Во сне я приехал с другом В город Пушкин, где музы живут. Мы жрецы их и верные слуги, И они нам воздали за труд. И закончив богиням служенье, Поспешили скорей на вокзал. Там ужасное столпотворенье — В толчее друг куда-то пропал. Я спросил у одной прохожей: «Когда поезд на град Петров?» Мне в ответ: «О, Господи Боже! Здесь не ходит таких поездов. В Петербург нет отсюда движенья, Есть один с этой станции путь — Гренадерск. Деньги, власть, поклоненье Там найдешь, но про чувства забудь!» В Гренадерск ни за что мне не надо: Ведь я питерский, я не изгой. Чтоб найти поезда к Петрограду, Бегу на вокзал другой. Напоследок назад оглянулся: У перрона стоит мой друг. Я в надежде ему улыбнулся, Что нам с ним по пути, но вдруг Обступили стеной его люди, И поверил речам он их, И меня теперь позабудет Ради новых друзей своих. КЛЕМЕНТЬЕВ Тюремщики в камере били С жестокостью бесчеловечной Клементьева. Ужас насилья Терпел он, весь изувеченный. Лупили по голому телу, Смакуя каждый удар. Глаз вытек. В крови, ослабелый, Клементьев воскликнул: «Пожар!» И тотчас при этом слове Остановились убийцы И больше ни капли крови Не пролили. В грубых лицах Милость и снисхожденье, Простить их Клементьева молят. Из камеры заключенья Узник отпущен на волю. ПРОСПЕКТ КРЕСТЬЯНСКОЙ ОБОРОНЫ В рассудке здравом шел домой. Вдруг стало голову туманить: Забылся адрес, город мой Предстал чужим, отшибло память. Ушел я словно от родимого порога. И не вернуться мне – внутри меня препона. Вот вышел на какую-то дорогу — Проспект крестьянской обороны. Как в глушь меня такую занесло? Дорога пролегла через село. Какие-то крестьянские дома, Иду через сады и огороды. Как выбраться, не приложу ума: Кругом нет ни машин, ни пешеходов. Но вот прохожий на пути. Спросил его, куда идти. Он мне в ответ: «Кончается дорога. Ждать до прозрения немного. Плетень заметили вон тот? Осталось сделать главный ход». Я перелез через забор — И память стала как кристалл. Вдали Исаакиевский собор Злаченым куполом сиял! ПИСТОЛЕТЫ МАКАРОВА Однажды шел я в школу на работу. На пустыре заметил двух мужчин. Они в траве высматривали что-то. Один нагнулся вдруг и поднял карабин. Его товарищ – ленту пулемета. Пустырь был настоящим арсеналом: Набрали в пять минут друзья Винтовок – три, два помповых ружья. И этого им показалось мало! Нашли гранатометы, автоматы, Патронов ящик и гранаты. Примером следопытов подогретый, Я на колени стал, нашарил под кустом Прикрытые репейника листом Макарова два черных пистолета. И бережно их уложив в портфель (Он стал такой внушительно тяжелый!), Не понимая действий своих цель, Находку грозную понес я в школу. Когда сотрудников радушная семья Меня, приветствуя, вниманьем окружила, Я вспомнил: уголовная статья Мне за ношение оружия грозила. Дверь отворив пустого кабинета, Зашел, как вор, под сердца громкий стук И в связку книг запрятал пистолеты, Не в силах дрожь сдержать своих преступных рук. Но тут меня окликнули за дверью. На голос в коридор я вышел И с ужасом, ушам своим не веря, Такой сюрприз от директрисы слышу: «Лежит здесь где-то связка книг. В мой кабинет ее снесите». Остолбенел тут я на миг, Сказав: «Минутку подождите!» Скорей оружие мне перепрятать надо. К столу метнулся – связки нету. Ну положение – хоть стой, хоть падай! Исчезли книги, с ними пистолеты. Туда-сюда по этажу, Но где оружие, ума не приложу. Оно ведь в книгах было И вместе с ними сплыло! В один момент стащить успели. Вдруг девушка идет с портфелем, Учительница молодая, И видит, что страдаю. Мой тайный страх весь на виду. Она портфель свой открывает на ходу — А в нем знакомые железные предметы, Добытые из книжек пистолеты! ТРУБОЧИСТ Чист и свеж утром воздух в палате. Легко дышится мне, больному. Окна настежь. Лежу на кровати, А напротив, на крыше дома, Стоит трубочист неумытый, Взлохмаченный и сердитый. Он не смотрит, что я больной, Подметать начинает крышу — Сор и гарь в окна сыплются свыше. Издевается он надо мной! А потом, ловкий как обезьяна (Нервы крепкие у хулигана), На окно мое спрыгнул вниз, Зацепился рукой за карниз. Булыган достает из кармана. Не уймется – все ему мало: Бросил снайперски, в пенис попал, Но смягчило удар одеяло. Не отбил, зато как напугал! |
