– Почему?

– Они умеют драться только на своей позиции, Саша.

В двадцать лет ощущая себя ребенком, Майя думала, что Илья будет сам добиваться свиданий, звонить, уговаривать. А ей останется соглашаться и отвергать, одобрять и критиковать – а иначе она нравится ему недостаточно. Роскошный, богатый, красивый evrei (произносить нежно, с придыханием) думал, очевидно, иначе.

Полный день перед вторым свиданием, скучая на лекциях по античной литературе, посылая в игнор зацепки колготок от сломанных стульев и пропуская цитаты на древнегреческом мимо ушей, она вглядывалась в экран айфона. Настойчиво терла его, включала-выключала, бросала в сумку и вынимала снова, гипнотизировала номер, порывалась написать первой. Во сколько и где он увидит ее «снова и срочно»? По седьмому кругу слонялась по аудиториям, прислонялась к колоннам и улыбалась друзьям, скрывая застывшее в глазах ожидание. Случилось – всего за два часа – он стал ей нужен. (Революция: Майю Недоступную ranili прямо в сердце.) Пытаясь скрыть шокирующее открытие, написала заведомо небрежно: «Ну так что, где встречаемся?»

Одинокая свеча рисовала круг на глянцевой поверхности стола, дополняя мягкую подсветку небольшого зала. Из соседней комнаты журчало фортепиано под перекличку толпы. В двух метрах от стола располагалась лестница, по которой в кафе поднимались прохожие, обдували ее вечерней свежестью и радостью встречи. Она смотрела на каждого вошедшего поверх меню, заранее зная, что закажет, и быстро, нервно пролистывая мясное и сладкое. Ильи всё не было, и она поводила плечами, спасаясь от сквозняка в открытом платье. Плечи были ничего себе так – два дня до этого она почти голодала.

Через 15 минут Илья царственно ворвался в помещение, захватив морозный воздух центральных улиц, и сразу заметил ее своим быстро-прицельным взглядом. Снял пальто и оказался в скромном синем свитере и аскетичных джинсах. Фортепианные звуки как будто затихли и растворились в уличном воздухе и его улыбке. Шум гостей заполз змеями под палас. Он сел и закрыл пространство вокруг себя защитным полем.

На столе стояли: гречка, два салата, апельсиновый сок (as usual), томатный сок, чайник жасминового чая, коктейль из креветок. Двумя глянцевыми прямоугольниками отсвечивали телефоны, назойливое пятно, оружие убийства Наоми Кэмпбелл. У Ильи непрерывно звонил, он сбрасывал, ответив пару раз на важное. Майин молчал. Когда Илья вскинул руку, поднимая ее с телефоном к уху, на сильном запястье блеснули дорогие часы. Майя, призывно и нахально улыбаясь, протянула руку и отстегнула их. Патек Филипп. Надела на себя, чтобы непрерывно гладить и теребить (теплые, красивые, сотни тысяч рублей). Илья наблюдал десять минут и не выдержал на одиннадцатой: «Послушай, ты прямо занимаешься с ними сексом!». И Майе понравилось выражение его глаз.

– Тебе звонили – и… и ты сказал, что все-таки улетаешь! – не выдержала она.

– Да, послезавтра. Москва – Ницца – Нью-Йорк, – меланхолично протянул он названия городов.

– Бизнес? – старалась казаться умной.

– Бизнес, – улыбнулся.

– Круто, – кивнула Майя. – Часто летаешь в США?

– Раз в месяц, как минимум.

– Всегда хотела проехать Америку насквозь на розовом «кадиллаке», как у Элвиса Пресли.

– Мы так сделали года два назад.

– Что? На розовом? Вы?

– Да, с девушкой, «кадиллак» отдал ей потом.

(Isn't he ideal! – промелькнуло в голове Майи).

Илья перечислил любимые фильмы – кино оказалось второй его страстью после шахмат. Майя назвала свои. Он посоветовал Sleuth и что-то еще, но, растерявшись, она забыла записать. Сошлись во мнении, что политика не стоит внимания. Согласились, что по клубам ходить не модно. Их разговор похож был на осторожный обмен сигналами, настройку на резонирующие частоты, и Майя чувствовала сходные вибрации, только более сильные. Сферы сгущались вокруг его лица и рук, а слова эхом отдавались по помещению. Почему он один? Как такое возможно? Притвориться гордой – рассмеяться – похвалить – унизить – намекнуть. Что за химия в его коже и взгляде? Майя, не сходи с ума, ты принцесса.

