Этой постоянно повторяющейся истории многие десятки, сотни тысяч лет: одна более организованная и сильная группа животных отнимает у другой менее организованной и слабосильной группы – Homo sapiens, относящихся к типу хордовых, подтипу позвоночных, классу млекопитающих, подклассу плацентарных, отряду приматов, семейству гоминид, короче говоря, просто людей – принадлежавшую им по праву (на основании неписанного кодекса “первонахов”), вполне законную и ниспосланную свыше – ДОБЫЧУ.

Патрульная машина завернула за угол и, выехав на Волгоградский проспект, быстро скрылась из вида. Постояв какое-то время у изрезанной и исписанной местными малолетками лавочки, мы с Роскошным, как два закоренелых лузера и мудака, понуро побрели исполнять свои незамысловатые служебные обязанности.

Когда бросаешь пить, кроме трудностей, связанных с заведением новых знакомств, возникают проблемы чисто психологического, глубоко интимного характера. Как я уже говорил, свой первый сексуальный опыт я приобрел довольно рано, совершенно случайно и находясь в состоянии “алкогольного опьянения средней тяжести».

Этот факт весьма показателен. Показателен он не только в отношении меня, но и в отношении всего нашего поколения в целом. Почти все мои сверстники, в приватных разговорах вспоминая свой “незабвенный первый раз”, используют приблизительно одни и те же слова и фразеологические обороты: “…нажрался; …в жопу был; …еле ширинку расстегнул; …принял тогда немеряно; …плохо помню; …она тоже, знаешь, не большой трезвенницей оказалась; …застежку на лифчике с перепою поломал; …под юбку руку сунул, а она ее ногами, спьяну, сжала…” и т. д. и т. п. В наше коллективное оправдание могу только заявить, что, по моим скромным наблюдениям, у других поколений в подростковый период все происходило, да и происходит по сей день – точно так же. Если не хуже. Я имею в виду повсеместную тягу нынешней молодежи к разного рода психостимуляторам, наркотическим веществам и афродизиакам.

Алкоголь, прибавляя нам столь недостающих порой решимости и самоуверенности, существенно снижает уровень нашей стеснительности, тем самым усложняя (в хорошем смысле этого слова) период предварительных сексуальных ласк. То есть выпивка иногда заставляет нас творить такое, на что мы при любых обстоятельствах не были бы способны, находясь в трезвом состоянии – как в силу приверженности общепринятым морально-этическим нормам, так и в силу привитой нам с детских лет привычки к требованиям элементарной личной гигиены.

В сексе, если не рассматривать различные патологии и извращения, чем больше ты даешь партнерше, тем больше, в свою очередь, получаешь от нее. Алкоголь значительно упрощает этот процесс. Но об этом чуть позже.

Если для американских полицейских, находящихся при исполнении, – как нам показывают в западных детективах и боевиках – самая “любимая” еда – это жареный в масле пончик, то для простого российского секьюрити – это беляш, чебурек, или, в крайнем случае, пирожок с капустой.

Итак, я стою на посту, прислушиваясь к голодному урчанию в пустом желудке, и с нетерпением жду своего напарника. Посланный за беляшами Роскошный отсутствует уже более получаса.

Дело в том, что в палатке, где продают эти, по меткому народному определению, “пирожки с котятками”, работает помощницей повара немного полноватая, но весьма аппетитная на вид семнадцатилетняя мадемуазель по имени Ирка с непонятным для меня идиоматическим прозвищем – Пилотка.

Еще со времени своей “срочной” я знал, что некоторым индивидуумам, преимущественно выходцам из деревень и поселков городского типа, солдатский головной убор, (в просторечии пидорка), напоминает подзабытую за тяготами и лишениями воинской службы женскую вагину.

Так осерчавший сержант, проводя утренний осмотр личного состава, орал на замерший по стойке “смирно” молодняк:

– Что, суки криворукие, пидорки свои на уши понатягивали?! По невестам своим соскучились?! Ну-ка, быстро п…ду на голове расправить! Чтоб как положено было – два пальца от бровей!

