Я вышел, наверно думая: кто бы мог предположить, что первый визит к Гоменсоро окажется, увы, последним. Задушевная беседа с другом и учителем не возобновится уже, по меньшей мере, по эту сторону Стикса. Несколько месяцев спустя в усадьбе Машвица его унесла неумолимая смерть.

С отвращением отметая какой-либо принцип отбора, Гоменсоро, как говорят, перемешал в бочонке записки с именами сотрудничающих авторов, и в этой лотерее я вышел победителем. Мне выпало состояние, сумма которого превосходила самые блистательные мечтания моей алчности, при единственном условии — в кратчайшие сроки опубликовать полную антологию. Я согласился с вполне понятной поспешностью и перебрался в усадьбу, некогда радушно принявшую меня, где сбился с ног, пересчитывая огромные сараи, забитые рукописями, которые уже приближались к букве «В».

Разговор с типографом сразил меня наповал. Состояния едва хватало, чтобы напечатать антологию до Аньань, пусть даже на папиросной бумаге и микроскопическим шрифтом!

Я уже опубликовал в бумажном переплете всю эту прорву томов. Оставшиеся за бортом, от Аньань и дальше, вконец замучили меня тяжбами и исками. Мой адвокат, доктор Гонсалес Баральт, тщетно приводит в мое оправдание тот факт, что и я, чья фамилия начинается с «Б», также не попал в антологию, не говоря уже о невозможности включить другие буквы просто из-за отсутствия материальных средств. Он советует мне тем временем найти прибежище в гостинице «Новая независимая» — под вымышленным именем.

Пухато, 1 ноября 1971 г.

Онорио Бустос Домек — вымышленный автор сборника детективных рассказов: «Шесть загадок для дона Исидро Пароди» (1942), книг «Хроники Бустоса Домека» (1967) и «Новые рассказы Бустоса Домека» (1977), созданных в соавторстве Хорхе Луисом Борхесом и Адольфо Бьоем Касаресом.

Псевдоним состоит из сочетания фамилий прадедушки Борхеса по материнской линии (Бустос) и бабушки Бьоя по отцовской линии (Домек). Однако этот автор — не тождествен ни одному из двух замечательных писателей. У него свой творческий почерк, и все же Борхес угадывается здесь за системой зеркал, за игрой в триаде «автор — повествователь — герой», за подспудным драматизмом рассказов. Бьой привносит пародию, неповторимую ироническую атмосферу.

Борхес вспоминает, как появился Бустос Домек: «В начале сороковых годов мы начали писать вместе — подвиг, казавшийся мне прежде немыслимым. Я придумал сюжет, мы оба сочли его подходящим… а потом появился и сам Онорио Бустос Домек и взялся нами руководить. Долгое время он управлял железной рукой, это нас сперва забавляло, а затем, когда он стал совершенно непохожим на нас, принялся навязывать нам свои капризы, свои каламбуры и свой весьма вычурный стиль, — испугало».

«Как личность, — продолжает Борхес, — Домек не очень привлекателен. Ему ничего не стоит забыть о своих привязанностях. Он готов изменить своей сути, если того требует мода… Это ловчила, эгоист, ренегат, обманщик, фанфарон, дешевый казанова. Если друг попадает в беду, он его презирает. Когда у того все в порядке, сближается с ним. Он дурно отзывается о других и вообще далек от образца верности».

Но для обоих писателей Бустос Домек был настолько реален, что стал неотъемлемой частью их повседневной жизни. Его шутки вызывают раздражение у матери Борхеса. Бьой Касарес вспоминает: «На днях [в июле 1964 года, когда они с Борхесом писали рассказ Бустоса Домека „Вечер с Рамоном Бенавеной“ для парижского издательства „Л'Эрн“] Борхес сообщил матери, что мы начали писать рассказ, что пишем его всерьез, не позволяя себе никаких шуток. „Разве только, — уточнил он, — говорим о сеньоре Бенавене, что у него нет иного клетчатого жилета, кроме черного люстринового пиджака. Но это одна фраза, французы ее не заметят, они же бесхитростные“. — „Ну, да, бесхитростные, — возразила мать в сердцах, — они гораздо шустрее вас“»[6].

Совместные произведения Борхес оценил так: «Что до „Хроник Бустоса Домека“, они, я думаю, лучше того, что я написал под своим собственным именем, и почти столь же хороши, как то, что Бьой писал самостоятельно»[7].