Можно тусоваться в компании, можно наблюдать всё это в гордом одиночестве. Можешь вообще опустить жалюзи в своей «келье» и погрузиться в тишину.

– А ты-то тусовалась или погружалась?

– А ты как думаешь?

– Думаю, оттянулась по полной программе и не одна, судя по твоему цветущему виду.

– Ты права. При случае расскажу.

– У меня тоже есть новость. На днях я исчезаю. Студия будет на тебе. Причём исчезаю в буквальном смысле: лечу по программе «История цивилизации» в Россию начала XX века!

– Да ладно. Не разыгрывай!

– Я серьёзно. Представляешь, суперкомпьютер выбрал меня! Я участвовала в акции.

– Вот это да! Ты увидишь прошлое собственными глазами? Ты будешь ходить по улицам Петербурга? Когда? Начало XX века. Ты может, и Блока увидишь? Господи, как я тебе завидую. Скоро?

– Всё узнаю завтра. Но буду проситься как можно быстрее. Я просто умираю от любопытства!

– Так ты уже собралась? В чём будешь разгуливать по Невскому? Уже решила? Из реквизита что-нибудь надо?

– Одеждой монахини меня обеспечивает фирма. Это удобно, конечно, но мне бы хотелось попасть в театр или на литературный вечер. Монашка там не совсем к месту.

– Слушай, возьми фиолетовый с серым кружевом комплект из «Трёх сестер». В этой шляпке ты будешь прямо Блоковской незнакомкой, только надо подобрать парик.

– Идея мне нравиться, и обувь там удобная, я помню.

– Юлиана, это опасно? Что тебе там говорили?

– Думаю не очень. Нашей страховки вполне хватило. Даже не пришлось повышать уровень.

– Ты будешь в группе?

– Нет, мне выделяют персонального проводника. Завтра с ним встречаюсь. К сожалению, группами туда пока не возят! Теперь о работе. Я могу уехать в любую минуту. Давай обсудим, чем ты займешься в моё отсутствие.

Андрей открыл дверь своим ключом и зашёл в квартиру, стараясь не шуметь. Мама тут же появилась из кухни.

– Андрюш, ты, где пропадал? Кушать хочешь? – Из кухни пахло маминым борщом.

– Не обижайся на отца. Ты знаешь, он вспыльчивый, но отходчивый. Пойми, нам трудно привыкнуть к вашей свободе нравов. Мы – люди прошлого века. Не обижайся, а просто пойми.

– Уже понял. Но я – это второе. Главное, что Аня поняла.

– А знаешь, нам твоя девочка понравилась. Почему ты нас раньше не познакомил?

– Понравилась? – Андрей удивлённо посмотрел на мать.

– И отцу тоже? Странно он обращается с людьми, которые ему понравились. Ты не находишь?

– Ну, всё, забыли. Мой руки и садись, поешь.

Андрей умылся и вернулся на кухню.

– Борщ и тушёная картошка с мясом? Я уже отвык от таких изысков!

Он был очень голоден и вытряхнул в борщ почти половину баночки сметаны.

– Мам, а дай мне телефон тёти Эни. – Мама отвернулась от плиты и удивлённо посмотрела на Андрея.

– Зачем он тебе понадобился?

– А что? Это военная тайна?

– Да нет, просто неожиданно. Ты никогда не интересовался и вдруг…

– Всё когда-то бывает «вдруг». Так что с телефоном?

– Ты не поверишь, но у меня нет ни её телефона, ни адреса. – Мама опять отвернулась и что-то помешивала на плите.

– Не понял, – Андрей вернул ложку в тарелку, не донеся её до рта, и смотрел удивлённо маме в спину.

– И не поймёшь. Это долгая история, – мама не поворачивалась.

– А я не тороплюсь. У меня сегодня выходной. – Мама выключает газ. Откладывает кухонное полотенце и опускается на стул у стены напротив Андрея. Краем своего фартука в оборках вытирает пот, выступивший на лбу. Лицо бледное.

«Может, ей нездоровится», – подумал Андрей.

Мама у Андрея работает в военном госпитале старшей медсестрой. Когда они познакомились с отцом, она проходила практику в том же самом госпитале, а он лежал там после контузии. С тех пор прошло больше 20 лет, а мама так и продолжает там работать. Её там все знают и уважают. Она по-прежнему берёт ночные дежурства, хотя по возрасту и положению старшей медсестры имеет право отказаться. Иногда она так устаёт, что даже ужином заниматься не в состоянии. Тогда на «вахту» по кухне заступает отец.