Окрестить так солдатскую пилотку – по отдаленному внешнему сходству – думается мне, еще можно. Но называть женщину пилоткой, давая тем самым понять, что она ассоциируется у вас исключительно с ее же собственным срамным местом… Это на мой, прямо скажем, не очень пуританский взгляд, верх неприличия и явный признак необратимой моральной деградации.

Между тем, поведал мне, посмеиваясь над моим лингвистическим невежеством, Сережа Роскошный, – так говорят… Особенно среди молодежи.

В общем, Ирка на “пилотку” не обижалась. Даже иногда отшучивалась, отпугивая пристающих к ней то и дело голодных (во всех смыслах этого слова) мужиков: “Я ж пилотка безмозглая, че пристал? А ну пошел отсюда! Мне пирожки делать надо, а не…”

– Ты где ходишь? – накинулся я на подошедшего Роскошного. – Все с давалкой этой чебуречной терки трешь?! Обществом ее наслаждаешься, пока я здесь с голоду пухну и службу в одну харю тащу?!

– Да ладно тебе. Ирка, между прочим, познакомиться с тобой пожелала. Все выспрашивала, почему ты с такой интеллигентной мордой в охране работаешь… Другого чего-нибудь не найдешь?…

Я секунду поразмыслил и нехотя отреагировал:

– Ей-то что?! И вообще, я ей по возрасту не подхожу, вроде бы.

– По возрасту… Ну и что?! Ирка девушка свободная – ровесников себе не ищет. Она разных мужиков, по слухам, любит: и молодых, и старых, даже с поваром своим, у которого работает – фачится. А ему уж под полтинник. Так что…

– Можно подумать, ты у них свечку держал?

– Эх, не сподобил меня Господь этакой благодати…

– Ладно. Ближе к вечеру – разберемся. Где беляши-то? Небось, сожрал все, пока под Иркину клинья подбивал?

Роскошный обиженно засопел и достал из-за пазухи промасленный кулек с беляшами:

– Специально для тебя готовила. По особому секретному рецепту.

– Знаю я этот рецепт! Просто другим сегодня котяток чуть меньше достанется… Вот и весь секрет.

Кстати, о котятках. Как раз в прошлое дежурство, ночью, я стал свидетелем одного напрямую связанного с этими миловидными зверьками экстраординарного события.

Небольшая преамбула: я всегда считал, наблюдая за городской и сельской фауной, что кошки, несмотря на общепринятое утверждение, не очень-то боятся собак. Каждому из нас, должно быть, памятна такая сцена: ощетинившаяся и шипящая соседская мурка, зажатая в угол лающим на нее приблудным тузиком, яростно и смело отбивается от него, норовя попасть своей растопыренной лапой прямо ему в нос. Тузик рвет и мечет, прыгает на месте, пытается зайти сбоку, но… в конце концов, устав от бесполезной борьбы, отступает назад, перестает лаять и позорно убирается восвояси. Тогда как мурка, гордо подняв голову и слегка потягиваясь, перебирается на ближайшее дерево (ну, так – на всякий случай, мало ли чего…).

Короче говоря, я никогда не видел собаку, отважившуюся реально укусить преследуемую кошку.

Той достопамятной ночью за торговыми рядами на вытоптанной бесхозной лужайке, где порой тусовались небольшими группами окрестные бомжи, среди разбросанного мусора, еле различимыми в полночной темноте тенями, медленно передвигались, перебегая от палатки к палатке, прикормленные здешними продавцами и охраной (т. е. мной и Роскошным) злые бездомные псы.

Я стоял у самого края торгового ряда и пытался при тусклом свете уличного фонаря вставить новый кремень в мою сломавшуюся зажигалку (не слишком разумное занятие посреди ночи, но на что только не пойдешь, чтобы убить хоть малую толику рабочего времени).

Вдруг одна из бездомных собак, оторвавшись от стаи, стремительно кинулась к мачте дорожного освещения. За ней последовали остальные.

Там, перебежав дорогу и завидев издалека устремившуюся к ней собачью стаю, в растерянности замерла молодая, по всей видимости, еще не очень опытная, черная кошка. Собаки взяли ее в кольцо и стали бесшумно, лишь изредка повизгивая, ходить по обочине кругами.