Потом мы несколько раз сыграли в «Я никогда не», и когда кто-то сказал: «Я никогда не думал о том, чтобы замутить с кем-нибудь на этой вечеринке», – многим пришлось выпить.
К тому времени, как приехала Силке, я уже подумала, что никто из Моссли не объявится, и успокоилась. Но тут дверь открылась, и вошла она – в коротком серебристом платье, дрожащая и совершенно растерянная от того, что оказалась в трейлере. За ней вошел Рот, а за ним – еще трое: два парня и девушка, которая выглядела расстроенной. Все, кроме этой девушки, казались пьяными.
– И это вы называете вечеринкой? – презрительно фыркнул Рот. Его глаза блестели, волосы были взъерошены, щеки покраснели от холода и распиравшего его веселья.
– А ты кто вообще такой? – возмутился Марк, пересекая комнату. Марк был большим парнем с длинными волосами, легким намеком на щетину и мягким, глубоким голосом. Однажды после того, как я вывихнула лодыжку в гостях у нашего общего друга, он отнес меня домой на руках, как супергерой.
Бить богатых детишек, конечно, плохая идея, но в глубине души я надеялась, что он это сделает.
– Все хорошо, – выпалила Пенни, схватив его за руку. – Мы их пригласили.
Я осмотрелась в поисках Врен, но она ускользнула в заднюю комнату вместе со своим парнем из кофейни.
– Может, выпьете чего-нибудь? – предложила я, но прозвучало это совершенно неискренне.
– Думаю, нет, – пренебрежительно бросил Рот, поворачиваясь ко мне. – Это ты писала всякую чушь моей девушке?
– Чушь? – хмыкнула я. Пенни застыла как вкопанная. Как будто знала, что случится дальше; знала, что больше не сможет притворяться. Попятившись, она тяжело опустилась на подлокотник бабушкиного дивана. Казалось, она даже не злится на нас, хотя наверняка догадалась, что это мы заварили всю кашу.
Разговоры стихли. Снаружи завыла сирена. Музыка все еще играла в колонках, но недостаточно громко.
– Это с тобой он спит? – спросила меня Силке, и я увидела, что глаза у нее покраснели, как будто от слез. Потом она посмотрела на Пенни и, похоже, сразу все поняла. – Или с…
– А если и со мной, то что? – встряла я, ведь это было бы слишком: стравливать ее с Силке сразу после того, как Рот разбил ей сердце. – Ты же знаешь, что он тебе изменял, даже если говорит, что нет. А вот то, чего ты не знаешь: на самом деле он изменял с тобой. Ты – вторая женщина.
Силке повернулась к Роту.
– Она была твоей девушкой?
– Нет! Ты с ума сошла? Я же тебе говорил. Я привел тебя сюда, чтобы ты увидела, какие они жалкие. Чтобы ты поняла, что они врут. Может, денег хотят, не знаю… Это же просто мусор, отбросы на трейлерной парковке. Переспать с одной из этих девчонок – хуже, чем по трущобам лазить. Или в канализации плавать. Потом от вони не избавишься.
Услышав это, его друзья захохотали. Но больше никто даже не улыбнулся. Только Оскар хрустнул костяшками пальцев. Силке, похоже, стало неловко.
Я вытащила телефон из кармана. Конечно, до Врен мне далеко, но алкоголь гулял по венам, и я чувствовала, что должна что-то сделать.
– У меня тут есть фото, где Рот…
– Ничего у тебя нет, – Рот попытался отобрать телефон. – Дай сюда.
На самом деле у меня не было фото, где они с Пенни вместе, но Рот этого не знал. Он бросился на меня. Увернувшись, я бросила телефон на диван, и тут Рот так выкрутил мне запястье, что я вскрикнула.
Дальше все произошло очень быстро. Врен выскочила из спальни в одном нижнем белье. Марк попытался вклиниться между мной и Ротом. Один из друзей Рота попытался помешать Марку. Оскар кого-то ударил. Я оказалась на полу. Парни били друг друга кулаками, Врен колотила кого-то по голове лампой, и все кричали.
Именно тогда Рот пнул стол с пуншем. Ножка хрустнула, чаша перевернулась, и волна замороженной клубники вперемешку с выпивкой хлынула на еду, заливая сыр и крекеры, хумус и луковый соус, размачивая пирожки. Разрушая все.
Я заорала во весь голос. Намного громче, чем когда мне выкрутили руку. Я кричала так громко, что Марк выпустил Рота, у которого был разбит нос. Повернувшись, Рот увидел мое полное ужаса лицо. Думаю, только тогда он осознал, как я расстроилась из-за испорченной вечеринки. Его улыбка была самодовольной и омерзительной.