Последнее время мама выглядит очень усталой, и даже поездка в Москву её не взбодрила. Всё это Андрей успел подумать в затянувшуюся надолго паузу. Наконец, мама начала говорить.

– Видишь ли, сынок, Эни уже много лет живёт в Америке, и её американский муж категорически против того, чтобы она общалась со своими русскими родственниками. Поэтому связь у нас односторонняя. Эни звонит, когда появляется в России, и мы всегда ей рады. Кроме нас у неё никого нет. Правда есть ещё Надежда – подруга. Да ты её знаешь. Ты с ней возвращался из Лондона.

– А как же бабушка с дедом – они же ей родня, если вы двоюродные сёстры.

– Её отец – брат моего отца. Но Эни – его внебрачная дочь, а он её так и не признал. Поэтому общается она только со мной.

– А почему у неё нет детей? – Андрей не отводил глаз от маминого лица. Ему показалось, что мама побледнела ещё больше.

– Точно не знаю, но, кажется, её муж не может иметь детей. Эни очень от этого страдала. Она даже хотела усыновить ребёнка, но муж не дал согласия. Он очень состоятельный человек, и Эни не хотела с ним разводиться. Он оплачивает очень дорогой пансион, в котором живёт её старенькая мама. Поэтому Эни так привязана к тебе. Ты ей как сын, – губы у мамы дрогнули.

– Мам, а я ей СЫН?

Теперь мамины губы дрожали и по щекам текли слёзы.

– Какой же я идиот! Что я делаю? – Андрей хотел обнять маму, но за его спиной раздался голос отца.

– Это она тебе сказала? Дрянь! Я никогда ей не доверял, – отец быстро подошёл к маме и прижал её к себе, поглаживая по голове. Её нос оказался как раз на уровне пряжки ремня, мама зарыла своё лицо в его голубой домашней рубашке и всхлипывала.

– Не надо, Павел, ты не прав. Мы многим обязаны Эни. Ты забыл? Квартирой, в которой мы живем. Да, и сыном, в конце концов! И никакую тайну нельзя хранить вечно. Рано или поздно это должно было случиться.

Андрей сидел, совершенно ошарашенный услышанным. Голоса до него доносились, как сквозь сон. Вот она – правда, которой я так добивался, которую так хотелось знать.

И что? И зачем она мне? Всё было так хорошо и спокойно. У меня были мать, отец – семья. А что теперь? Кто я? Чей я сын? Появится ли вообще Эни ещё в моей жизни? Нового я не приобрёл, а всё, что было хорошего, потерял.

Андрей медленно поднялся из-за обеденного стола:

– Эни мне ничего не говорила. Я случайно нашёл в своём компьютере её письмо подруге. Причем копия уничтожена. Письмо случайно осталось в «корзине» Так что Эни тут ни при чём. Мама, прости, если сможешь!

Андрей вышел из кухни, зашёл в свою комнату и плотно прикрыл за собой дверь, Оставшись один, он надел наушники, включил первый попавшийся музыкальный отрывок и бросился на свой диванчик, лицом вниз, натянув на голову подушку. Думать ни о чём не хотелось. Но уйти от мыслей было невозможно. Не спасала даже музыка.

Как же мы теперь увидимся с Эни? А надо ли, и зачем? Всё остальное про будущее – это, конечно, полный бред. Это явно её новые авторские находки, а вот то, что она моя мать – это теперь очевидно.

А как же мама и папа? Нет, я ничего не хочу менять. Я их люблю. И маму и отца. Черт с ней, с его вспыльчивостью. Мы же с ним прекрасно понимаем друг друга.

Вспоминалось самое лучшее. В детстве отец много возился с ним. Всегда брал его с собой на рыбалку. У них были общие «мужские» секреты. Они вместе тайком проносили в дом цветы накануне 8 марта или маминого дня рождения, писали ей красочные плакаты и поздравления. Он всегда помогал отцу по дому, когда тот что-нибудь чинил или строил. Андрей сам мог починить розетку, сменить прокладки в кухонном кране или сделать какие-нибудь полочки. Это всё у него от отца. Это было их мужским делом. Отец не разрешал маме носить тяжелые сумки, и у Андрея тоже стало привычкой забирать у неё сетки с продуктами и ворчать, если они были тяжёлыми.