Илья отвернулся к роялю. Три секунды на окраине его восприятия. Пятнадцать секунд. Двадцать две. Не выдержав арктического холода паузы, сказала: «Мне пора». Никак не может заинтересовать его! Холодный жгут скрутился в груди. Он ведь признался пять минут назад, что интересуется только необычными людьми. Отвлекался, оглядывался назад, в зону гостей, заказывал новую еду, жадно ел, легко и почти равнодушно поднимая на нее голову. Зачем он решил с ней встретиться – чтобы мучить? «Уже?» – раздалось слегка разочарованное в ответ (пляшет гопак сердце).

Майя шла по Большой Никитской в кожаном плаще, едва закрывавшем полоску кожи между платьем и сапогами, шарахаясь от темных теней и пряча глаза, и думала, что никогда раньше не чувствовала внутри себя настолько странного, манящего притяжения. Гадала – что он напишет, когда позвонит? Что решит по поводу новой встречи? Два дня прошло, а она так несчастно влюблена, несмотря на прошлое… Прошлого нет, есть только минуты с ним рядом. Что за хуевая романтическая чушь? Деточка, тебе ведь… смс! Не от него…

Илья улетел на следующий день, как и обещал, – рано утром в Ниццу, потом в Нью-Йорк, и всё, что ей оставалось – проверять обновления блога и ждать – ждать сообщений, которые он так редко писал.

Посмотрела рекомендованный им фильм. Не выдержала, настрочила льстивый текст о его прекрасном вкусе. Майя Несдержанная Нежность. Чувствуя нарастающее лавиной потаенное, главное, в низу живота, не хотела потерять Илью так буднично и просто. Договорились встретиться в субботу днем – он прилетал в пять утра. Но не смог проснуться к трем часам дня. Спросил, что у Майи завтра – но завтра был не пропускаемый никак торжественный день рождения тетки. Перенесли на неопределенное время. На неделе не позвонил. В воскресенье сорвалось. И он снова исчез. Майя начала сходить с ума.

Любовь, похожая на одержимость. Девочка привыкла, что ее добиваются, пишут каждый день, а он не хотел, не мог, и быть может, он писал страстные тексты кому-то еще, худенькой царице его грез, матери сына – кто знает, а она, грустная, брошенная, сбитая на взлете, была незначительной помехой в его картине жизни.

Есть только один путь в любовь – по асфальтированной дороге из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас. Ты не веришь, что наркотик в форме человека возможен, но вот он вторгается в зону комфорта, опьяняет запахом кожи, сводит с ума взглядом и движением тела. И ты следишь завороженно за тем, как жизнь протекает сквозь него струей, наполняясь живой кислородной кровью. Сангре миа. Животная похоть и романтический анализ бессмысленных слов, несвязных сигналов, расшифровка азбуки Морзе как черед коротких «да» и длинных «нет». Вы планируете съесть вечером пятницы бургер, но просыпаетесь вместе в постели – или в зоне страха и ненависти. Ты в капкане, Майя, тебя поймали, отымели и скоро освежуют, распнут на костлявых ветках, выдернутых из вечной темно-зеленой тайги с розовым закатом. Выдернут ветки из царства древней Руси и повесят над костром. Краем глаза заметишь сгоревшие до тебя скелеты и черепа, выпавшие зубы и остатки карминовых бус. Повесят, и будешь вертеться по оси, таращить глаза и кричать, но никто не услышит, потому что ты одна на своем костре, а вокруг тайга, одна, одна, одна.

Васил решил драться с Майей самостоятельно, чтобы протренированные парни в спарринге не разбили ей нос и не наставили синяков на груди.

– Майя, – произнес он, уверенно направляя ее за талию к месту боя, – составь мне компанию!

– Конечно! – о, эти теплые твёрдые руки, краска хлынула в лицо.

Они регулярно дрались вместе. Васил действовал аккуратно, ненавязчиво, спокойно, служил терпеливым тренажером для битья, и после каждого удара лишь улыбался или сосредоточенно высказывал комментарии.