"Ненадобна мне вьетнамка, у меня денег нет на корм для неё, я никогда не ошибаюсь в людях с воспаленными глазами, а у вьетнамок глаза не воспаляются - подушки, а не очи! - я прошептал дрожащими от печали Беловежской пущи губками. - Привези мне, отец, гитару - самую лучшую в Мире, не золотую, а деревянную, но - самогудку, гусли-самогуды ей в подметки бы не годились.

Заиграю на гитаре - все девушки мои, а почтенные матроны кошельки раскроют и деньги мне - волоком.

Мужчины при звуках моей гитары одеревенеют, заморозятся, а затем - отморозятся, наградят меня медалями, водкой, почестями и крепкой мужской дружбой, солёной, как вОды Мирового океана".

Я высказал просьбу, испуганно бросал на отца жаркие взгляды - не лопнул бы мой папенька от ужаса, он - не пингвин, нервы у отца слабые, балеронские.

Но отец заслушался, о своей выгоде в свете моей гитары Мирового уровня думал; челюсть отпала, слюни текут, а очи из орбит вылезли, в теннис друг с дружкой глаза играют через сетку переносицы.

Наконец отец вернулся в наш Мир, обругал меня бесом, сказал, что я низкопробный подлец, а идею о самой лучшей в Мире гитаре мне лукавый нашептал в туалете, когда я мусолил книжку по геохимии.

Я зарыдал, а отец проявил слабые чувства - согласился с моей просьбой, переменил мнение, назвал меня академиком чувственности и выдумок, разбил о голову матушки голубую чашку из сервиза детского писателя Аркадия Гайдара, наверно, батюшка из себя эмоционального парторга изображал.

Обещал, что всенепременно найдет - хоть в джунглях Амазонки, хоть в гримерке Миланского театра - гитару, лучше которой нет в Мире, и от колебания струн трепещут жилы гранитных залежей.

Уехал (мы с ним по скайпу общались, как Моравские братья), первое время присылал фотографии барышень - голых и разодетых в пух и шерсть.

Но потом - среди балерин - гитары стали попадаться - заинтересовался отец, сравнивал гитары с женщинами, говорил, что много гитар хороших видел, но Идеальную Гитару, как и идеальную балерину, ещё не встречал, даже на гречишном поле среди пугал не находил, словно находилку в мозгу сломали.

В Испанию поехал, рыдал в Мадриде, волосы вырывал последние на груди и на лобке, обзывал матадоров и испанских гитаристов грешниками, чревоугодниками, уличал в грехах плотских, пророчил им славу членов-корреспондентов Академии Наук.

В Испании гитары ценились меньше, чем женщины; матадор на гитаре с утра бренькает, усы подкручивает, о любви уныло поёт, без подъема душевно пищит, словно ему яйца быком отдавило.

Гитары маленькие, неизящные, пригодны на дрова, да и то, если гитару жидкостью для сожжения ведьм облить.

Уехал из Испании, скитался по Миру, в США гитары искал - красивые гитары в США, самые большие в Мире, добротные, внутри пустые, с снаружи - политкорректные: черно-бело-красно-жёлтые.

Но нет среди дорогих гитар Идеальной, от которой лягушки и красноухие черепахи в кому впадают, словно их заколдовали на Празднике Нептуна в Артеке.

"Покорных рабов видел, Статую Свободы ласкал, девушек по десять долларов трогал, а гитару идеальную не нашёл, словно закопали её или спрятали от меня в инвалидной коляске ветерана войны во Вьетнаме!" - отец сокрушался по скайпу, обещал, что сдерет с меня живого кожу - за просьбу привезти Идеальную гитару - и в моей коже передо мной сальсу станцует.

Из США на Украину отправился, верил, что в развивающихся странах печали нет в сельских общинах, сало - горы, борщ - моря, сметана - озёра.

Гитары - под каждым кустом дюжина, выбирай идеальную и играй для дивчин, созывай Верховную Раду - погода и черешни способствуют любви.

Но с Украины сбежал почерневший, будто его поймали и в глине Тихорецкой обваляли.

