— Нет, — повторила она.
— Вы должны его освободить.
— Он свободен.
— Но он утверждает…
Доната вдруг потеряла охоту отступать с поля боя без сражения.
— Дело в том, что мы помолвлены, — произнесла она. Сибиллу это выбило из колеи.
— Да, — пролепетала она, — но вы ведь намного старше, чем он?
— Так оно и есть, — без обиняков признала Доната.
— Но вы же не собираетесь на самом деле выходить за него замуж?
— Почему бы и нет? У нас масса общих интересов.
— Но у меня будет от него ребенок!
— Полагаю, что это ему известно?
— Да, конечно.
— Если хотите знать мое откровенное мнение, то это дело касается только вас, Тобиаса и ребенка. Я же решительно ничего общего с этим не имею и вовсе не желаю себя этим обременять.
— Но вы же должны признать: как можно желать выйти за него замуж, если он уже сейчас вас обманывает?
— Аналогичный вопрос вам следовало бы поставить перед собой.
— Я вынуждена на это идти. Ради ребенка.
— Чепуха. Вы вполне можете воспитать ребенка и без Тобиаса. Я уверена, что он признает свое отцовство и будет выплачивать алименты. Нет причин делать несчастными его и себя из-за ребенка, — если, конечно, вам действительно предстоят роды.
— Вы хотите сказать, что я лгу?
— Нет, но вы можете ошибаться. По моим расчетам, вы еще даже не на третьем месяце.
— Этого вы знать не можете!
«Еще как могу, — подумала Доната, — я знаю это совершенно точно: это случилось скорее всего в те дни, когда я ему намылила шею в присутствии всей команды из-за прорыва водопровода. Наверное, тогда-то он и бросился к ней, чтобы облегчить себе душу и позволить ей им восхищаться; или встретил ее совсем случайно; но это ведь не имеет значения. Только почему я должна все это рассказывать девчонке?»
— Достаточно на вас взглянуть, — сказала она.
— Вы хотите сказать, что можно еще успеть сделать аборт?
— Нет, вовсе не это. Я бы считала такой шаг отвратительным. Вы здоровы, молоды и, очевидно, не лишены денежных средств. Так что рожайте ребенка. Только не используйте его как заложника для давления на Тобиаса.
Сибилла тяжело глотнула воздух, издав гортанный звук.
— Откровенно говоря, — продолжала Доната, — ведь вы вовсе не глупое дитя, попавшее впросак из-за незнания возможностей предохранения. Уж насчет этого-то вы меня в заблуждение не введете. Если вы действительно беременны, то только потому, что сами этого хотели. Потому что считали это единственной возможностью заполучить Тобиаса. В этом состоит неопровержимое доказательство того, что вы с ним друг другу не подходите. Так, во всяком случае, смотрю на это я. Больше тут сказать нечего. А теперь, пожалуйста, уходите.
Щеки Сибиллы пылали.
— Так просто вы от меня не отделаетесь!
— О, это уже наше дело, дорогуша. А сейчас Тобиас может появиться здесь в любой момент, и я не думаю, что вам хотелось бы продолжать разбираться с ним в этом кабинете.
— Вы еще обо мне услышите, — пригрозила Сибилла, но повернулась к двери.
— Надеюсь, что нет, — ответила Доната. — Надеюсь, вы осознаете, что я для вас собеседница неподходящая.
Потом она осталась одна, и самоуверенность слетела с нее, как плохо закрепленная маска. Можно ли представить себе, что она действительно в состоянии конкурировать с этой красивой молодой девчонкой? Со всеми молодыми женщинами этого мира? Что она может им противопоставить? Зрелость и успех, это несомненно. Но достаточно ли этого?
Тобиас вернулся с инспектирования сдававшегося внаем обветшавшего дома полный впечатлений и задумок. Доната слушала его подробный отчет и попросила набросать на бумаге первый эскиз. Правда, она сгорала от нетерпения поговорить с ним о Сибилле, но считала, что момент для этого еще не наступил. Кроме того, она была еще не совсем уверена в том, что найдет правильный тон разговора. Никакими упреками она его задевать ни в коем случае не должна.
