-то момент Доната была даже готова просить сестру сопровождать ее, но вскоре отказалась от этой мысли. Сильвия была таким человеком, который всегда ожидает пристального внимания к своему самочувствию и настроению. А кроме того, если вместо одной женщины, оставленной без внимания, будут две, то они, наверное, окажутся в еще более жалком положении, чем одна. Нет, Донате предстояло и в свете выказывать такую же самостоятельность, как на работе.
Так она и поступала, и удавалось ей это удивительно хорошо. На высочайших каблуках, в одном из своих красивых париков, элегантно одетая и тщательно подкрашенная, она вступала в среду собравшихся, присоединялась к группе друзей, вскоре оставляла ее, чтобы обойти других знакомых, сеяла обаяние и собирала урожай восхищений и одобрительных улыбок. Никогда ей не виделись кошмарные сны, в которых она оказывалась бы лишней спицей в колеснице.
Вскоре она полюбила свою неограниченную свободу, свободу одинокой женщины. Она могла, когда заблагорассудится, уходить из дома, оставаться в других местах сколько душе угодно, ходить на свидания, если есть настроение. При жизни мужа ничего этого не было.
