Таиса. Попробуй, может, готов.
Хозяин отрезает от Володи.
Хозяин. Жестковато.
Таиса сервирует стол.
Володя. Мама, Вова не будет кушать, у Вовы животик вава…
Таиса. Где мой генуэзский сервиз? Сволочь, где мой генуэзский сервиз?
Хозяин. Ты изволила разбить его на прошлой трапезе, Хозяйка!
Таиса. Врешь. Ты врешь!
Хозяин. О, Хозяйка, он надоел тебе, и ты, хохоча, сбросила его со скал.
Таиса. Дай фрукты и вино.
Хозяин подает. Таиса ест.
Играй.
Хозяин играет на чудных инструментах. Таиса пляшет.
Володя. «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих!»
Таиса. Вино и специи!
Хозяин поливает Володю вином, сыплет в раны специи.
Таиса пляшет вновь.
Володя жарится.
(Злобно.) Ну скоро он?! Надо было вымочить его в уксусе!
Хозяин. Вот прекрасный греческий уксус, Хозяйка.
Таиса (поднимает амфору к Володе). Пей.
Володя пытается укусить Таису.
Хозяин. Губочку, губочку намочи, Хозяйка. А то он за пальчики тебя цапнет.
Таиса подает Володе губку на копье.
Володя пьет, бьется в агонии, затихает.
Таиса. Неужто умер? Поверти-ка.
Хозяин вертит Володю на вертеле.
(Отщипнув кусочек.) Получше. Добавь специй. (Пляшет.)
Вползает Толя.
Толя. Я не умер, не умер. Я приземлился на скалы. Путь только сюда. Везде бездны. Возврата нет. Внизу море. Нас обступило древнее море. Черные тонны сероводорода проступают на лазурном челе моря каплями смертного пота. Возврата нет. Море вывернулось наизнанку. Рыбы летают в белом небе. Ласточки вязнут в соленых пучинах. Скалы сдвинулись по-новому. Город внизу залило чем-то красным.
Хозяин. Е-ма-е. Приполз и этот. (Тычет в него копьем.)
Толя. Ай, ай, не надо. Я буду вам служить. Прислуживать у стола. Можно? Таиса Алановна, заступитесь. На улице дождик, а у вас тут уютненько. Можно я останусь?
Таиса. Пусть останется.
Хозяин. Служи.
Толя (ползет). Приказывай, Хозяйка.
Таиса. Поверти друга. Плохо жарится.
Толя. Сию минуту. Позвольте дровишек подбросить?
Таиса. Подбрось.
Толик раздувает огонь, жарит Володю.
Толя. Вкусно пахнет.
Володя. Толик, это ты?
Толя. Ой, Хозяйка, он живой.
Таиса. Тюкни его топориком по маковке, только мозги не выплесни. Я люблю их с горошком.
Володя. Не надо, Толик, я тебя видеть не смогу.
Толя. Еще тебе видеть! (Бьет его топориком полбу.)
Володя. Все. Тьма обступила меня. Они меня мучили как фашисты. Мое сердце плавилось в горниле страдания. Оно стало мягким и детским. Я слишком много умирал. Много страданий узнал я и горя, и мук раскаленных. Многое я испытал, тщетно за счастьем гоняясь. Много зубами вгрызался в чужие хребты и утробы. Сам я теперь ужином стал у голодных.
Толя (с тревогой). Запел по-гречески.
Таиса. Каждый поет как хочет.
Толя. Шум моря в этих звуках.
Володя. Жилы, и кости, и мясо сгорели в страданье. Только душа как невинный младенец, смеется. Нет наказанья такого, и муки такой не придумать, чтобы бессмертную душу червем научить извиваться.
Толя. А-а-а!!! (Хватает генуэзский поднос, бьет Таису по голове. Та падает и умирает.)
Хозяин. Убил?
Толя. А-а-а! (Так же убивает Хозяина.) Я тебя спасу сейчас, Вова.
Володя. Нет, не влекут меня больше улыбки и ласки от жизни. Новую жизнь я увидел за пурпуром зверских страданий.
Толя. Горячо как. За тебя взяться негде. У тебя все зажарились, Вова. Суки, укропа натолкали.
Володя. Ой, ой.
Толя. Сейчас я все это выковыряю, Вова. Сядь, сядь. Это чудо, ты такой выносливый! Вова, у тебя мужество большое очень.
Володя. Люди меня истязали, страшнее безумных фашистов. Плач изумленья застыл на их побледневших мордашках. Плоти алкали печеной, не видя нектара другого, — прочно закрыт от голодных души непреклонный источник.
Толя. Ты под пытками не сдался!!! Господи, ты великий. Ты герой, Вова. Выпей, на вот, у них вино какое-то чудное, не наше.
Володя. Дай я увижу тебя, только пальцы слепому остались. (Ощупывает ему лицо.) Да, это ты, Анатолий, раздай подаяние бедным.
Толя. Какое подаяние, Вова? Эта стервь Таиска все деньги в пропасть сбросила.
Володя. Много несметных сокровищ накоплено здесь по подвалам. Выгреби все и раздай садикам, школам, больницам.
Толя. Нет, я лучше богатство нашел. Я тебя нашел, Вова. Я тебя отмою, забинтую и в нашу школу принесу. В доказательство. Пусть убедятся: что такое ЧЕЛОВЕК! А то ведь не верят, каждый для себя живет! Чему детей учат! Ужас! Но теперь все! Вот личность! Пусть равняются!
Володя. Славы не нужно и денег не нужно для счастья. Лишь уваженье людей и глубокая преданность друга.
Толя. Я тебе предан, Вова!
Таиса оживает, подкрепляется фруктами.
Ожила!
Кидает в нее кинжал. Таиса умирает с кинжалом в сердце и с персиком в зубах.
Убил гадину, Вова, я убил мучительницу.
Оживает Хозяин.
И ты туда же! Гнида! (Убивает, как Таису.) Ковер жалко, кровищей замажут. Вова, ты что замолк, ты не молчи. Вова, я тебя отсюда вынесу. Ты — людям надежда теперь. Тебе памятник поставят на улице Космонавтов. Клянусь тебе! Покушай винограду, ты много крови потерял.
Володя. Ужином ставший не может вкушать пищу простую. Пища его — размышленья, как для других все улучшить.
Толя. О! Ну, суки, держись! Не смогли сломить! Не согнули! Размышляй, Вова, ты теперь такой. Ты ляг, ты ж намучился. Полежи, сил наберись. Вот я тебе виноград поставил рядышком. Ты думай, тебе ни одна сука не помешает. Клянусь!
Таиса (оживает). Больно. (Глядит на свою кровь.) Теперь мокро будет везде. Склизко. Поразбиваемся.
Толя. Ты что не умираешь, дура!
Таиса. Не кричи хоть. Больно, прямо в глазах все плывет.
Толя. Я тебе, кажется, в сердце кинул!
Таиса. Здесь никто не умирает!
Толя бьет ее подносом по голове. Она умирает.
Хозяин (оживает). Здесь никто не умирает!
Толя бьет подносом Хозяина, тот умирает.
Таиса (оживает). Здесь никто не умирает.
Толя бьет Таису, та умирает.
Хозяин (оживает). Здесь никто не умирает.
Бьет. Тот умирает и т. д. Промежутки между смертью и жизнью все меньше. Толя не успевает колотить их подносом, пока оба не совпадают в жизни.
