В нынешней ситуации на кон были поставлены государствен­ные интересы, и Ксану дали две недели для «решения вопроса».

Зайченко был холостяком, любовницы не имел, детьми не обзавелся. Из близких родственников у него оставалась мать, Зоя Никитична, проживавшая в Москве и пламенно любившая единственного отпрыска. Что удивительно, сын отвечал не менее сильным чувством. Проблема отцов и де­тей представлялась ему явно не актуальной: он следовал со­ветам мудреца Конфуция, призывавшего чтить родителей, и всегда консультировался с мамой. Это служило поводом для шуток среди коллег, которые не могли понять, почему, решая вопросы о смене жилья, покупке костюма или отпуске, Зайченко обязательно звонил в Москву.

Нетрудно было предположить, что, пускаясь в авантюру,обещавшую изменить всю его жизнь, послушный сын про­сто обязан был известить маму. Та могла знать, где спрята­ны видео и аудиокассеты или, по крайней мере, подсказать,в каком направлении вести поиски. Зайченко звонил матери по несколько раз в неделю, однако разговоры (которые тща­тельно прослушивались) шли об обыденных вещах: погода,здоровье, приветы знакомым.

Взвесив все «за» и «против», Ксан понял, что нужно ле­теть в Москву.

Приехав, не мешкая, отправился на встречу с Зоей Ники­тичной. Предварительно позвонив, представился сослужив­цем ее сына, приехавшим в командировку. Чтобы мама не смогла поделиться приятной новостью с Володей, все звон­ки в ее квартиру из Шарджи блокировались. Сама она сыну почти никогда не звонила (по соображениям экономии), но приди ей в голову такая мысль, ничего бы не вышло. Конеч­но, она могла пойти на Центральный телеграф, Главпочтамт,даже в районное отделение связи, не говоря уже о том, что­бы воспользоваться телефонными аппаратами знакомых. Од­нако Ксан рассчитывал, что молчание Зайченко в течение трех-четырех дней не должно ее встревожить. О том, что в та­кой срок можно не уложиться, ему не хотелось даже думать.

Ксан оставил машину рядом со станцией метро «Крас­ные ворота», ему захотелось пройти пешком. Медленно ша­гая по старым московским переулкам, он приблизился к пя­тиэтажному серому дому постройки конца девятнадцатого века. Завидное здание, странно, что у риэлторов до него не дошли руки. По виду, ремонт не делался давно, стекла в подъ­езде разбиты. Квартиры наверняка — огромные коммуналки.Рано или поздно их расселят, перепланируют, обновят на ев­ропейский манер и продадут местным богачам. Ксан вошел в подъезд, шмыгнул носом — отчаянно воняло мочой и куре­вом; придирчиво оглядел двери старенького лифта (еще толь­ко застрять не хватало) и стал подниматься по ступенькам.

Зоя Никитична оказалась далеко не старой, на удивле­ние стройной, одетой аккуратно, почти элегантно. Фигура не раздавшаяся, грудь бесформенной назвать нельзя. Да и ноги хороши, таким даже мини-юбка впору (она носила раз­умное «миди»).

Радушно приняв скромного, немного застенчивого кол­легу Володи, который привез ей в подарок от сына шелко­вый коврик ручной работы, Зоя Никитична пригласила Ксана выпить чаю. Тут же засуетилась, достала новую скатерть, вы­ставила коробку конфет, пирожные. За хлопотами не забыва­ла украдкой бросить взгляд-другой на гостя, который чинно сидел на диване, разглядывая семейные фотографии. Что ни говори — приятный мужчина. Чувствовалась в нем мужицкая закваска, лицо грубовато, но что-то в нем так располагает.

Потчуя Ксана, женщина без устали рассказывала о Во­лоде: как он поступил в институт (без всякого блата), лучше всех успевал, добился хорошего распределения.

— Тоскуете, конечно? — невинно поинтересовался Ксан.— Скоро вернется к вам Володя.

Зоя Никитична неожиданно смешалась.

—    Ой, да, он говорил, что на следующий год продлевать­ся не будет.

—    Ага, — кивнул Ксан, а про себя отметил: маме Зайченко что-то известно. Затем ловко перевел разговор на другие темы:театр, кино, культурная жизнь, прочно завладев вниманием Зои Никитичны. Ему быстро стало ясно, что эта моложавая жен­щина откровенно скучает. Работа в Тургеневской библиотеке,посиделки с немногими подругами, да редкие звонки сына,как еще разнообразить свое существование? Хотелось свет­ских мероприятий, презентаций, концертов, кино, наконец.