"Удивляюсь я мошенникам на Украине, аферистам, имя которым - Непонимание! - отец плакал перед камерой планшета, грозил мне кулаком, обзывал патриархальным младогегельянцем в розовом жабо. - Девушек обманывают, приглашают на свидание, в любви объясняются, душу девушкам распарывают золотым ножом любви, и, когда девушка в доверие войдет, расплавится маслом в русской печке, украинский аферист - не любовь требует, не просит поцеловать, не умоляет красавицу обнаженной сплясать на столе среди бутылочек, а деньги у девушки выманивает и убегает северным оленем.

Стыд и позор в наше время, когда девушка дороже оловянных рудников!"

В глубочайшем смятении, в недоверии к мужской части человечества отец отправился на шхуне в дикие земли, заповедные, куда не ступала нога человека.

Вскоре он прибыл в Бразилию, где много диких броненосцев, а девушки - ручные, непуганые, охотников за деньгами не видели - птицы, а не девушки.

На карнавалах без трусов танцуют, бедрами парафиновыми виляют и не знают слов "легкомысленность", "неосмотрительность" и "разрушение".

Увлёкся отец пирами, бананами и балетом на пляже - чудак с седой гривой каспийского волка.

Но, однажды, в хмурый Московский день - в Бразилии Солнечно - батюшка связался со мной по скайпу, встревоженный, обеспокоенный - отгонял от себя танцовщиц голых - неслыханная дерзость, с отцом подобное никогда не происходило, даже, когда уксусную кислоту с техническим спиртом пил.

"Алёша! Сынок мой с вишневым садом в голове! - отец дышит прерывисто, визжит, иногда на хрип переходит, будто он - шарманка сломанная, на последнем механическом издыхании. - Чудо-чудное случилось, диво дивное!

Филины здесь не летают, Кащеи Бессмертные в Бразилии не популярны, а гитару идеальную, Мирового класса, Вселенского звучания - я нашёл, будь она трижды проклята через Вологодское коромысло. - Поднял к камере гитару - у меня дыхание остановилось, а сердце ухнуло в бездну, из которой только подъёмным краном души поднимешь. - Возле кабака стояла, прислоненная к кактусу с колючками, а на каждой колючке - голова человеческая, будто цветок диковинный.

Я гитару осторожно взял, от кабака бразильского на цыпочках - в балетной школе имени Чингачгука Большого Змея научился - отошёл от заведения и побежал - Беловежский зубр за мной на костылях не угонится.

Почему я решил, что именно эта гитара - Символ Мировой музыки, Идеальная, как балерина без трусов?

Не знаю, но догадываюсь - душа мёртвого поэта мне подсказала.

Бегу, гитару к чреслам прижимаю, а она - словно женщина, ластится, лебезит, тёплая; струны на встречном ветре дрожат, рыдают.

Я возле ручья остановился предедохнУть - русалку темнокожую в ручье нашёл: в Бразилии под каждым кустом голая танцовщица улыбчивая прячется - так у нас в лесу грибы белые радуют глаз.

С русалкой беседу о чувственном руками веду, но по сторонам зорко взираю - опасаюсь американцев; американцы всегда самое лучшее себе забирают, даже из чужой страны - хранители культурных ценностей.

Инопланетный корабль опустился у подножия горы, зеленые из него вышли, копали, огнями бросали друг в друга, словно алжирские дети снегом играют.

Нет мне интереса до инопланетян, разные мы, не сойдемся характерами; я лучше гориллу полюблю и вступлю с ней в порочную связь, чем потрачу время на бесцельную болтовню с инопланетянином.

Вдруг, из кактусовой рощи (к каждому кактусу бутылка подвешена, и из кактуса в неё - как у нас из березы сок - текила стекает) выбегают двое гномов; коротышки, но злые, потому что - волшебные.

Я пригляделся - нет, не гномы, но артисты театра и кино - Антонио Бандерас и парень с погонялом Мачете.

Наверно, ихняя гитара у меня, наилучшая, я к ней прикипел, как к калебасе с зеленым чаем.

Бегут медленно, потому что ножки короткие, но столько в ногах уверенности и потенциальной энергии, что у меня под мышками зачесалось, будто я стадо муравьёв приютил.

Я с русалкой разговор закончил, взял у девушки на прощание прядь волос с лобка - когда безвыездно в деревне на старости лет поселюсь, волосами подруг стану печь растапливать - и побежал с гитарой от настырных преследователей, имя которым - Закон.