Мне захотелось выцарапать ему глаза. Спрятаться в спальне. Выйти на улицу и сидеть на холоде, пока не замерзну. Мне хотелось сделать все это одновременно, но я не сделала ничего. Просто стояла там и чувствовала, как глаза наливаются слезами, а улыбка Рота тем временем превращалась в смех.
И тогда дверь распахнулась снова, впуская холодный ветер, который задул свечи.
На пороге стоял золотой красавчик с козлиными ногами. Должно быть, он неправильно понял, какая у нас будет вечеринка, потому что нарядился в вариацию костюма на День Крампуса. На козлиные ноги он надел бриджи до колена с крошечными серебряными пуговицами вдоль отворотов, а сверху – зеленую парчовую куртку в тон, прошитую серебряной нитью. Два его спутника тоже были в карнавальных нарядах. Девушка – в белом платье с одним рукавом, обшитом блестящими кристаллами, а парень – в черном шерстяном костюме начала XX века. Из-под его длинных светлых волос выглядывали искусственные эльфийские уши.
Рот и его друзья, казалось, опешили при виде таких гостей. Но не они сейчас со слезами на глазах смотрели на разоренный стол.
– Мы пришли с подарками, – сказал парень с копытами. Блондин сунул руку в карман, достал бутылку с прозрачным напитком и вытащил пробку зубами. – Я принес вам праздничное веселье.
– Вы что, серьезно? – спросил один из мажоров Моссли.
Рот хмыкнул, все еще нарываясь на драку. Силке попятилась в сторону кухни. Наши друзья решили приготовиться на случай, если Рот и ребята из Моссли снова захотят помахать кулаками. Я попыталась пробраться к месту, где оставила бабушкин веник. Если Рот решит еще что-нибудь натворить – двину ему по башке.
– У меня тоже есть подарок, – сказала девушка. Достав из-за корсажа изогнутый кинжал, она сделала шаг вперед и, прежде чем кто-нибудь успел что-то сделать, приставила его к горлу Рота. Тот вытаращил глаза. Уверена, никто еще не приставлял оружие к его шее, и уж тем более девушка. – Насколько я поняла, этот юноша доставил вам проблемы.
– Это что, ограбление? – спросила темноволосая девушка из Моссли. – Серьезно? В таких костюмах?
Парень с козлиными ногами рассмеялся.
Блондин с эльфийскими ушами посмотрел на меня, потом на Пенелопу, Силке и, наконец, на Рота.
– Какой же будет его судьба?
Отставив метлу, я шагнула к Роту и девушке в белом.
– Не навреди ему. Я понимаю твой порыв, но он подаст в суд.
– Кто вы такие? – с трепетом в голосе спросила Пенни.
– Я – Иоаким, – ответил красавчик Крампус. – А это мои спутники, Гризельда и Исидор.
Брови Врен поднялись так высоко, что, казалось, вот-вот исчезнут со лба. – Я думала, он…
Пенни посмотрела на меня.
– Так это – Иоаким?
Но, конечно, это был не он. Он не мог быть им. Иоаким не мог быть никем. Его не существовало.
– Так что прикажете сделать с ним? – спросила Гризельда. – Я бы хотела, чтобы мой подарок пришелся вам по нраву.
Силке вышла из кухни, будто ее тянуло в комнату наперекор здравому смыслу.
– Я хочу, чтобы он был наказан, – она повернулась к Пенни. – А ты разве нет?
Пенелопа подошла к Роту. Чем ближе она подходила, тем шире распахивались его глаза. И тогда я поняла, о чем она думает. Она может его спасти, и тогда он останется у нее в долгу. Пенни может доказать, что она лучше его второй девушки, лучше него самого. Но потом Рот все равно ее бросит, и она почувствует себя еще большей дурой.
Но при этом все равно будет лучше, чем он.
– Я не хочу ему навредить, – сказала Пенни, взглянув на меня. Она сомневалась. – Но я хочу, чтобы он был наказан. Ты нарядилась, как на День Крампуса, да? Так накажи его, как Крампус.
В Рождество все должны делать друг другу добро, прощать и все такое. Но главный смысл Рождества – в подарках. В реальном мире Санта несправедлив. Богатые детки получают все, а бедным достается второсортное дерьмо, которое могут себе позволить их родители, вкалывая с утра до вечера. Ведь даже за то, чтобы посидеть у Санты на коленях, приходится платить.