Ксан не тратил времени попусту.

—    Я в Москве ненадолго, а столько всего посмотреть хо­чется. Вот, два билета дали на концерт. Составите компанию?Мне больше не с кем — семьи нет, родственники в Старом Осколе. Не продавать же.

Щеки Зои Никитичны порозовели. Для приличия помяв­шись («не знаю, это так неожиданно»), она согласилась с эн­тузиазмом, который произвел на Ксана приятное впечатле­ние. Он неожиданно поймал себя на мысли, что ему нравит­ся эта женщина.

Посещение концерта прошло «на ура»: Зоя Никитична в вечернем платье, Ксан в темно-синем костюме, который вер­но служил ему с десяток лет, разговоры о литературе и искус­стве. В завершение вечера он пригласил ее в дорогой ресто­ран. На следующий день Зоя Никитична ответила домаш­ним ужином — при свечах, с салатом «оливье» и молдавским вином. Ксан расслабился, даже позволил себе фривольные мысли. Тело у нее, видать, все еще довольно крепкое.

—    О чем вы думаете? — раскрасневшись, Зоя Никитична пригубила из бокала.

—    О любви. — Ксан поигрывал вилочкой. — Никакие иные чувства не сравнятся с этим. Перед ним все отступает. — В его улыбке засквозило коварство. — Судя по всему, вы много любили, и вас любили тоже.

Зое Никитичне сказанное понравилось. Она еще больше покраснела и опустила глаза.

—    Ну, признайтесь, — настаивал неугомонный гость.

—Наверное, — прошелестела смущенная хозяйка. — Но,бывает, любовь помрачает сознание, и человек действует себе во вред. — На ее лбу собрались морщины.

Не теряя доброго расположения духа, Ксан осушил стоп­ку (водка на столе тоже имелась), закусил маслинкой: — Вас что-то тревожит?

—    Не стоит об этом. — Зоя Никитична потерла глаза и все-таки не сдержалась: — Я вспомнила о Володе. Мы заговори­ли о любви, и я вспомнила.

—    Вы просто боитесь за него. Первая командировка. Но уверяю, все будет хорошо. Ждать осталось недолго.

—    Вы так думаете?

Внезапно Зоя Никитична залилась слезами. Ксан под­сел к ней, обнял за плечи, принялся утешать: все образует­ся, волноваться ни к чему. Он и сам не заметил, как крепче привлек к себе женщину, она спрятала голову у него на гру­ди. Ксан почувствовал нарастающее желание.

.Преодолеть сопротивление Зои Никитичны оказалось не трудно. Когда он обнаружил на ней шелковое кружевное белье, то догадался: женщина не исключала, что вечер полу­чит сексуальное завершение. Страсть, с которой она приль­нула к нему, с которой отдавала свое тело, почти растрогала Ксана. В конце концов, он заслужил свои маленькие награды в этой несуразной истории. У него мелькнула мысль, что не вполне благовидно заниматься любовью с женщиной, кото­рая важна для него только как источник информации, одна­ко тут же успокоил себя — было бы еще хуже ничего не дать ей взамен. Хоть несколько недель будет думать, что жизнь пе­ременится к лучшему.

...Зоя спала, положив голову на его руку, и он старал­ся не шевелиться, чтобы не разбудить ее. Удивительно, на­сколько молодо она выглядела. Никаких подтяжек, а вид— очень даже..

Он осторожно взял сигарету с журнального столика, с на­слаждением затянулся. Было около девяти вечера, но спать не хотелось. Зоя — другое дело, притомилась от любовных утех. А он — каков молодец! Его тело ведет так, словно вспомнило моло­дость. А вдруг, ему просто нравится эта женщина? Может быть.

Зоя Никитична приоткрыла глаза, сладко потянулась.

—    Я и не заметила, как заснула. Так хорошо.

Ксан промычал что-то невнятное.

—    Ты не скоро уедешь?

—    Я вернусь, и мы снова будем вместе.

Глаза женщины подернулись влагой, она благодарно по­смотрела на любовника. Какое-то время они лежали молча,тесно прижавшись друг к другу.

— Милый, — доверительно прошептала Зоя Никитич­на, — я чувствовала, что так будет. С того момента как увиде­ла тебя. — Затем, поколебавшись, все-таки решила открыть­ся. — Только не сердись. Но я с самого начала знала, зачем ты пришел.