Номер Первый, мужчина 40 лет.

Номер Седьмой, мужчина 22 лет.

Министр, 60 лет.

Мария Шварц, 37 лет.

Билл Ладури, 42 лет.

Молчаливый, 28 лет.

Гостиная в загородной вилле. Тяжелая, темного дерева мебель в колониальном стиле. На полу дорогой ковер. За широким окном во фронтальной стене видна субтропическая растительность. Двери слева и справа. На стенах картины модернистов вперемежку с работами местных художников.

На резном, похожем на трон стуле с высокой спинкой сидит спиной к залу Номер Первый. Другой мужчина, Номер Седьмой, сидит за роялем. Ударяет по клавишам. Глухой звук.

Номер Первый. Там кое-что есть.

Номер Седьмой встает, поднимает крышку рояля, вынимает три автомата. Кладет их на ковер, снова садится на табурет перед клавиатурой. Несколько минут играет.

Номер Первый. Что это?

Номер Седьмой. Лютославский.

Номер Первый. Русский?

Номер Седьмой. Нет. Поляк. (Мягко опускает крышку клавиатуры. С минуту сидит неподвижно.)

Номер Первый. Ты часто жалеешь, что бросил консерваторию?

Номер Седьмой. Никогда не жалею.

Номер Первый. Правда?

Номер Седьмой. Я стал бы всего лишь средним пианистом. (Встает, прячет оружие в рояль, опускает крышку.)

Номер Первый. Тебе не кажется, что это кощунство?

Номер Седьмой (усмехаясь). Буржуазный инструмент служит наконец-то народу.

Номер Первый. Ты выглядишь усталым. Выпей. И мне налей.

Номер Седьмой подходит к столику с напитками, наливает в два стакана, один подает Номеру Первому, из другого пьет сам. Левой рукой Номер Первый показывает на кресло, стоящее в углу сцены. Номер Седьмой садится в это кресло — лицом к зрительному залу.

Номер Первый. Расскажи, как там было, в горах.

Номер Седьмой. Разве Номер Десятый не докладывал тебе?

Номер Первый. Я хочу, чтобы ты мне сам рассказал.

Номер Седьмой. Слушаюсь, команданте.

Номер Первый. Десятка признает только факты. Ценное качество, но иногда этого недостаточно... В данном случае важна прежде всего атмосфера, нюансы... Ты это тонко чувствуешь. А он что? Пришли, посмотрели, ушли.

Номер Седьмой. Он с отличием закончил Военную академию.

Номер Первый. Вот-вот. А тут речь идет о двух журналистах с мировым именем.

Номер Седьмой (отпивает глоток, сует левую руку в карман). Она очень выносливая. Смелая.

Номер Первый. Ты имеешь в виду способность выдерживать физические перегрузки?

Номер Седьмой. Да. Ведь она уже не девочка... А держалась молодцом. Ему было легче. Он натренирован и к тому же мужчина... И все-таки не ей, а ему было плохо, когда мы показали им обезображенные трупы бойцов.

Номер Первый. Над которыми поработали гвардейцы?

Номер Седьмой. Да.

Номер Первый. Тут есть своя закономерность. Мужчины реагируют острее, когда видят других мужчин, которым запихнули в рот их отрезанные гениталии. Воображение у них начинает работать только в одном направлении... Они представляют себя на месте замученных. И у них сразу слабеют ноги... А у женщин воображение довольно изощренное, мягко выражаясь. Некоторым из них такая картина может показаться даже захватывающей.

Номер Седьмой. Только не ей!

Номер Первый. Возможно, мой мальчик, возможно... Наверно, ты прав...

Номер Седьмой. И кроме того, во время перехода она ни разу не пожаловалась, не попросила об отдыхе.

Номер Первый. Ты уже говорил, что она выносливая и смелая.

Номер Седьмой. Она болеет за наше дело. Словно родилась здесь. И много знает.

Номер Первый. А он?

Номер Седьмой. Ладури — бесстрастный профессионал. Мы для него — очередной сюжет. Точно так же он вел бы себя и с гвардейцами и снимал бы то, что они показывали ему. Специалист по войнам, революциям, восстаниям, по междоусобной резне... Поэтому я удивился, что его стошнило... Но уже через минуту он водил по трупам камерой так усердно, будто снимал научно-популярный фильм о минералах... Лег на землю, чтобы крупным планом снять распоротый живот беременной.

Номер Первый. Похоже, он тебя чем-то уязвил.

Номер Седьмой. Мы для него — только сюжет. На наше дело ему с высокой башни...

Номер Первый. Может, и так, но он всегда был на стороне угнетенных. И не забывай, он — звезда крупнейших телестудий в Штатах.

Номер Седьмой. Мне показалось, что его все время одолевает скука, если не считать момента, когда ему стало дурно.

Номер Первый. Я тебя понимаю. Но он не обязан любить нас. Если он покажет всему миру, что творит с людьми Национальная Гвардия, мы будем вполне удовлетворены. Как он — красивый малый, да?

Номер Седьмой. Ничего.

Номер Первый. А госпожа Шварц — еще весьма и весьма, ты не находишь?

Номер Седьмой. Интересней, чем на фотографии.

Номер Первый. Не ревнуй. Она не спит с ним с тех пор, как спуталась с тобой. А если даже спит, то не стоит из-за этого огорчаться. Наша нищая страна удручающе действует на цивилизованных женщин, вот они и ищут утешений попроще. Скоро она вообще исчезнет из твоей жизни.

Номер Седьмой. Десятка — сука.

Номер Первый. Ты считаешь, он должен был скрыть от меня?

Номер Седьмой. Но это мое личное дело.

Номер Первый. У революционера нет личных дел.

Номер Седьмой. Я знаю, но...

Номер Первый. Что ты там шерудишь в кармане? Пипкой играешь?

Номер Седьмой. Нет, вот этим... (Вынимает из кармана проволоку, свернутую кольцом.)

Номер Первый. Что это?

Номер Седьмой. Струна от рояля.

Номер Первый. Амулет из прошлого... У меня тоже есть что-то вроде этого. Черный камешек.

Номер Седьмой прячет струну в карман и вынимает руку из кармана. Отпивает еще глоток.

Номер Первый. А за то, что ты развлек госпожу Шварц в горах, я тебе признателен... Это еще больше расположит ее к нам.

Номер Седьмой (после паузы). Ты что, специально послал меня?

Номер Первый. Может, жалеешь?

Номер Седьмой. Ты не ответил.

Номер Первый. Хороший ты парень — умный, обаятельный, эмоциональный, знаешь языки... Когда мы победим, из тебя получится замечательный министр культуры и искусства. И никто из руководства лучше тебя не справился бы с ролью духовного наставника этих журналистов.

Номер Седьмой. Ты предвидел, что я пересплю с ней?

Номер Первый. Ты с ней или она с тобой?

Номер Седьмой (смеется). И об этом знаешь?

Номер Первый. Догадываюсь. Я знаю ее.

Номер Седьмой. Ты ведь ее не видел.

Номер Первый. Я много о ней читал... Не забывай, она тоже любит давать интервью... И хоть тебе она кажется единственной в своем роде, на самом деле такие женщины, как госпожа Шварц, встречаются не так уж редко. Сначала заполучила знаменитого Ладури — они ведь встретились случайно, она работает с ним впервые, — а потом обратила свой обволакивающий взор на юного пламенного революционера. Она обожает идеалистов, которые ежеминутно подвергают опасности свою жизнь. Ты можешь считать это извращением, но в этом есть и что-то благородное...