Лишь после конца рабочего дня, когда остальные сотрудники ушли, она решилась начать разговор на личную тему. Тобиаса она нашла в компьютерной, где он как раз вводил в ЭВМ план разработанной ею модели детского сада.
Доната смотрела через его плечо на мерцающее изображение.
— Ну как, недурно? — самодовольно спросила она. Он вскочил.
— Что значит «недурно»? Распределение помещений просто гениальное. Подожди, сейчас отпечатаем.
Словно зачарованные, оба в который уже раз наблюдали за деловитой и целенаправленной работой прибора, величиною всего с кулак, казавшегося почти живым. Вот он взялся за один из вложенных Тобиасом карандашей — более широкий, предназначенный для относительно грубой работы, — и начал проводить первые линии. Действовал он по некоей удивительной схеме, не отвечающей обычным представлениям человеческого разума и недоступной для понимания даже двух наблюдавших процесс архитекторов. Но они знали, что компьютер представит введенный в него план с абсолютной точностью.
Доната все еще не знала, как начать предстоящее объяснение, и решила, так сказать, ринуться головой прямо в холодную воду.
— Тобиас, — спросила она, — ты еще не передумал на мне жениться?
Он посмотрел на нее ошеломленно.
— Что за вопрос?!
— Мне кажется, он никаким двусмысленным толкованиям не поддается.
— Ты что, правда… вот так вдруг… — залепетал он. Потом сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Да, Доната, тысячу раз — да!
Он попытался рывком обнять ее, но она ускользнула.
— Мне было бы достаточно и одного-единственного решительного «да».
— Да, Доната, я хочу на тебе жениться.
— Тогда нам бы следовало поскорее разослать оглашение о браке.
Он сиял.
— Договорились, Кисуленька моя! Бросим все дела и побежим завтра же в загс. Мои бумаги в порядке.
На этот раз она не стала сопротивляться, когда он захотел ее поцеловать. Как хорошо было ей в его объятиях ощущать его крепкое молодое тело и знать, что он так сильно ее любит!
— Совесть у меня не совсем чиста, — призналась она, когда он ее отпустил. — Я ведь захватила тебя врасплох, а?
Он засмеялся.
— Ты прекрасно знаешь, как нетерпеливо я этого ждал. Я ведь уже не смел и надеяться. — Тут он снова сразу посерьезнел. — Одного не пойму, как это ты вдруг решилась…
— Здесь была твоя подружка Сибилла.
Его веселое настроение испарилось. Он покраснел от гнева.
— Как она посмела…
Доната легонько приложила палец к его губам.
— Не волнуйся, Котик мой! Я ее, конечно, отбрила.
Он поцеловал ей руку.
— Мне стыдно, что это случилось. Я надеялся, что ты никогда об этом не узнаешь. Она для меня ничто, поистине ничто, понимаешь?
— Тебе нет необходимости исповедоваться передо мной, любимый. Я уже ясно представляю себе все детали.
— Я тогда чувствовал себя таким униженным, чистейшим ничтожеством рядом с тобой.
— Знаю. И именно поэтому хочу, чтобы мы поженились. — Улыбнувшись, она добавила: — А уж если что случится, то у меня хоть будет право закатить жуткую сцену. — Она сделала шаг назад и продекламировала: –
И вы еще позволяете себе болтаться у меня под ногами? Шлюшка вы подметная! Как вы посмели? Он — мой муж!
— Устраивать такие представления, — скептически заметил Тобиас, — совсем не в твоем стиле.
— Ты так думаешь? А я ведь могу быть жутко ревнивой!
— Не верю. Для этого ты слишком уверена в себе. Ты прекрасно знаешь, что никакая другая женщина тебе и в подметки не годится. Именно поэтому я так тебя люблю. — Он снова обнял ее. — И никогда тебя не оставлю.
«Хорошо бы, — подумала она. — Но что в этом мире постоянно? Даже жизнь и та не вечна».
— Мы будем вместе, — пообещала она, — до тех пор, пока счастливы друг с другом.
— Навсегда! — произнес он, и она знала, что он действительно так и думает.
